Простите! воскликнула она. Я загляделась на блузку.
Мужчина обернулся; то же самое сделала его спутница. Оба вежливо улыбнулись.
Это потрясающе, верно? обратилась женщина к Фабьен. Я пыталась отыскать Триумфальную арку и не заметила вашу ногу. Сама виновата.
Так вы нашли арку?
Вот она. Справа внизу. Мужчина показывал на карту, и Фабьен невольно обратила внимание на то, что тот очень привлекателен: темные волосы, голубые глаза, со вкусом пошитый смокинг в котором он походил на Тома Форда[35] и титановый браслет от Тиффани на запястье.
Фабьен резко переключилась на блузку, и как раз вовремя, прежде чем незнакомец поймал ее взгляд, и велела себе не домогаться чужого бойфренда, особенно бойфренда такой приятной женщины. Она улыбнулась, различив крошечную Эйфелеву башню, затем проследила глазами вдоль Елисейских Полей, по рю де Риволи, пока не уперлась в нагрудный карман прямо над сердцем, и увидела крестик на рю де Севинье. Там находился дом ее бабушки. Дом, в котором Эстелла никогда не жила.
У вас чудесное платье, сказала женщина, с восхищением глядя на Фабьен. Можно потрогать вот этот цветок? Как настоящий!
Конечно! рассмеялась Фабьен.
Женщина нежно провела рукой по кожаным лепесткам черного пиона, украшавшего плечо Фабьен.
Само совершенство. Никогда не подумаешь, что пион сделан из кожи. Оттого он выглядит еще более интригующе. Она вздохнула и посмотрела через плечо Фабьен на другое платье. Только взгляните. Можно носить сейчас, и все скажут, оно по-прежнему сказочно красиво.
Фабьен повернулась к золотому платью, одной из самых любимых вещей бабушки. Эстелла всегда говорила, несколько загадочно, что платье предопределило ее судьбу.
Согласна с вами.
Они замолчали, и до Фабьен дошло, что она всего лишь случайная собеседница, лишь отнимающая время у пары.
Приятного вам просмотра, сказала она и двинулась дальше.
Следующие два часа пролетели быстро; Фабьен обошла всю выставку, не в силах отогнать от себя мысль: как здесь понравилось бы бабушке! И как понравилось бы отцу
Она пила шампанское. Затем куратор Института костюма представил ее паре знаменитостей, при виде которых она чуть не лишилась дара речи. У Бабули ни за что не зарябило бы в глазах от звездного блеска, напомнила себе Фабьен и попыталась представить, что все они обычные люди, подобные ей самой. В час ночи она решила, что пора уходить; увиденного достаточно, чтобы дать Эстелле исчерпывающую информацию. Она вышла на улицу и направилась вниз по ступенькам ловить такси. У пары впереди, кажется, были проблемы. Мужчина поддерживал под руку женщину, которая двигалась медленно и неуклюже, словно получила травму и каждый шаг причинял ей боль.
Могу я помочь? спросила Фабьен и бросилась вперед, не в силах наблюдать мучительную картину и ничего не делать. А вдруг эти двое скатятся с лестницы?
Вот и опять мы встретились, через силу улыбнулся мужчина. Фабьен узнала ту самую пару, с которой столкнулась ранее.
Ах да. А если я поддержу ее с другой стороны? Или поймаю вам такси? Она коснулась руки женщины и увидела ее лицо: бледное, застывшее и безучастное, будто та полностью погрузилась в себя.
Такси было бы неплохо, ответил мужчина.
Фабьен поспешно преодолела оставшиеся ступеньки и отчаянно замахала рукой. Такси подрулило к бордюру, как раз когда пара доковыляла до тротуара.
Спасибо. Мужчина ответил ей очередной вежливой улыбкой, которая не затронула его потемневших от тревоги глаз. Он помог женщине сесть в машину, и спустя секунду их поглотила манхэттенская ночь.
* * *
Долго мне еще ждать?
Фабьен разбудили, как ей показалось, среди ночи; однако, разлепив глаза, она поняла, что на улице светло, а туман в голове вызван переменой часового пояса и поздним отходом ко сну.
Она настойчиво потребовала привезти ее сюда, извиняющимся тоном произнесла сиделка, вкатывая в спальню кресло. Я удерживала ее, сколько могла.
Все в порядке. Фабьен села на кровати и наклонилась поцеловать бабушку в обе щеки.
Она позавтракала и сделала все утренние процедуры, сообщила сиделка и вышла из комнаты.
Как прошел вечер? Ты развлеклась? спросила Эстелла таким знакомым голосом, который невозможно спутать с другим: своеобразная смесь французского и американского акцентов и необычный тембр, словно не от мира сего. Да и внешний вид, с грустью отметила Фабьен, это подтверждает. Будто бабушка больше не принадлежит сегодняшнему дню и уже присоединилась к отцу Фабьен на небесах; до сих пор Эстелла цеплялась за этот мир кончиком пальца, но в конце концов даже и он соскользнул. Фабьен считала, что ей повезло: Бабуля в свои девяносто семь лет все еще с ней. И вдвойне повезло, потому что, хотя тело бабушки ее подводит, ум остался таким же острым, как всегда.
Вечер прошел идеально, Бабуля, ответила Фабьен и принялась рассказывать бабушке все: во что была одета публика, какие экспонаты выставлены, кто присутствовал и кто что говорил, какими почестями осыпали Эстеллу Биссетт и ее легендарную линию одежды «Стелла».
Эстелла протянула ей открытый конверт.
Самой красивой, уж во всяком случае, была ты, с гордостью произнесла она.
Фабьен вытряхнула из конверта фотографию, которую, вероятно, доставил сегодня утром какой-то бабушкин почитатель из журнала «Вог». Фото запечатлело Фабьен на красной ковровой дорожке в бесподобном вечернем платье, созданном Бабулей персонально для нее, сплошная лента серебристого шелка, изящно драпированного и спиралью обвивающего ее тело, с необыкновенно пышной юбкой, которая сделала бы честь любой принцессе, с глубоким вырезом и рукавами-крылышками, начинающимися от края плеч и открывающими ключицы; а чтобы не изобразить Фабьен совсем уж принцессой, на выручку пришли пионы из черной кожи, букетик слева на талии и такой же над правой грудью. В этом платье она уже не чувствовала себя неуклюжей австралийкой, спотыкающейся о чужие ноги.
Мне кажется, ты пристрастна, улыбнулась Фабьен.
Твой отец наверняка согласился бы со мной.
Фабьен коснулась бабушкиной руки:
Ему бы понравилась выставка.
Слезы, которые, как она надеялась, наконец иссякли, вновь навернулись на глаза.
Фабьен вздохнула Эстелла. Мне тоже его не хватает.
На несколько минут обе замолчали. Фабьен понимала, что бабушка, как и она сама, вспоминает Ксандера Биссетта, отца Фабьен и сына Эстеллы. Замечательный человек, любящий отец и сын, он, казалось, совсем не старел даже в семьдесят четыре года волосы были не совсем седыми. Однако месяц назад с ним случился тяжелый инсульт.
Твоя мама не захотела приехать в Нью-Йорк вместе с тобой? спросила Эстелла.
Фабьен покачала головой.
Думаю, она страшится увидеть тебя. Вы с папой так похожи. Она Как описать то, что произошло с мамой за месяц после смерти отца? Она упала духом и не в состоянии распрямиться. Я за нее беспокоюсь. Правда, теперь ушла с головой в работу, как всегда.
Сидя рядом с бабушкой и крепко сжимая ее руку, Фабьен ощущала ту же привязанность, что и в детстве и большую, чем близость к матери, хотя и видела Эстеллу лишь раз в год, в июле, когда Фабьен с папой совершали путешествие из Сиднея в Нью-Йорк и затем во Францию.
Да и ты тоже хандришь. Бабушка откинулась в кресле и придирчиво оглядела Фабьен. Слишком грустна для молодой девушки. И дело не только в твоем отце. Почему ты не приехала со своим молодым человеком?
Мы расстались, созналась Фабьен.
Тот самый молодой человек, Джаспер, последние два года был ее бойфрендом, и кстати, не таким уж молодым тридцать семь лет. На восемь лет старше Фабьен. На следующий день после смерти отца она наконец поняла, что их с Джаспером представления о любви разнятся: для него это означало иметь девушку, с которой он будет хорошо смотреться на очередном показе, и к тому же совместимую с ним в постели и с которой ни к чему особо напрягаться, поскольку тебя уже выбрали и не нужно добиваться расположения. А вот для Фабьен любовь означала запредельную интенсивность чувств и нестерпимую вибрацию в воздухе, когда любимый рядом; постоянное желание коснуться руки любимого. Хотя, возможно, это всего лишь фантазии и такую любовь, какой она представала в рассказах бабушки, Фабьен может никогда не испытать, та любовь осталась в прошлом, когда все было иначе.
Ну и отлично. Мне он никогда не нравился, произнесла Эстелла как отрезала. Фабьен не смогла удержаться от смеха. Тебе нужно съездить в Париж, продолжила бабушка. Париж то место, где ты непременно найдешь свою любовь.
Бабуля, люди находят свою любовь в разных местах по всему миру. Нет необходимости ехать в Париж.
Любовь, которую ты найдешь в Париже, особого рода, настаивала бабушка. Отправляйся туда на уик-энд. Взбодрись, прежде чем возвращаться в Сидней и браться за новую работу. Что ты теряешь?
Я проделала весь этот путь, чтобы повидаться с тобой, осторожно возразила Фабьен. К тому же нужно кое о чем расспросить бабушку, а сделать это из Парижа невозможно.
Мне не нравится видеть тебя такой понурой. Хочу видеть настоящую Фабьен, ту, которую я почувствовала в тебе, еще когда впервые взяла на руки. Просто ты еще не открыла в себе ту Фабьен. На последних словах бабушка выставила вперед палец, словно желая подчеркнуть их, и от напора Бабули Фабьен слегка вздрогнула.
Настоящая Фабьен Кто она? И чем отличается от Фабьен нынешней? Да, ей очень грустно, ведь недавно умер отец, и еще она рассталась с Джаспером. Уик-энд в Париже ничего не изменит.
* * *
Входя в театр Пале-Рояль, Фабьен уже не сомневалась, что бабушка была намного мудрее ее. В конце концов, сдавшись под напором Бабули, она отправилась в Париж на уик-энд и уже на другой день почувствовала себя лучше. Даже ночь в самолете ее не утомила. А еще, кажется, она не пробовала ничего вкуснее французского багета и французского кофе в одном из уличных кафе в сердце квартала Марэ, неподалеку от дома бабушки, где Фабьен с отцом и реже с матерью останавливалась на каникулах столько раз, что воспринимала его как уютную пижаму, хотя подобное сравнение наверняка звучало оскорбительно для такого большого и старинного особняка. А сегодня она проведет вечер в своем любимом театре, который посещала с бабушкой так часто, что не имело значения, какое представление дают; даже просто очутиться в хорошо знакомом и приятном месте достаточно, чтобы почувствовать красоту, неподвластную времени.
Вот и сегодня вечером Фабьен даже не поинтересовалась программой заранее и, к своему удивлению, обнаружила, что это не спектакль, а фильм. Афиша у входа анонсировала документальную ленту о Жане Шлюмберже, одном из выдающихся дизайнеров компании Тиффани, который к тому же, как она прочла, во Вторую мировую войну служил в «Свободной Франции» Шарля де Голля.
Фабьен нашла указанный в билете ряд и обнаружила, что придется потревожить пару, уже занявшую свои места. Те были увлечены разговором, судя по их печальным лицам, серьезным. Фабьен по-французски заверила капельдинершу, что помощь ей не требуется, и, выждав секунду, произнесла:
Excusez-moi[36]
Мужчина и женщина подняли глаза, и Фабьен узнала обоих; потребовалось лишь секундное усилие, чтобы вспомнить, где именно они встречались.
Метрополитен-музей! воскликнула она одновременно с женщиной, и обе рассмеялись.
Ну что ж, на этот раз я не наступила вам на ногу, сказала Фабьен.
Мелисса Огилви. А это Уилл.
Мелисса улыбнулась и жестом показала на своего спутника. Фабьен села рядом с Уиллом и представилась:
Фабьен Биссетт.
Биссетт? повторила Мелисса. Мы встретились на выставке Эстеллы Биссетт, и у вас та же фамилия. Вряд ли это совпадение.
Эстелла моя бабушка.
Ого! Вот откуда ваш потрясающий наряд. Мне безумно понравилось платье, в котором вы были на выставке, и я догадалась, что оно уникальное.
Бабушка создала его для меня, кивнула Фабьен. Такую красоту жаль снимать, даже ложась в постель.
Мелисса вновь рассмеялась.
Откуда вы? спросил Уилл. Я слышал ваш превосходный французский в разговоре с капельдинершей, и вы определенно не американка, иначе каждый в Метрополитен-музее знал бы от вас, кто ваша бабушка.
Я из Австралии.
А безупречный французский у вас с рождения?
Фабьен покачала головой, стараясь не замечать, как красив Уилл. Она не собиралась домогаться спутника Мелиссы мужа, бойфренда или кем он ей приходился.
Моя бабушка очень упряма; она настояла, чтобы меня учили французскому с детства, едва я начала говорить. Муштровала меня в глаголах и поясняла непонятные слова всякий раз, когда я у нее гостила. Теперь я ей очень благодарна, хотя в свое время сопротивлялась. А еще мы каждое лето приезжали в Париж. У Эстеллы дом в квартале Марэ.
Ужасно хочется совершить прогулку по тем местам.
Это самый прекрасный район Парижа. Непременно посвятите ему хотя бы день. Вы надолго здесь?
Только на уик-энд, ответила Мелисса. Мой брат взял на себя обязательство каждый месяц вывозить меня в какое-нибудь новое место.
Фабьен постаралась сдержать радость от открытия, что Уилл всего лишь брат Мелиссы.
Уилл взглянул на сестру и покачал головой, однако она продолжила:
У меня рак яичников. В терминальной стадии. Я знаю, Уилл считает, я должна держать это при себе и не грузить людей, однако что есть, то есть. И пока я чувствую себя более-менее сносно, он каждый месяц выгуливает меня в разных уголках мира.
Мелисса положила руку на плечо Уилла, и Фабьен увидела, как на его лице проступили горестные складки.
Спасибо, что помогли нам в тот вечер, обратился он к Фабьен. Вот еще одна причина, по которой я понял, что вы не американка. Истинный житель Нью-Йорка скорее перешагнул бы через нас, чем поймал такси.
Я не сделала ничего особенного. Фабьен пожалела, что не могла сделать большего. Ее поступок перед лицом терминальной стадии рака у такой молодой женщины Мелисса выглядела лет на двадцать пять был настолько незначительным, что не стоил и упоминания. И она понимала, каким стремительным и агрессивным может быть этот вид рака, потому что ее мама основала одну из первых женских онкологических клиник в Сиднее.
Время от времени у меня случаются боли в спине, сказала Мелисса. Изматывающие боли. И в тот раз моя болезнь решила, что я уже достаточно наразвлекалась и единственный способ напомнить о моих ограниченных возможностях это скрутить меня с такой силой, что я еле выползла с выставки.
Наверное, каждый на моем месте сказал бы: «Мне очень жаль». А вот я не буду. Лучше скажу: я рада, что вы решили приехать в Париж. Моя бабушка верит, что Париж лечит лучше всякого врача.
Я тоже рада, что мы здесь, ответила Мелисса.
Уилл приобнял сестру за плечи и поцеловал в щеку. У Фабьен сжалось горло, на глаза навернулись слезы.
К счастью, в этот момент люстры в театре начали гаснуть, и она смогла вытереть глаза, как полагала, незаметно для других. Однако в этот момент Уилл что-то передал ей. Это оказался отутюженный и идеально свернутый белый носовой платок. Льняной. Неужели еще не перевелись мужчины, которые носят с собой такое? Бабушка была бы в восторге.
Спасибо, прошептала она.
Фабьен не могла сосредоточиться на фильме. Ею овладели противоречивые чувства: сострадание к Мелиссе, которую она едва знала, но которая казалась такой активной и полной жизни, что в любых других обстоятельствах стала бы ей чудесной подругой; и сильный дискомфорт от того, что Уилл сидел рядом и она остро ощущала его малейшие движения. Со дня смерти отца все ее чувства, казалось, обострились и причиняли боль; Фабьен говорила себе, что и сейчас всему виной недавняя утрата. Однако она точно знала: причина ее состояния Уилл Огилви, с его античной красотой, очевидной привязанностью к сестре и тщательно сложенным носовым платком.
В антракте Фабьен не торопилась вставать с места, чтобы дать Огилви возможность побыть наедине друг с другом, однако Мелисса наклонилась и предложила:
Идемте с нами в бар. Может, хоть так я смогу получить то, что заказываю, а не то, что понял бармен, слушая ужасный французский Уилла.