* * *
На следующий день Эстелла вышла в город и в первую же минуту ощутила его дух, энергию, живость. Она поняла, что Париж давно находится в спячке, что он жил, словно сдерживая дыхание, пока энергия не закончилась. А вот в Нью-Йорке были динамика, стиль, блеск, как на показах Ланвен. Ей попалось еще кое-что знакомое. Фасады домов на улицах вблизи пансиона были выстроены в одну линию, будто по струнке, даже окна выровнены идеально, словно и здесь устроили османизацию[25]. На метро его называли «сабвей» Эстелла доехала до Таймс-сквер. А вот там все оказалось по-другому.
Кругом мелькали билборды с рекламой: «Кока-Кола», «Плантерс Пинатс», «Масис» и некое «Шевроле». Реклама сигарет «Кэмел» каким-то образом выдыхала на прохожих настоящий дым. Эстелла остановилась, уставившись на нее, и толпа вынужденно обходила девушку; впрочем, недовольства никто не выказывал. Во Франции Эстелле по меньшей мере сделали бы замечание, а то и обругали.
Ей показалось странным, что посреди этого столпотворения и атмосферы всеобщего праздника возвышалась статуя мужчина рядом с большим крестом, на постаменте выгравирована надпись «Отец Даффи[26]» словно его положили на алтарь и поклонялись как одному из американских богов. Может быть, в Нью-Йорке нет церквей и его жители молятся на такие вот уличные скульптуры? Она прикрыла глаза, прогоняя видение: вот они с мамой по воскресеньям молятся в церкви Сен-Поль-Сен-Луи, опустившись на колени. Как она сможет жить в городе, который не украшают шпили, витражи и колокола?
Эстелла открыла глаза, огляделась по сторонам и осознала, что невозможно открыть их настолько, чтобы понять все. Здесь, на Манхэттене, взгляд любого человека автоматически устремлялся ввысь, туда, где здания сужались и, подобно многоярусным пирамидам, пронзали небо. В Париже единственным сооружением такой высоты была Эйфелева башня. А в Нью-Йорке вертикали доминировали повсюду.
Наконец Эстелла улыбнулась. Вот он какой, Нью-Йорк. Яркий, блистательный самое подходящее место для смелого золотого платья. И впервые, несмотря на войну и на то, что всякий раз при мысли о матери у нее начинались жуткие спазмы в животе, Эстелла почувствовала радостное возбуждение, которое подтолкнуло ее вперед.
Она пересекла Седьмую авеню и, увидев знакомую картину, заулыбалась еще шире. Из окон валил пар от множества утюгов это разглаживали одежду, прежде чем вывесить ее на продажу. Однако источник этого пара находился высоко над головой, на высоте двадцатого или даже тридцатого этажа, клубы пара сливались с облаками, а это значило, что одежду производят на всех уровнях здания. Подумать только! Шить, гладить, рисовать эскизы, создавать модели и при этом находиться так высоко над землей! Как там, наверное, много света! Пусть Манхэттен другой; отсюда не следует, что он хуже Парижа.
Эстелла решила начать с офисов производителей одежды, которые в Париже покупали у нее эскизы. Если они не найдут ей работы, можно попробовать обратиться к закупщикам из универмагов. Она особенно обрадовалась, отметив, что на визитке одного из знакомых ей производителей, мистера Гринберга, стоял упомянутый Сэмом адрес: Седьмая авеню, 550. В Париже этот адрес ничего для нее не значил, а вот теперь олицетворял шанс, за который следовало уцепиться.
Увы, ее настрой мало сказать угас; он почти улетучился, когда Эстелла добралась до офиса мистера Гринберга. Он был ей рад. Однако в модельерах не нуждался.
Вы нужны мне в сопоставительно-торговом отделе. Все упускают детали, не уделяют внимания пуговицам или швам тому, что делает каждое платье особенным. Тут требуется наметанный глаз.
В сопоставительно-торговом отделе? переспросила Эстелла. Ничего подобного она доселе не слышала и решила, это что-то чисто американское.
Вы идете по магазинам «Бергдорф», «Сакс», «Форсайт», смотрите, чем они торгуют, особенно модели, выглядящие французскими, зарисовываете и передаете закройщику. А он работает с этим дальше.
Простите?.. переспросила Эстелла, решив, что просто не полностью переключила мозги на английский.
Берете блокнот, он сунул ей в руку несколько листков бумаги, карандаш и приносите мне то, из чего я могу сделать модель. Из-за проклятой войны всем не хватает эскизов! Полтора доллара за штуку. Как в Париже.
Эстелла развернулась, понимая, что нужно уходить, пока не ляпнула чего-нибудь лишнего. Что война не просто какое-то неудобство: она видела, как люди гибли, всего лишь пытаясь перебраться в безопасное место; она знала тех, кто, подобно месье Омону, делал все, что мог, когда многие другие слишком перепугались.
На улице ее чуть не сбили с ног ручной тележкой, на которой перевозили одежду.
Черт! негромко выругалась Эстелла, ощупывая лодыжку.
Не важно, насколько это ее задевает. Она должна выполнить поручения мистера Гринберга, если хочет платить за комнату. Если она хочет есть и покупать билет, чтобы возвращаться в пансион на метро. Она должна делать то, что поклялась не делать никогда: копировать. Почему никому не нужны оригинальные модели? Почему здесь все стали невольниками немногочисленных парижских кутюрье?
Вопросы без ответа. А в кошельке всего двадцать долларов. Эстелла изучила карту, которую ей дали в пансионе, и направилась на Пятую авеню, в универсальный магазин Сакса, радуясь, что решила надеть собственноручно сшитое платье более элегантное, чем одежда, которую она обычно носила на работу в своей мастерской. Хотела произвести хорошее впечатление на мистера Гринберга А вот теперь нужно сойти за покупательницу, которая может позволить себе одеваться у Сакса.
Эстелла изобразила походку и осанку, скопированные у манекенщиц из салонов, и бодро продефилировала в секцию женской одежды. Первым же платьем, которое она там увидела, была подделка под Магги Руфф[27], модель из превосходного черного сатина, длиной до пола, слегка расклешенная. Эстелла взглянула на ценник: 175 долларов! Раза в три дороже, чем для клиенток Магги Руфф в Париже. За сколько же продаст такое платье мистер Гринберг? Наверняка дешевле 175 долларов. И Эстелла, получающая по полтора доллара за эскиз, находится в самом начале длинной цепочки копирования.
Она тайком сделала в блокноте столько пометок, сколько смогла, пока продавщица не начала преследовать ее как тень. Затем перебралась в магазин Бергдорфа, где продавцы были менее внимательны, и наскоро набросала детали еще шести вечерних платьев, после чего вернулась к Гринбергу, чтобы перерисовать эскизы как следует, пока фасоны не выветрились из памяти.
Скоро Эстелла обнаружила, что у Гринберга нет собственного модельера; он сказал, что на Седьмой авеню такое в порядке вещей. Ни у кого нет модельеров; никто не создает модели. Все копируют либо Париж, либо друг друга.
Америка это индустрия; Париж искусство, заявил он. Париж творит, мы делаем. А затем добавил, что ему достаточно закройщика, который превратит эскизы Эстеллы в модели.
Закройщик умеет раскраивать ткань, возразила Эстелла, но откуда пятидесятилетнему мужчине знать, что хотят носить женщины? Я могу сама делать для вас модели, предложила она. Завтра же принесу несколько эскизов.
Я могу намного дороже продать настоящую копию Шанель, чем неизвестно чьи поделки, отмахнулся он.
Настоящую копию Шанель! Какой оксюморон! Эстелла еле сдержалась, чтобы не показать в открытую свое презрение. Вместо того она продолжила рисовать, думая только о десяти с половиной долларах, которые только что заработала. Этого хватит, чтобы неделю платить за комнату. Все было несколько по-другому, когда ее эскизы отправляли на кораблях в Америку, а сама Эстелла оставалась в Париже, далеко от места преступления. Зато теперь ее затянуло в самую гущу процесса; словно опустилась светомаскировка и разом погасила весь увиденный утром свет.
Полчаса спустя мистер Гринберг прервал ее, торопливо войдя в комнату в сопровождении высокой блондинки. Девушка, ровесница Эстеллы, держалась абсолютно непринужденно, не скрывая роскошные выпуклости своей фигуры.
Нужно ее одеть и через десять минут выпустить на подиум, объявил мистер Гринберг, словно они уже обговорили ранее, что эта работа входит в обязанности Эстеллы. Закупщик из «Масис» уже здесь. Жаль, у нас еще не готовы модели по твоим сегодняшним эскизам. Ладно, будем работать с тем, что есть. Он вышел за дверь, и Эстелла услышала, как он поприветствовал кого-то в маленькой приемной.
Меня зовут Джейни, весело представилась блондинка с акцентом, который Эстелла не смогла распознать. Манекенщица. Приступила к работе на прошлой неделе, но уже поняла я не хочу застрять здесь навечно. А ты?
Эстелла рассмеялась.
Я не смогла бы выразиться лучше. Хотя работаю здесь всего лишь с утра. Вот это, она сняла с вешалки один из «костюмов сирены»[28], в которой узнала модель, скопированную ею для Гринберга в апреле, выполнила для тебя лично мисс Скиапарелли. Укомплектовано карманами «кенгуру», чтобы ты смогла спуститься в бомбоубежище, прихватив с собой кастрюлю, на случай если с неба нам что-нибудь бросят.
Смехотворно, правда? хихикнула Джейни.
Да просто ненормально. Кто купит костюм сирены в городе, где нет ни налетов, ни убежищ?
Ты будешь удивлена. Все, что от тебя требуется, помочь мне быстро надеть или снять очередную вещь, иначе нам грозят неприятности. Он достаточно галантен, даже занавес установил, чтобы я не стеснялась.
За занавесом Эстелла помогла Джейни влезть в платье, которое поначалу не узнала, но затем поняла это очередная копия Магги Руфф, вот только закройщик укоротил подол на дюйм, и юбка смотрелась на Джейни уже не такой пышной, словно девушка попала под дождь.
Оригинал-то должен подметать пол, сказала Эстелла. Мне никогда не нравилось это платье; слишком много лжевикторианской ностальгии, но, по крайней мере, так и было задумано. А сейчас у нас не пойми что. Она отступила на шаг и окинула Джейни критическим взглядом, размышляя. Не за тем мама отправила ее в Америку, чтобы копировать платья. Такой наряд Джейни не сможет продемонстрировать с гордостью. Мама, запертая в оккупированном немцами Париже, заслуживала, чтобы дочь использовала свой шанс в большей степени.
Погоди-ка. Эстелла схватила горсть булавок и ловко укоротила подол дюймов на пять, сохранив пышность юбки. Когда она закончила, платье выглядело оживленным и стильным, будто само могло сорваться с места и закружиться по залу в танце.
Боже, да оно стало совсем другим, с восхищением воскликнула Джейни.
Мы ждем! рявкнул мистер Гринберг.
Ну, держись! хохотнула Джейни.
Когда Джейни прошлась по демонстрационному залу, Эстелла поняла девушка не зря выбрала профессию. Она излучала природную уверенность в себе, придавала уникальность каждому платью. Эстелла взглянула на Гринберга. Тот вскочил со стула, словно она воткнула булавки не в платье, а в него самого.
Извините, обратился он к закупщику, с трудом изображая вежливость, схватил Джейни за руку и вытащил за дверь. Что это?
Платье, проворковала Джейни, невинная, как ягненок.
Я скорректировала длину, пояснила Эстелла. Не знаю, кто копировал для вас эту модель, но ему явно нужны очки.
Юбка коротка. Такие давно не носят! прошипел Гринберг.
Но мода движется в этом направлении, ответила Эстелла. Вспомните длину юбок на апрельских показах и сравните с октябрьскими. Вы увидите
Здесь и сейчас у нас в Америке таких коротких юбок не носят. Верни длину на место!
Нет! Эстелла впервые за день набралась смелости, не желая портить то, что в свое время модельер создал с любовью и старанием.
Ты уволена!
Вы должны мне десять с половиной долларов, огрызнулась Эстелла. В противном случае я прямо сейчас расскажу закупщику из «Масиса», откуда вы берете свои модели.
Гринбергу не оставалось ничего, кроме как заплатить. Кипя от негодования, он дрожащей рукой опустил купюры Эстелле в ладонь.
Вам следует быть осмотрительной, юная леди, он не удержался от последнего выпада, иначе не избежать больших трудностей при поиске новой работы на Седьмой авеню.
Эстелла в долгу не осталась:
Через полгода все платья, которые вы сможете продать, будут такой же длины, как это, и вы не раз задумаетесь, стоило ли меня увольнять. Она взяла сумочку, проследовала на выход и выместила свою ярость на кнопке лифта, стараясь не думать о том, что натворила. Лифт доставил ее в вестибюль. Она остановилась, размышляя, что делать дальше.
Постой! раздался голос Джейни. Она приехала на лифте следом.
Эстелла не смогла удержаться от смеха:
Ты видела его лицо? Можно подумать, я отправила тебя на подиум в нижнем белье!
Полагаю, он был бы не против, с озорной улыбкой добавила Джейни.
Обе девушки расхохотались. Джейни взяла Эстеллу под руку, и они вместе вышли на улицу.
До сих пор Эстелла считала, что на улицах Манхэттена шумно и многолюдно; однако к тому, что творится в «Швейном квартале» в полдень, оказалась неподготовленной. Служащие спешили на ланч, торопясь занять последние свободные места в кафе; грузчики катили туда и сюда вешалки с одеждой, словно вагоны метро; машины парковались у бордюров вплотную друг к другу, не оставляя свободным ни дюйма; из кузовов выгружали рулоны ткани, коробки с пуговицами, лентами, застежками и прочей фурнитурой. Партии готовой одежды выплывали из ворот фабрик; их укладывали в фургоны, чтобы доставить в магазины. Движение застопорилось; машины заблокировали улицу, оставив узкую полосу, где могли протиснуться разве что пешеходы. Клаксоны сигналили беспрерывно; обычная манхэттенская серенада превратилась в нетерпеливый хор, сопровождаемый ревом моторов, грохотом тележных колес и выкриками водителей грузовиков, которые приветствовали друг друга.
Умираю с голоду, объявила Джейни и потащила Эстеллу в ближайшее кафе, где заказала бургер и кофе.
Эстелла соскучилась по рагу с гарниром, которое обычно ела на обед в своей мастерской, однако все блюда в меню предназначались скорее для быстрого утоления голода, чем для неспешной трапезы. Придется привыкнуть еще к одной вещи: ланч здесь не является главной трапезой дня, как в Париже. Она заказала самое дешевое блюдо, какое смогла найти, учитывая свой нынешний статус безработной суп с тончайшим белым ломтиком чего-то, что называлось хлебом. Один только взгляд на кофе Джейни дал ей понять, что переживать не стоит.
Откуда приехала? поинтересовалась она у Джейни.
Из Австралии, сообщила девушка. Украла у родителей деньги на дорогу и сбежала, пока не превратилась в яблоко, слишком долго провисевшее на дереве. Почерневшее, сморщенное и горькое, как отрава. Как все жители Уогга-Уогга.
А такой город действительно есть? недоверчиво переспросила Эстелла.
Ну ты даешь! Уогга реальна, так же как и я. Ты разговариваешь с дочерью мануфактурщика. Я ходила по фабрике с тех пор, как вообще научилась ходить. Подруга решила уехать в Англию работать няней. Я вместе с ней добралась до порта, а там передумала и села на пароход до Нью-Йорка. И вот уже почти год как здесь. Достаточно для того, чтобы понять, она указала на контору мистера Гринберга на другой стороне улицы, это не для меня и не для тебя.
А где же лучшее место? задумчиво произнесла Эстелла. Мне нужны деньги. Нужна работа.
Мне тоже. Я должна платить за аренду комнаты в «Барбизоне», хотя там едва ли больше свободы, чем дома у родителей.
Ага. А я остановилась в «Резиденции Жанны дАрк». Считай что монастырь.