Наконец, на четвёртой ступени познания умолкает также и инспирация. Из моментов, которые мы привыкли рассматривать в повседневном познании, принимается в расчёт только «Я». Вполне определённый внутренний опыт говорит постигающему тайное знание ученику, что он поднялся до этой ступени. Этот опыт выражается в том, что у ученика возникает чувство: теперь он находится не вне вещей и процессов, но внутри их. Образы не предмет; они лишь выражают его. Не предмет также и то, что даёт инспирация. Она только высказывает его. Но то, что живёт теперь в душе, есть действительно сам предмет. «Я» излилось во все существа и слилось с ними. Жизнь вещей в душе это и есть интуиция. Когда об интуиции говорят, что через неё ты погружаешься во все вещи, это следует понимать совершенно буквально. В обыкновенной жизни у человека имеется лишь одна интуиция это интуиция самого «Я». Ибо «Я» никак невозможно воспринять извне, его можно пережить лишь внутри. Простое умозаключение может это пояснить Умозаключение это следующее: всякая вещь окружающего мира может быть названа всеми людьми одним и тем же именем. Все назовут стол «столом», тюльпан «тюльпаном», господина Мюллера «господином Мюллером». Но имеется слово, которое каждый может применить только к самому себе. Это слово «Я». Никто другой не может мне сказать «Я», для каждого другого я это «ты». Точно так же и каждый другой будет для меня «ты». Только он сам может сказать себе «Я». Это связано с тем, что ты пребываешь в «Я», а не вне «Я». Так что во всех вещах ты живёшь через интуитивное познание. Восприятие собственного «Я» есть прообраз всякого интуитивного познания. Но, чтобы так войти в вещи, нужно, разумеется, сначала выйти из самого себя. Надо сделаться «самоотверженным», чтобы слиться с «самостью», с «Я» другого существа.
Медитация и концентрация верные средства, чтобы подняться к этой ступени, равно как и к предыдущим. Конечно, их следует исполнять спокойно и терпеливо. И заблуждается тот, кто думает, что он может подняться к высшим мирам напролом, насильственными средствами. Такой же иллюзии предаётся тот, кто ожидает, что в высших областях действительность предстанет ему в совершенно таком же виде, как и в чувственном мире. Миры, к которым восходишь, столь же ярки и богаты, сколь тонки и нежны, между тем как чувственный мир плотен и груб. Самое важное, чему необходимо научиться, это как раз называть «реальным» нечто совершенно иное, чем то, что обозначаешь так в области внешних чувств. А это совсем не легко. Потому-то многие из тех, кто с такой охотой выступает на тайный путь, устрашаются с первых же шагов. Они-то ожидали, что столкнутся с вещами, подобными столам и стульям, а находят «духов». Но, поскольку «духи» не такие плотные, как столы и стулья, они представляются им «фантазией». Виной этому обычная непривычка. Вначале следует обрести верное восприятие духовного мира, и тогда ты будешь не только созерцать духовное, но и его признавать. И значительная тайна школы связана с этим правильным признанием и оценкой духовного»15.
Далее Рудольф Штайнер приводит особенности имагинативного, инспиративного и интуитивного познания:
«Человек, познающий имагинативно, может говорить о новом высшем мире, обозначая свои впечатления как ощущения тепла или холода, как восприятия звука или слова, как действия света или красок. Ибо он воспринимает их как таковые. Но он сознаёт, что эти восприятия выражают в имагинативном мире нечто иное, чем в мире чувственно-действительном. Он познаёт, что за ними стоят не физически-вещественные причины, а душевно-духовные. Когда он получает тепловое впечатление, он приписывает его, например, не куску горячего железа, а рассматривает его как вытекающее из душевного процесса и знакомое ему дотоле лишь в его душевной внутренней жизни. Он знает, что за имагинативными восприятиями стоят душевные и духовные процессы и события, подобно тому как за физическими восприятиями вещественно-физические существа и факты. Но к этому сходству имагинативного и физического мира присоединяется и значительное различие. В физическом мире есть нечто, что в имагинативном мире проявляется совершенно иначе. В первом можно наблюдать непрерывное возникновение и преходящесть вещей, смену рождения и смерти. В имагинативном мире вместо этого явления происходит постоянное превращение одного в другое
Но развитие не останавливается на имагинативном мире. Человек, который захотел бы ограничиться им, хотя и воспринимал бы подверженных превращению существ, однако был бы не в состоянии истолковывать процессы превращения; он не мог бы ориентироваться во вновь обретённом мире. Имагинативный мир не спокойная область. В нём всюду одно только движение и превращение; нигде нет точек покоя. Таких точек покоя человек достигает лишь тогда, когда он в своём развитии поднимается над ступенью имагинативного познания и приходит к тому, что в духовной науке может быть названо «познанием через инспирацию». Нет необходимости, чтобы ищущий познания сверхчувственного мира развивался непременно так, чтобы сначала усвоил в полной мере имагинативное познание и затем лишь вступил на путь к «инспирации». Его упражнения могут быть построены так, чтобы ведущее к имагинации шло наряду с ведущим к инспирации. Тогда спустя известное время он вступит в высший мир, в котором не только будет воспринимать, но сможет ориентироваться и который он сумеет истолковывать. Дальнейший шаг в развитии совершается обычно так, что перед духовным учеником предстают сначала некоторые явления имагинативного мира и затем, спустя некоторое время, у него возникает ощущение: теперь я начинаю уже ориентироваться. И всё-таки мир инспирации есть нечто совершенно новое по сравнению с миром простой имагинации. Путём имагинации мы воспринимаем превращение одного процесса в другой; путём инспирации мы знакомимся со внутренними качествами самих преобразующихся существ. Через имагинацию мы познаём душевное проявление существ; через инспирацию мы проникаем в их духовную внутреннюю глубину. Мы познаём прежде всего множественность духовных существ и их взаимные отношения. С множественностью различных существ мы имеем дело и в физически-чувственном мире; в мире инспирации эта множественность носит, однако, иной характер. Там каждое существо находится в совершенно определённых отношениях к другим, не так, как в физическом мире через внешнее воздействие на них, а благодаря собственному внутреннему устройству. Когда мы воспринимаем какое-нибудь существо в мире инспирации, то видим не внешнее воздействие его на другое существо, воздействие, которое можно было бы сравнить с действием одного физического существа на другое, а напротив, что отношение одного существа к другому определяется внутренним устройством обоих существ. Чтобы найти для этого отношения какое-нибудь сравнение в физическом мире, можно взять отношение отдельных звуков или букв слова друг к другу. Если мы возьмём слово «человек», то оно образуется гармоническим сочетанием звуков: ч-е-л-о-в-е-к. Между звуками, например, «ч» и «е» не происходит никакого столкновения или вообще какого-нибудь внешнего воздействия, но оба звука действуют совместно, и притом, в силу своего внутреннего устройства, в пределах целого. Поэтому наблюдение в мире инспирации можно сравнить только с чтением; и существа в этом мире действуют на наблюдателя как письмена, с которыми он должен ознакомиться и взаимоотношения которых должны ему раскрыться как сверхчувственное письмо. Поэтому познание через инспирацию духовная наука может в виде сравнения назвать также «чтением сокровенного письма»
Через инспирацию мы достигаем познания отношений между существами высшего мира. Дальнейшая ступень познания делает возможным познание этих существ в их внутреннем мире. Эта ступень познания может быть названа интуитивным познанием. (Интуиция слово, неправильно употребляемое в обыкновенной жизни для обозначения неясного, неопределённого уразумения какой-нибудь вещи, для внезапно пришедшей мысли, которая иногда совпадает с истиной, но правомерность которой первоначально бывает недоказуемой. То, что здесь имеется в виду, не имеет, конечно, ничего общего с такого рода «интуицией». Интуиция означает здесь такое познание, которое обладает самой высшей и светлой ясностью и о правомерности которого человек, владеющий им, имеет самое полное сознание.) Познавать чувственное существо значит находиться вне его и судить о нём по внешнему впечатлению. Познавать духовное существо через интуицию значит совершенно слиться с ними воедино, соединиться с его внутренним миром. Духовный ученик постепенно восходит к такому познанию. Имагинация приводит его к тому, что он ощущает восприятия уже не как внешние качества существ, а познаёт в них излияния душевно-духовного; инспирация вводит его дальше во внутренний мир существ. Благодаря ей он учится понимать, чем бывают эти существа друг для друга; в интуиции он проникает в самих этих существ»16.
Такого рода духовный опыт, представленный Рудольфом Штайнером в Антропософии, обретается при активности определённой конфигурации интегрального космотела17 человека, образующего его совокупное сознание18 в проявленном Бытии. Несколько иного рода опыт, однако, становится достоянием духовного исследователя при задействованности им внутри себя чуть иной конфигурации собственного космического тела, как, например, опыт Йоги, изложенный в Йога-Упанишадах или же в «Йога-сутрах» Патанджали, а также в таких текстах, как, например, «Йога-Рахасья» и «Йога-Шастра» Даттатрейи19 или же «Горакша-вачана-санграха» Горакшанатхи20.
В классической Аштанга-Йоге, или восьмиступенчатой Йоге, рассматриваются восемь стадий или последовательностей повышения осознанности: яма (запреты), нияма (предписания), асана (положения тела), пранаяма (дыхательные упражнения), пратьяхара (отвязывание органов чувств от предметов чувств, а ума от органов чувств), дхарана (сосредоточение, концентрация), дхьяна (медитация, созерцание) и самадхи (объединение, отождествление). В Шандилья-Упанишаде данные ступени разъясняются следующим образом:
«Восемь анг Йоги это яма, нияма, асана, пранаяма, пратьяхара, дхарана, дхьяна и самадхи. Яма, в свою очередь, подразделяется на десять частей; так же и нияма. Существует восемь асан. Пранаяма бывает трёх видов; существует пять видов пратьяхары; столько же видов и у дхараны. Дхьяна бывает двух видов, а самадхи бывает только одного вида»21.
Минуя описание первых пяти ступеней (за неимением необходимости рассматривать их в данной работе) обратим внимание преимущественно на описании трёх последних из них:
«Затем идёт дхарана (сосредоточение). Она бывает трёх видов: сосредоточение ума на Атмане22, привнесение внешней акаши23 в акашу сердца и сосредоточение на пяти мурти (формы божеств) в пяти первоэлементах земле, воде, огне, воздухе (вайю) и пространстве (акаше).
Затем идёт дхьяна (медитация). Она бывает двух видов сагуна («с гунами», или объектами) и ниргуна (безобъектная). Сагуна это медитация на мурти (форму или имя божества). Ниргуна это медитация на реальность своей изначальной Высшей Сущности.
Самадхи это союз дживатмы (индивидуального «я») и Параматмана (всевышнего «Я») без тройственности [знающего, познаваемого и знания]. Самадхи имеет природу Запредельного Блаженства (Парамананда) и Чистого Сознания (Шуддха Чайтанья)»24.
Как видно, сходство ступеней имагинации и дхараны, а особенно ступеней инспирации и дхьяны налицо. В данном случае мы находим даже уточнения о двух видах инспирации с образами и без образов, которые в Йоге называются дхьяной сагуна и ниргуна. Сходное же описание, как и в Шандилья-Упанишаде, мы обнаруживаем в «Йога-сутрах» Патанджали:
«Дхарана (концентрация) удержание сознания на одном объекте. Дхиана (медитация) непрерывное погружение туда (в объект). Самадхи пустота собственной природы сияния сущности объекта. Эти три вместе (дхарана, дхиана, самадхи) самьяма. Достижение этого свет знания. Используй его (этот свет) как образец»25.
«Разум достигает способности быть направленным, когда концентрация на выбранном объекте остаётся стабильной, несмотря на существование других объектов, отвлекающих разум от выбранного направления. Тогда ментальные проявления формируют непрерывный поток в направлении этого объекта. Вскоре личность настолько вовлекается в объект, что становится очевидным его постижение. Всё остальное исчезает. Так, будто индивидуум потерял себя. Это полная интеграция с постигаемым объектом»26.
В «Горакша-вачана-санграха» Горакшанатхи мы также читаем:
«Ставшему уравновешенным через асану, объединённым через пранаяму, полным через пратьяхару следует практиковать дхарану. Процесс последовательного удержания во внимании в сердце пяти сущностей при неподвижном уме называется дхараной. Весь круговорот мышления совершается в сердце йогина. Сознание, пребывающее недвижно в Реальности, именуется дхьяной. Эта дхьяна бывает двух видов: сагуна и ниргуна. Сагуна делится на варны, тогда как ниргуна единственна»27.
«Состояние, в котором достигнуто тождество двух, дживатмана28 и Параматмана29, и уничтожены все санкальпы30, именуется самадхи Когда джива31 соединяется [с Атманом], а ум растворяется, тогда достигается единовкусие это называется самадхи»32.
Итак, сопоставляя антропософский и йогический виды духовного опыта и способы духовной практики, можно обнаружить тесное сходство ступеней духовного познания: имагинативному познанию созвучна дхарана33, инспиративному познанию дхьяна34, а интуитивному самадхи35. Можно было бы поспорить с данным соотношением, однако как внятное понимание, так и духовный опыт лишь подтверждают его. При дхаране, или концентрации, ты сосредотачиваешь свой внутренний взор на избранном визуализируемом образе и стараешься удержать своё внимание на нём без отвлечений. Продолжительная концентрация на образе приводит к тому, что он перестаёт «расплываться», а становится ясным и чётким, не менее, а то и более ярким и живым, чем зримые телесными глазами физические предметы. С этого момента ты переживаешь имагинацию, сверхфизическое ви́дение тонких существ и явлений, которые либо предстают сами перед твоим взором, приходя «извне» благодаря твоей сонастройке, либо «воплощаются» в принудительно удерживаемый тобой, специально избранный для сосредоточения образ. Этот образ ты внутренне ещё не понимаешь, а лишь воспринимаешь его. Когда между твоим сосредоточением, направленным на этот образ, и самим образом возникает тесный духовный контакт, ощущаемая прямая и обратная внутренняя связь, как будто вы с ними неразрывны, ты переходишь на стадию дхьяны, или созерцания, именуемую также медитацией. Здесь уже нет необходимости прилагать усилия для удержания видимого образа, так как твоё сознание уже «залипло» на него и тебе легко быть с ним в подобном ментальном единстве без отвлечений. Таким образом, ввиду наличия между тобой и данным образом тонкой духовной связи, обусловленной твоими предыдущими усилиями в концентрации на нём, «через» данный образ в твоё внутреннее начинают «вливаться» знания тех сокровенных начал, которые определили само существование этого образа, с коим ты вошёл в тесный контакт. Эти «начала» и есть инспиративные смыслы, чистые и живые понятия, рождающие из себя как свои производные все и всяческие облики и образы. Поэтому имагинация на данной ступени дхьяны постепенно переходит в инспирацию. Сохраняя визуализируемый образ в этой инспирации переживаешь медитацию с качествами (сагуна-дхьяну), отбрасывая образ и направляя самовнимание на безо́бразное Я переживаешь медитацию без качеств (ниргуна-дхьяну). Наконец, когда через этот имагинативно раскрываемый видимый внешний образ и через это инспиративно озаряющее внутреннее понимание происходит ещё более тесное духовное воссоединение твоей сущности с сущностью того, на что ты медитируешь, тогда именно это становится основой для твоего «проникновения» в его ядро, основой для объединения тебя и этого образа в единой, общей для вас сути. И если это необычайно проникновенное и возвышенное переживание-осознание «протекает» с сохранением образов и понятий, то это есть самадхи с наличием концепций, или мыслей (савикальпа-самадхи), а если с погашением образов и понятий, то это самадхи вне концепций, или мыслей (нирвикальпа-самадхи).