Об этой поездке он тоже напишет репортаж, как всегда. От также сообщил, что этот репортаж должен появиться везде, но названия журналов ни о чем не говорили Хелене.
Она любила посещать дядю Зигмунда. Ей нравилось находиться в его затхлом маленьком домике, таинственно темном и сумрачном, пахнущем табаком и Востоком. На каждой стене висели памятные вещи со всего мира, по которому дядя бесстрашно разъезжал, резные маски из черного дерева, привезенные из Африки и изображавшие жуткие лица, устрашающе длинные ножи и копья, привезенные дядей Зигмундом с далеких островов, изящно расписанная фарфоровая посуда из Японии, роскошные красно-золотые китайские веера из рисовой соломки или шкуры животных, от которых исходили посторонние запахи: запах крови, смерти и опасности. Весь дом был нет, не музеем, чем-то больше, словно, передвигаясь по комнатам, можно было одновременно проделать путь по воспоминаниям дяди Зигмунда о его путешествиях.
Ее брат Армин не пошел вместе с ними. У него нет желания слушать, что происходило с другими людьми во время их путешествий, сказал он; и вообще, он бы предпочел сам когда-нибудь отправиться в путешествие по миру. Правда, Армин все равно терпеть не мог дядю Зигмунда, а Хелена не знала почему.
Так или иначе, но именно в тот день, показав им за кофе и ореховым пирогом фотографии из своего путешествия и рассказав о приключениях в далекой Южной Америке, дядя Зигмунд добавил:
А еще я должен кое-что вам показать. В первую очередь это заинтересует тебя, Йоханн.
Меня? удивился отец Хелены. Это почему же?
На что дядя Зигмунд заложил большие пальцы за крохотные карманы своего жилета и оглушительно засмеялся в свойственной ему манере.
Я инвестировал часть своего гонорара в будущее. Пройдите и взгляните!
Затем все они встали и проследовали за ним в кабинет, в его святая святых, комнату с эркером на втором этаже, откуда открывался вид на весь город. И отец остановился в дверях и воскликнул:
Компьютер! Ты купил себе компьютер!
Точно, произнес дядя Зигмунд. Старая печатная машинка окончательно отслужила свой срок. На этом устройстве я могу писать свои тексты, перерабатывать и изменять их столько раз, сколько потребуется, и, только когда они готовы к печати, я их распечатываю. А многим редакторам даже этого не требуется, потому что многие газеты и журналы уже имеют компьютеры и подключены к глобальной сети. Я просто отправляю им текст по электронной почте.
«Устройство», о котором шла речь, представляло собой огромный предмет мебели из древесины дуба. Оно стояло у стены и выглядело как секретер, но не тот изящный секретер с узкими ножками, за которым мать Хелены отвечала на письма, а неуклюжий, угловатый предмет, весивший, казалось, тонну. Дядя Зигмунд открыл две деревянные дверные створки, за которыми появился экран, затем сдвинул назад часть столешницы: под ней находилась клавиатура, выглядевшая почти так же, как печатная машинка ее отца, с которой Хелене время от времени разрешалось играть. Когда дядя щелкнул потайной переключатель, за продолговатыми вентиляционными решетками на боковой части аппарата началось мощное жужжание и гудение. Хелена внимательно осмотрела предмет и обнаружила сбоку две украшенные резьбой секции: в одной лежала стопка белой бумаги, в другой один листок с несколькими строчками текста.
Печатное устройство, пояснил дядя Зигмунд, обращаясь к отцу Хелены. Причем, если бы мне пришлось сделать выбор еще раз, я бы предпочел модель с отдельным печатным устройством. Правда, в таком случае вокруг стола будет разбросан кабель и потребуется на одну розетку больше, но рядом с принтером постоянно что-нибудь находится, и каждый раз мне приходится все это отсюда вытаскивать, чтобы добраться до задней заслонки.
Типичные мужчины, произнесла мама. Вечно должны обладать самыми новейшими игрушками.
Напротив, дорогая сестра, возразил дядя Зигмунд с напускной улыбкой. Это не игрушка, это будущее. Через несколько лет компьютеры станут абсолютно привычными и будут повсюду в современном мире.
Я даже и не знаю, для чего обычному человеку может понадобиться такое устройство.
Например, чтобы попрактиковаться и расширить свои знания иностранного языка. В настоящее время почти в каждой западной стране существует так называемый форум, на котором можно обсудить с другими всевозможные темы с помощью компьютера. Таким образом, можно вступать в контакт с людьми по всему миру, а, учитывая то, что мы пережили, это только к лучшему. Только взаимопонимание между народами, причем на всех возможных уровнях, может обеспечить мир и предотвратить повторение столь ужасной войны.
Мама неодобрительно наблюдала за тем, как отец опустился на колени и через заслонку на боковой стороне устройства обследовал его внутренности.
Это все хорошо, но мне не верится, что эти устройства войдут в обиход.
О, это ведь несомненно, возразил дядя Зигмунд. Подумай о том, как быстро вошли в обиход портативные телефоны. И это притом, что необходимая технология была впервые разработана во время войны. Компьютеры существуют уже несколько десятилетий, но эта новая технология скоро сделает их доступными для всех.
Мама поморщилась. Хелена не любила это ее выражение лица, потому что так она выглядела некрасиво.
Во-первых, я нахожу эти портативные телефоны ужасными, возразила мама, а во-вторых, они распространяются по всему миру так быстро только потому, что державы-победительницы украли после войны все наши патенты и теперь каждый может производить все, что изобрели немецкие техники.
Дядя Зигмунд невозмутимо пожал плечами.
Возможно, но именно это и сделало их такими дешевыми. Это рыночная экономика. Почитай Адама Смита.
Ты, конечно, снова заступаешься за американцев.
Не за американцев. За здравый смысл.
Отец поднялся после осмотра, отряхнул пыль с колен и произнес:
Я не ошибся? У тебя есть собственный накопитель данных на устройстве?
Да. Самый большой из имеющихся в наличии.
Разве подключение к хранилищу данных не значительно лучше? Безопаснее, прежде всего?
Дядя Зигмунд потеребил свою бороду.
Честно говоря, я не доверяю этим службам. Да, возможно, они обеспечивают бо́льшую безопасность от потери данных. Но только то, что я храню в своем доме, принадлежит мне, и, кроме всего прочего, никто другой не сможет туда заглянуть. Не известно же, кто там все читает, в этом центре хранилища данных.
Я даже и не знал, что ты склонен к мании преследования, возразил отец. Судя по тому, что я прочитал, преимущество службы хранилища
Йоханн! прервала его мама. Надеюсь, ты не собираешься обзаводиться такой ужасной машиной! Я не допущу появления подобного монстра в нашем доме это я тебе сразу говорю.
Отец провел рукой по гладко зачесанным назад волосам.
Ну, он стоял бы в моем кабинете, а не в жилой комнате
Дальше Хелена не следила за дискуссией. Время от времени ей разрешали играть с пишущей машинкой отца, она даже печатала на ней письма своей бабушке. Сначала это была многочасовая работа, всегда в поисках нужной кнопки, но это доставляло ей какое-то удовольствие.
Но такой компьютер он выглядел еще прекрасней! Теперь, когда у нее появилась возможность присмотреться к клавиатуре, она увидела, что на ней есть множество клавиш, о которых она и понятия не имела, для чего они предназначались. Ей очень хотелось нажать на них, но она не осмеливалась, поскольку дядя Зигмунд только недавно купил устройство и его можно было легко сломать.
К сожалению, мама добилась своего, и отец не обзавелся компьютером, даже в своем кабинете. К чему это, думала мама, в конце концов, у него есть фрау Винтербах, секретарша, выполнявшая в течение многих лет все, что нужно было сделать в кабинете хирурга.
* * *
Все свое детство Хелена слышала, что дела у всех плохи, но она так и не поняла, что же это значит, ведь у них, насколько она могла судить, всё в порядке? Они жили в большом красивом доме, окруженном великолепным садом, где цвело множество цветов и пели птицы, и у них был садовник, герр Хайнрих, который обо всем заботился и пил пиво всякий раз, когда ему казалось, что за ним никто не следит. Но Хелена очень хорошо его видела. У них была кухарка, Йоханна, которая изо дня в день хлопотала на кухне, вечно в своем синем фартуке в цветочек, и у нее всегда было что поесть, даже если голод настиг между приемами пищи. И у них была горничная, Берта, с широкими плечами и носом картошкой, немногословная, но она всегда держала все в чистоте и порядке. С ней внимательность подводила Хелену: она никогда не могла уследить, как и когда Берта делала то, что делала, именно поэтому Хелене представлялось настоящим чудом то, что квартира постоянно оставалась чистой, хоть и двигалась Берта медленно. Кроме того, никто никогда не знал, где ее встретит. Куда бы вы ни направлялись в доме, в любой момент могло случиться так, что Берта неожиданно выйдет из тени и загадочно взглянет на вас, неторопливо ступая своей дорогой.
Короче говоря, она наводила на Хелену ужас. Но больше не было ничего особенного, на что ей можно было бы пожаловаться.
Отец иногда жаловался на свою работу в клинике и на своего начальника, профессора доктора Фройденбергера, который иногда критиковал его работу. Однажды Хелена услышала, как отец сказал матери: «Теперь Фройденбергер назначил моим руководителем Ландау, хотя была моя очередь продвижения по службе. Если дело касается выгоды, жиды всегда держатся вместе».
Но даже если отец порой раздражался и иногда жаловался, тем не менее дела у него были не так уж и плохи.
Впрочем, уж кому на самом деле было плохо, так это его пациентам. И притом им было плохо не просто потому, что они были больны, а потому, что они часто не могли заплатить за свое лечение. Хелена не понимала всех подробностей, но, так или иначе, у отца часто возникали трудности с получением денег, причитающихся ему за работу, и тогда она нередко слышала, как он говорил, что наступили тяжелые времена. Иногда он говорил, что совершенно несправедливо Германия теперь является самой бедной страной в мире, и только потому, что проиграла в крупной войне. В конце концов, остальные так же виноваты, что война вообще разразилась.
Мать часто бранилась из-за того, что отец все-таки лечил больных, соглашаясь на уплату в рассрочку, бартерные сделки и прочее, а порой и вообще отказывался от гонорара. По словам матери, это стоит ему не только рабочего времени, но также и материалов, необходимых для проведения операций, и уж эти затраты в любом случае ложились на них. А они не могут решить проблемы Германии в одиночку.
Когда Хелена спросила отца, зачем он это делает и лечит больных бесплатно, он объяснил ей клятву Гиппократа, которую должен дать каждый врач, прежде чем ему разрешат практиковать, и что его долг облегчить страдания, когда это в его власти, и эти слова внушили Хелене большое уважение.
Вскоре после этого Хелена нашла в саду птицу со сломанным крылом, дрозда, и, подумав о клятве Гиппократа, она взяла птицу и понесла ее в дом, потому что знала, что в противном случае ее съест очередная кошка, которой птица попадется на пути. Это было в воскресенье, отец как раз был дома и помог ей наложить на сломанное крыло шину, чтобы оно срасталось как следует. Затем они взяли из книжного шкафа «Жизнь животных» Брема и проверили, чем следует кормить животное, пока оно находится на попечении Хелены. Когда они рассказывали об этом за ужином, отец произнес:
Быть может, наша Хелена станет ветеринаром, кто знает? и было видно, что эта мысль не казалась ему плохой.
Мама, которая во второй половине дня была приглашена на чашку кофе к одной из своих многочисленных подруг и потому не была свидетелем последних волнительных часов, кисло улыбнулась, когда отец сказал это, и по ней было видно, что эта идея ей не понравилась.
Хелена нарекла птицу именем Чип, потому как ей показалось, что правильнее выбрать имя, которое птица могла бы произнести сама. Чип действительно выздоровел и через несколько недель был выпущен на свободу. Но он не обратился в бегство, а долгое время оставался поблизости, то и дело появлялся перед окном Хелены и что-то щебетал ей, и Хелена была убеждена, что таким образом он хочет выразить ей свою благодарность за то, что она для него сделала. Но со временем эти визиты случались все реже, а в какой-то момент и вовсе прекратились. Наверное, сказала она себе, просто пришло время Чипу двигаться дальше.
Некоторое время спустя Хелена нашла в саду другое раненое животное, на сей раз это был кролик. У него были серьезные раны от укуса на спине, отсутствовала часть меха, и он даже не пытался убежать, когда Хелена подняла его с земли, чтобы отнести в дом.
Но на этот раз дома была мама, и она твердо сказала:
Нет, об этом не может быть и речи. Это не ветеринарная клиника, и ты ее здесь не откроешь. Отнеси его туда же, где ты его нашла.
Но тогда он умрет! запротестовала Хелена.
Так бывает в природе, невозмутимо возразила мама.
Хелена снова подняла дрожащий окровавленный комок меха, но не понесла его обратно в сад, а прокралась на чердак и спрятала его в ящике, набитом старыми тряпками. Она поставила перед животным крышку, полную воды, чтобы оно могло пить оттуда без особых усилий, а затем убежала к Рут, своей лучшей подруге.
Они с Рут Мельцер дружили с первого школьного дня, а также сидели за одной партой, хотя учителям не нравилось, когда подруги сидели вместе. Рут, конечно, тоже была знакома с Чипом, но причина, по которой Хелена побежала к ней, заключалась в том, что отцу Рут принадлежала придворная аптека в городе, представлявшаяся Хелене единственной надеждой получить необходимые для лечения кролика дезинфицирующие средства.
Рут мгновенно заинтересовалась, когда Хелена рассказала ей о кролике, его серебристо-сером мехе и больших, наполненных страхом глазах, которыми зверек смотрел на нее. Вместе они спустились в завораживающие, пахнущие химией комнаты, где располагались полки со стеклянными бутылками, наполненными таинственными жидкостями, и выпросили у отца Рут, худощавого мужчины с жидкими волосами, маленький флакон с дезинфицирующим средством и несколько бинтов.
У них была повреждена упаковка, я все равно не смогу их продать, сказал он. Но для кролика они могут пригодиться.
Когда они со своей добычей добрались до чердака, кролик уже выпил всю воду и больше не дрожал. Дезинфекция ран, несомненно, причинила ему боль, хорошо, что Рут была рядом и удерживала животное, пока Хелена вытирала кровь, устраняла налипшую на рану грязь, дезинфицировала ее и, наконец, перевязывала. После этого кролик был настолько измотан, что заснул.
Как ты его назовешь? спросила Рут, пока они вместе смотрели на спящее, тяжело дышащее животное.
Я не знаю, ответила Хелена. Она еще не задумывалась над этим.
Как по мне, так он выглядит как майстер Лампе, сказала Рут. Так называли зайцев в старых немецких стихотворениях. И у Гёте тоже.
Это было типично для нее. Рут была маленькой и коренастой, ее темные волосы были заплетены в две толстые косички, она больше походила на крестьянскую девочку, но на самом деле никогда не уезжала из города и любила стихотворения. Она их не только любила, она могла прочесть наизусть кучу стихов и знала все о поэтах, которые их написали. Ее любимым поэтом был Рильке, но Гете, как она говорила, был «тоже довольно хорош». Кроме того, у нее был самый красивый почерк в классе, и всякий раз, когда нужно было что-нибудь красиво написать например, плакат, это поручали Рут.