Именно поэтому я рванула в столицу. Хотела выучиться, получить престижную работу, а потом обзавестись семьей. Сделать все, чтобы мои дети росли в достатке.
А в итоге Залетела и осталась одна Повторила мамину судьбу.
Матери-одиночке, а тем более с двойней полагается ряд льгот, неожиданно информирует Береснева. Могу помочь с оформлением. Узнать, что и как, ведь ты будешь постоянно к детям привязана, говорит так, будто я оставлю двойняшек себе. У меня дочь год назад тройняшек родила, а по всем инстанциям я бегала, так что знаю, что к чему. И чего можно от государства добиться, если хорошенько его потрясти, многозначительно бровь изгибает.
Острая боль пронзает сердце насквозь. Вот если бы моя мама была рядом сейчас. На месте Бересневой Так же подсказала бы, что делать, предложила бы свою поддержку, заверила бы, что все будет хорошо. Но После того, как я отказалась помочь Асе, мы вообще не общаемся
У вас дочь тоже сглатываю, не в силах подобрать слова. Краснею смущенно.
Никто не застрахован от любви и предательства, милая. Не стыдись этого. Пусть ЕМУ будет стыдно, ласково проговаривает Береснева, а я головой машу отрицательно. В моем случае сама виновата. Незнакомец и не в курсе даже Но у моей дочери некоторые проблемы. В общем, она осознанно решила растить детей без мужчины. Для себя. У нее было ЭКО.
Задумываюсь над ее словами: как можно остаться одинокой осознанно? Но ответа найти не могу. А сама не знаю, как реагировать на предложение Бересневой помочь. Мне не хватает времени поразмыслить. Вместо этого дверь передо мной распахивается, а врач подталкивает меня в кабинет, будто в клетку с тигром бросает, предварительно усыпив мою бдительность.
Добрый день, скрипучий, властный женский голос режет мой слух раньше, чем я переступаю порог.
Мне стоит невероятных усилий заставить себя поднять взгляд на потенциальную мать моих детей. Одно дело все эти месяцы убеждать себя, что поступаешь правильно, но при этом продолжать вынашивать малышей, чувствовать их присутствие, разговаривать с ними тайком, покупать «вкусняшки», что они «требуют» А совершенно другое встретиться лицом к лицу с их будущими родителями.
Особенно с той, кого МОИ рыжики будут называть «мамой»
Делаю шаг назад. И еще. Перестаю контролировать свое тело, которое рвется позорно сбежать отсюда. А душа давно не на месте.
Утыкаюсь спиной в плечо Бересневой, которая успевает закрыть за нами дверь. Зыркаю на врача, как на предателя, но она никак не реагирует. Будто я вдруг превратилась в пустое место.
Встречаюсь лицом к лицу с претенденткой на моих детей. Прикрываю живот и едва сдерживаю эмоции, когда она изучает его пристально, с прищуром. Так, будто внутрь заглянуть пытается и прикинуть, подойдут ли ей ЭТИ малыши. Внутри как назло разливается неприятный дискомфорт, все сводит в тонусе, напрягается. Опять тренировочные схватки?
Меня зовут Инна Григорьевна, представляется женщина, пытаясь быть любезной. А это Аркадий Дмитриевич, указывает на своего мужа, настолько тихого и щуплого, что я не сразу его замечаю. Он поднимается со стула, приветствует меня кивком головы и я обращаю внимание, что у него рыжие волосы. Значит, к внешности малышей претензий не будет. Мы кандидаты наук, доценты. А вы учитесь? Специальность? переходит на допрос будущая «мама».
Не могу побороть жар, который охватывает тело. Дышу часто и мелко, но не помогает. Капелька пота стекает по виску. Общее состояние усугубляется тем, что я невероятно нервничаю сейчас. Будто малышей своих продаю! Только без денег
Это важно? дерзко выплевываю. Наверное, в этот момент я похожа на непутевую хамку, которой не то, что детей, котенка доверить нельзя. Именно так меня и воспринимают «покупатели».
Нет, воспитаем, отмахивается женщина небрежно, сбрасывая маску доброжелательной дамы. Мы с Аркадием Дмитриевичем не можем иметь детей, поэтому вопросом усыновления озадачились еще год назад. Рассматривали, как это лучше сделать. И решили остановиться на отказнике из роддома. Алевтина Павловна рекомендовала вас как здоровую, адекватную кхм производительницу, исподлобья поглядываю на Бересневу, но, кажется, она сама в шоке от формулировки. Морщусь от болезненной вспышки в животе. Мы готовы принять ваших двойняшек в семью. И взрастить, как своих собственных. Жилье и финансы позволяют. Образование дадим лучшее. Воспитание на высшем уровне, зачем-то подчеркивает.
Она говорит так пафосно, важно, неестественно, что я хихикаю нервно, и три пары удивленных глаз, в том числе и врача, устремляются на меня.
А я не готова, выпаливаю резко, потеряв над собой контроль. Вы НАМ не нравитесь.
И вылетаю из кабинета, громко хлопнув дверью. В коридоре даю волю слезам, позволяя себе быть слабой, жалкой и избитой этой несправедливой жизнью. Мчусь в направлении палат, толком не разбирая дороги. Пока не сталкиваюсь с кем-то.
Златка! Ну, не можем мы друг без друга, звенит знакомый голос. Опять на сохранение?
Поднимаю зареванный взгляд на Снежану. Она обнимает меня неуклюже, потому что наши необъятные животы мешают.
Пессарий, всхлипываю.
А у меня угроза преждевременных, с волнением признается, а сама меня по голове успокаивающе гладит. Ты чего переживаешь? Боишься? Нормально все будет.
Я не из-за этого, отстраняюсь.
Позади слышатся голоса и шаги. Снежана выглядывает через мое плечо, здоровается с кем-то, а потом мне тихонько бросает:
Кто это?
Нехотя оглядываюсь. Слежу, как Береснева ведет к выходу недовольную Инну Григорьевну и равнодушного Аркадия Дмитриевича. Какие же они скучные оба. Совершенно по темпераменту рыжикам не подойдут! Я ведь чувствую!
Родители для рыжиков, выдыхаю рвано, но ничего объяснить не могу: ком в горле мешает, а очередной спазм в животе отвлекает все мое внимание. Что происходит? И малыши непривычно тихо сидят, будто приготовились к чему-то
Я надеялась, что ты передумала, шепчет Снежана с грустью, но без тени осуждения. Или на тебя давят? воинственно сводит брови. Договорились, кому деток сплавят? Ну, я им устрою!
Отпускает меня так резко, что я покачиваюсь, равновесие теряя. Обессиленно опираюсь спиной о холодную стену. Но через секунду чуть ли не сгибаюсь пополам от сильной боли.
О-ой, хнычу жалобно и крепко живот держу, будто так смогу помочь малышам.
Колготы быстро намокают, и мне неудобно, что Снежана замечает это. Почему у нее взгляд такой напуганный?
Началось, что ли? Снежана под локоть меня берет, не позволяя упасть. Не могу ответить из-за непонятных ощущений и дикого страха. Невольно вскрикиваю при следующем приступе. Алевтина Павловна, вопит подруга в коридор, а Береснева тут же бросает «доцентов» и возвращается к нам. Мы тут, кажется, рожаем.
Как это «рожаем»? Рано! икаю я. О-о-ой
Береснева подает мне локоть и я принимаю ее помощь, потому что подсознательно доверяю. И рядом с ней даже схватки отступают. Проследив за мной, врач бросает взгляд на настенные часы в отделении, засекая время. Вид у нее невозмутимый и серьезный, ведь Алевтина Павловна четко знает, что делает. В очередной раз благодарю судьбу, что сегодня именно ее смена.
Возвращайтесь в палату, ровным тоном говорит Снежане. Но она не сразу слушается, потому что волнуется обо мне безумно. Провожает долгим взглядом, пока меня ведут в приемный покой. И только скрывшись за поворотом, я перестаю чувствовать ее присутствие.
Ой, опять, вскрикиваю, за живот хватаюсь.
И вновь Береснева смотрит на циферблат, хмыкает многозначительно, но не говорит ничего мне.
Я же не рожаю еще? Рано ведь? с надеждой уточняю, а сама корчусь от спазма.
Почему рано? Хороший срок для появления двойни на свет, добивает меня врач. Мне и так страшно, а она масла в огонь подливает. За мной, на ходу зовет акушерку, не оставляя мне ни единого шанса на отступление.
У меня же еще пессарий жалобно хнычу. Вещи там, сумка, взмахиваю рукой в неопределенном направлении, но тут же ладонь на живот возвращаю. Тянет, как магнитом. К моим рыжикам.
Сейчас посмотрим, не беспокойся, бубнит себе под нос врач. Как малыши расположены? уточняет у акушерки, а меня на кушетку усаживает полубоком.
Последнее УЗИ показало тазовое предлежание, заглянув в мою обменку, сообщает та.
Хм, кесарить в таком случае придется, вздыхает Береснева. Впрочем. Давай на осмотр, кивает на кресло.
С трудом забираюсь в него, мысленно ругая всех и себя заодно. А когда очередной приступ меня скручивает, то и отцу детей достается моего гнева. Интересно, где незнакомец сейчас? С женой, наверное. И все у него прекрасно. В отличие от меня
Какие же умнички малыши, послушав и ощупав живот, по-доброму произносит Береснева. Какой-то аппарат прикладывает, но я зажмуриваюсь. И только каждое слово ее ловлю, потому что это касается моих рыжиков. Развернулись и легли правильно. Решили поберечь мамочку, чтобы мы ее не резали, ощущение, будто с детьми разговаривает, а не со мной. Отлично.
Тихо перебрасывается парой фраз с акушеркой, проводит еще какие-то манипуляции. Но все так бережно, аккуратно, что я чувствую себя если не комфортно, потому что в таком положении это невозможно, то хотя бы нормально и не гадко. Выдыхаю, пользуясь небольшой передышкой между схватками.
Естественные роды все-таки, удовлетворенно подытоживает Береснева. Судя по раскрытию, стремительные, чеканит неожиданно строго. Готовьте все срочно. Переводим в родильный бокс. Сейчас же, приказывает акушерке.
Испугаться не успеваю, потому что дальше все происходит молниеносно и будто в сумрачной дымке. От боли, застилающей разум, я практически не ориентируюсь во времени и пространстве.
Позволяю медикам поступать со мной, как с куклой тряпичной. Послушно выполняю их приказы, а голос Бересневой для меня и вовсе служит маяком, словно я корабль, терпящий крушение.
Схватки становятся чаще, разрывают меня изнутри. Заставляют кричать и плакать, едва не терять сознание. Собираю жалкие ошметки сил, чтобы сосредоточиться на рекомендациях. Дышу так, как диктует акушерка. Напрягаюсь и расслабляюсь по ее указке.
А еще молюсь Чтобы все с рыжиками было хорошо. И мысленно прошу у них прощения за то, что отдать их собиралась чужим людям.
Слушай нас, не отвлекайся, непривычно грозно возвращает меня в болезненную реальность Алевтина Павловна. Давай!
Приказ тужиться тонет в моем очередном диком вопле. Я стараюсь. Очень. Превозмогая адскую боль, делаю все правильно!
И в качестве награды слышу тонкий детский плач. Но расслабляться рано. Еще минут десять мучений, которые кажутся мне вечностью, и раздается еще один голосок.
Вот и умничка, хвалит меня Береснева. Шустрая какая оказалась. Хорошо, что в больнице была. Из дома не довезли бы в дороге бы родила, смеется и лба моего касается, смахивая испарину.
Сделав лихорадочный вдох, закашливаюсь и обессиленно по сторонам озираюсь. Жду, когда мне рыжиков покажут.
Отказники, грубо, пренебрежительно звучит откуда-то сбоку, и я вздрагиваю. Взвешиваем, одеваем и в кувезы.
Устремляю полный паники взгляд на Бересневу, которая тоже слышит каждое слово. Забыв о болях, о слабости, о полуобморочном состоянии после родов, я набираю полные легкие воздуха и выпаливаю грозно:
Отдайте. Моих. Детей! Немедленно!
Ожидаю, что Алевтина Павловна в ответ наорет на меня, разозлится, но она улыбается.
Вот и правильно, кивает одобрительно, а потом жестом акушерку подзывает.
Нахмурившись, кручу головой, пытаясь распознать, что происходит вокруг. Зрение немного плывет от стресса и слез.
Но вдруг Что-то тепленькое ложится мне на грудь, попискивает. И я замираю, боясь пошевелиться. Рядышком устраивается еще один сверток.
Опускаю взгляд и издаю надрывный стон, когда вижу на себе двух младенцев. Они такие крохотные, что теряются в пеленках. Глазки жмурят, мяукают возмущенно, но стоит им уткнуться носиками и губками в меня, как тут же умолкают. Только сопят смешно и мило.
Рыжики, приподняв голову, роняю слезы на их сморщенные щечки, касаюсь губами лобиков, обращаю внимание на отдающий желтизной пушок. Целую детей по очереди, стараясь никого из них не обделить вниманием и любовью.
Да! Я люблю их. С самого первого дня.
Анечка и Артем, шепчу имена, которые давно им придумала. Но запрещала себе произносить вслух. Носила в сердце. И не зря.
Никому не отдам!
Злата, а теперь передай их нам, будто сквозь толщу воды, пробивается просьба Бересневой. Все равно нужно их в кувезы поместить, понаблюдать. И тебя в норму привести
Нет! прижимаю свертки крепче к груди. Не отдам! Мои! фыркаю зло, готова кусаться и царапаться, как кошка за своих котят.
Твои, хорошая моя, твои, уговаривает по-матерински. Пока ты собственноручно не подпишешь отказ, никто не посмеет даже покушаться на них.
Точно? свожу брови и внимательно смотрю на врача. Поклянитесь, что не заберете их и не продадите тем "доцентам", рявкаю.
Внуками клянусь, незамедлительно отзывается, и я ей верю. Давай сюда, позволяю взять у меня двойняшек. Только чмокаю их напоследок. Вот так. Умница.
Они красивые, провожаю взглядом свертки.
Рыжики вдали от меня пищать начинают, и я вместе с ними срываюсь в плач.
Конечно, красивые, разговаривает со мной доктор, как с ребенком. Ну все. Все позади, по влажным, слипшимся волосам гладит. Теперь ты мамочка. Поздравляю.
Ощущение, что с души срывается камень, ухает вниз. И впервые за девять месяцев мне становится так легко. Будто я наконец-то нашла свой путь, единственный и правильный. Хотя я наоборот должна переживать, как справлюсь одна с двумя детьми. Но сейчас мне плевать на трудности. Я будто в эйфории.
Я мамочка двух очаровательных рыжиков
Прикрываю глаза и беззвучно реву. От счастья.
Мамочка
Глава 10
Марк
Подскакиваю на кровати в холодном поту, всматриваюсь в ночной полумрак, дышу судорожно, как сердечник, пробежавший марафон. А все потому, что в ушах до сих пор звенит детский плач. Какого черта?
Хотя ясно, какого Кошусь на вторую половину постели, различаю в темноте идеальную фигурку Иры. Жена мирно спит, будто это не нам врач приговор вынес на днях. Будто ее наша проблема не касается. Тем временем я извожу себя, глаз сомкнуть не могу дольше, чем на пару минут.
Так еще и галлюцинации добавились. Нервно встряхиваю головой, выбрасывая отголоски чужого тонкого писка, которые упорно в мозг пробиваются. С ума схожу
Встаю, чтобы спальню покинуть. Давит здесь все, раздражает.
Казалось бы, какой процент вероятности, что мы с супругой не подходим друг другу? По статистике, ничтожно мал. В нашем случае почти все сто.
«Бред», выдыхаю обреченно и прячусь в кабинете.
Открываю ноутбук, едва не оторвав крышку к чертям, яростно бью по кнопкам. И поисковик мне сразу предлагает роковую фразу. Диагноз, который я искал, наверное, раз сто за минувшие сутки. Как мазохист.
«Иммунологическая несовместимость», вылетает целый список статей по теме.
В моей жизни все было распланировано. Карьера, свадьба, семья, дети. Чуть ли не по годам расписано, с условиями и требованиями. Возможно, это слишком самонадеянно и цинично, но такой я человек привык все контролировать. И вот пришло время воплощать в реальность главный пункт и обзаводиться наследниками как моей фамилии, так и развитого бизнеса, но Хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах.