Я вышел на балкон и со всей дури швырнул книгу на улицу. На Энжи это действие не произвело ни малейшего эффекта. Тут же в дверь позвонили.
Извините, это выпало из вашего окна, сказал прохожий, протягивая книгу.
Энжи молча смотрела на меня, типа, я же тебе говорила.
Тогда я нашел металлический тазик, положил в него книгу и поджег. Мы вместе смотрели на языки пламени и ждали, пока останется только пепел. Я залил пепел водой и смыл в унитаз.
Поехали в кино! предложил я.
Надо проверить перепелку, забеспокоилась Энжи.
А давай купим дом, заведем хозяйство. Куры, там, гуси, предложил я.
И вскоре за нашим домом вырастет кладбище домашних животных, на полном серьезе ответила Энжи.
Запел мобильник. Мама. Я отключил звук.
Ответь, попросила Энжи.
Привет, мам! Что хочешь? Я немного занят.
Серёженька! Я у тебя в квартире. У тебя тут какая-то дохлая курица. А где попугайчик? Ты гуляешь с Питом?
Мам, я повез Пита на прививку. Пока!
Перепелка умерла? побелела Энжи. Теперь ты в опасности.
Почему? Я же уничтожил книгу! И прекрасно себя чувствую, ответил я, часто моргая левым глазом.
Смотри! Энжи принесла еще мокрый металлический таз.
В нем лежала книга.
Наверное, их много. Большой тираж. «Дурацкая книга. Больше не возвращайся ко мне» начеркал я трясущейся рукой на первой странице. Энжи, собирайся, вызываю такси.
Мы утопили книгу в пруду у церкви. Отпраздновали это дело в кафе и поехали ко мне.
В моральном опустошении я упал на кровать и уснул. Утром, обнимая Энжи, приоткрыл глаза. На прикроватной тумбочке лежала серая книга. Абсолютно сухая. На первой странице моим почерком было накалякано «Дурацкая книга. Больше не возвращайся ко мне».
Я принял ледяной душ, посмотрелся в зеркало и отхлопал себя по щекам.
Першило в горле и слезились глаза. Я пару раз кашлянул, а потом громко чихнул, разбудив Энжи.
Мы попили кофе.
У тебя аллергия, трагично сказала Энжи, как будто я заразился сибирской язвой.
Фигня! Наверное, съел что-то вчера.
Я пойду? спросила она, избегая объятий.
Никуда ты не пойдешь! Со мной все нормально! крикнул я, злясь на себя и на нее.
Я вызвал клининговую компанию и выпил антигистаминные. Энжи приготовила отварную индейку и запекла цветную капусту.
К вечеру все тело зудело, а на руках появилась сыпь. Энжи сочувственно смотрела на меня и старалась не прикасаться, даже спать ушла в другую комнату. Я записался к аллергологу. Всю ночь ворочался, расчесывая руки и ноги в кровь.
Энжи, ты представляешь? Аллергия есть, а на что, не выявили. Я продемонстрировал исчерченную кожными пробами спину.
Ты мог бы и не делать этого. Я знаю, на кого у тебя аллергия.
На перепелку? На виски? перечислял я.
На меня, отрезала Энжи. Я тебя предупреждала. Ты не отпускаешь меня. Скоро ты умрешь.
Из ее глаз ручьями бежали слезы, и я не знал, кого мне больше жаль, Энжи или себя.
Что значит, не отпускаю? Я приковал тебя наручниками? Запер в квартире?
Так я могу уйти?
Можешь, сказал я и со всей силой ударил кулаком в стену.
Энжи ушла, прихватив книгу. Я пару минут тупил, а потом припустил за ней в домашних тапочках.
Ты же отпустил меня? задала риторический вопрос она.
А ты меня нет, запыхавшись, выдавил я.
И что мне с тобой делать? У тебя уже одышка.
Я утвердительно прокашлялся, но пошел за ней.
У входа в таунхаус Энжи ждал мужчина, на вид старше меня, худой и с темными кругами под глазами.
Кошечка моя! Он попытался ее обнять, но она увернулась.
Я встал между ними, готовый уложить его на лопатки.
Серж! Иди пока в дом. Меня не нужно защищать, я сама раз-бе-русь. Энжи дрожащей рукой протянула мне ключи.
Она была бледной как мел, и я подумал, не заболела ли она.
Я медленно ворочал ключом, намеренно долго не попадая в замочную скважину. Энжи уводила мужчину от дома, тихо и упорно ему что-то объясняя.
Кто это был? спросил я, когда она вернулась.
Да так, старый знакомый. Энжи с грустью оглянулась, проследив взглядом за устало удаляющимся силуэтом.
Только мы поднялись на второй этаж, как у Энжи зазвонил мобильник.
Привет! Не могу сегодня. Завтра вечером? растерянно переспросила она.
А я слышал в трубке бодрый мужской голос.
Завтра ты тоже не сможешь! Я выхватил у нее мобильник и замахнулся, чтобы разбить его об пол, но вместо этого просто нажал «отбой».
Серж! Что ты вытворяешь? в сердцах крикнула Энжи. Тебе же будет лучше, если у меня появится кто-то еще!
Ты шутишь? Позже обсудим
Наверное, в этот момент мне следовало бежать из ее дома без оглядки. Но я не хотел.
Она нервничала и пыталась меня в чем-то убедить, от волнения запинаясь и путая слова. Я не хотел ничего слушать и закрывал ей рот поцелуями. Она пыталась отстраниться, но я был сильнее, и Энжи сдалась. Я чувствовал, что она хочет меня. Ее платье полетело на пол, а следом моя футболка и штаны.
Мне стало трудно дышать. Голова закружилась, и нестерпимая слабость повалила меня. Горло пронзила резкая боль. Теряя сознание, я видел глаза Энжи, такие испуганные, как будто она ощутила катастрофу мирового масштаба.
Очнулся с катетером в руке в палате больницы. Крупные капли дождя разбивались о серое стекло и выстукивали по железному карнизу. Первое, что вспомнилось, ужас в глазах Энжи, как будто я уже труп. Я попросил мобильник и набрал ее номер.
Серж! У тебя был анафилактический шок! срывающимся голосом ответила она. Тебе вкололи адреналин, а потом поставили капельницу.
Ты где? спросил я, ощущая, что мне становится лучше.
Я напротив больницы через дорогу. Боюсь к тебе подходить, говорила Энжи, пробиваясь голосом сквозь гул проезжающих машин и шуршание дождя. Не хочу, чтобы ты умер. Не приходи ко мне больше! Не приходи! Слышишь, Серж?
Ты же знаешь, что я все равно приду, заверил я.
Я тебя очень прошу, пока не приходи. Я что-нибудь придумаю и позвоню тебе, просила она.
Хорошо. Только придумай побыстрее, а то я долго не вытерплю.
У меня есть мысль Можно попробовать Сина провела надо мной обряд. Но я хочу отказаться от дара. У тебя были такие глаза, когда я высушила цветы! Мне со стыда хотелось выпрыгнуть в окно. А когда ты отдавал Пита на передержку, я думала, у меня разорвется сердце. Я так больше не могу
Может, тебе нужна моя помощь? Я хочу посмотреть, как ты откажешься от дара.
Не надо строить из себя камикадзе, Серж! Это небезопасно.
Что небезопасно? Для кого?
Обряд. Для всех, но особенно для меня.
Как это? Объясни, я не догоняю. Что может случиться?
Все может случиться. Совсем всё Целую! Энжи отключилась.
Время тянулось липким гудроном, волочилось за ногами, обездвиживало, топило в черной жиже. Я не выпускал из рук мобильник, бесконечно тыкая по экрану в поисках новых сообщений или пропущенных звонков.
Я вздрогнул, когда телефон наконец зазвонил. Энжи провела для меня инструктаж, и я пообещал, что сделаю все, как она сказала. Спорить было бесполезно, она все решила.
Ближе к двенадцати ночи я был у нее.
Энжи, абсолютно голая, стояла в металлическом тазу. Вокруг горели свечи, освещая идеальные пропорции тела. Я не мог отвести глаз и любовался ей. Хотелось ее касаться, нежно поглаживать, крепко прижимать. Но она как будто ушла в себя, отгородившись от меня серьезным взглядом.
Рядом стояли ведро с водой и ковш. Книга, фонарик и топор лежали на столе. Энжи дрожала, хотя в доме было тепло. Под глазами отеки, как будто она ревела несколько дней, решаясь на что-то фатальное. При этом никакие эмоции не портили идеальной красоты ее лица, мимика оставалась спокойной и привлекательной. И тут шарик тревоги взорвался во мне от осознания, что «совсем всё» может быть совсем. Всё. Для нее.
Я вспотел. Страх зарядил мне в дыхалку, и я неритмичными рывками хлебал воздух.
Принеси первый снег, попросила она.
Энжи, ты в своем уме? На улицу-то давно выходила? Вообще-то лето на дворе. Где я тебе снег возьму? нервно проворчал я.
В морозилке лежит пакет, раздраженно ответила она.
Я сбегал на кухню и достал снег из холодильника. Тело чесалось, и слезились глаза. Хотелось самому обтереться снегом, чтобы унять зуд.
Серж, подойди ко мне, попросила она. Вываливай снег в таз.
Все уже было готово, но она медлила. Я зашелся сухим кашлем. У нее полились слезы, собираясь каплями на подбородке.
Может, не надо? спросил я. Наверняка есть другой способ.
Она отрицательно мотнула головой.
Надень. Энжи сняла свое кольцо, когда-то перекатанное из маленького крестика на тонкой цепочке, и подала его мне.
Трясущимися руками я попытался натянуть кольцо хотя бы на мизинец, получилось только наполовину.
Теперь отойди! скомандовала Энжи. И не прикасайся ко мне, что бы ни случилось, пока я не закончу. Ты понял?
Она зачерпнула ковшом воду и стала лить себе на голову. Ее голос гудел в моей голове:
Мне стало мучительно жарко. Когда Энжи повторяла свою речь во второй раз, свечи вокруг нее разгорелись костром.
Я метнулся тушить пожар, но она рукой показала мне: «Стоп!» Пламя разрасталось, и я уже не видел Энжи, но слышал ее слова: «Лей воду, пей воду»
Сзади послышался гул. Я побежал на кухню. Из крана полным напором лилась вода. Я закрыл кран, но вода не остановилась. Гул слышался и из ванной тоже. В санузле выбило заглушку на трубе, и вода хлестала фонтаном. Я пытался перекрыть кран, а вода все бежала и бежала. Мне мешало кольцо, я боялся, что его смоет водой и план Энжи не сработает. Я доверял ей.
Вскоре воды стало по щиколотку, и я кинулся обратно в комнату. Вода была уже и там, но огненное кольцо не гасло, а комната наполнялась паром. У меня подкашивались ноги, и я долбанулся об косяк головой.
Искристо замкнуло проводку, и со щелчком выбило пробки на электрощитке.
Я не знал, вызывать ли пожарных, или аварийную службу, или неотложку, или всех сразу. Какие же мы с Энжи психи! По нам смирительные рубашки плачут. И во всей этой вакханалии голос продолжал: «Отрекаюсь, отдаю. Снегом талым, росой васильковой»
Я встрепенулся, когда Энжи замолчала. Как будто кто-то перекрыл воду и потушил огонь. Я включил фонарик и метнулся к Энжи.
Она сидела на полу, ступни ее оставались в тазу.
Все нормально? с надеждой спросил я.
Серж, открой окно, надо проветрить, всхлипывая, сказала она и застонала, прижимая руки к груди.
Я опустился возле нее и помог ей вытащить ноги из таза. Она продолжала стонать и сжиматься, как будто стены, пол и потолок одновременно давили на нее. Я схватил мобильник, чтобы вызвать врача, но он, сволочь, разрядился.
Что? Что дать тебе, Энжи? Где у тебя аптечка? Я заметался по комнате, но не мог оставить ее.
На груди и на спине Энжи пробивались бугры, я почувствовал себя в кошмарном сне, из которого не выбраться. Бугры росли, а Энжи корчилась от боли и подвывала, подавляя крик. На лбу собирались складки, сетка морщин натягивалась вокруг глаз, опуская отяжелевшие веки, кожа морщилась и обвисала, волосы теряли цвет.
«Нет! Стоп!» мысленно вопил я, стараясь не причинять Энжи еще больше страданий своим ужасом.
Я потер глаза и дал себе пощечину.
Энжи, что мне делать? Мне казалось, я схожу с ума.
Серж, зови меня как раньше Желька, выдавила она измученно.
Я лег на мокрый пол и заорал.
Сереж, не надо. Кто-нибудь полицию вызовет.
Преодолевая тошноту, я помог Жельке подняться, проводил ее до кровати и укрыл пледом.
Ты забыл разрубить книгу, слабым голосом сказала она.
Я положил голову на ее бедро и разревелся, как маленький ребенок.
Это надо сделать, Серёжа. Пожалуйста. Ты обещал.
Я раскрыл книгу. Замахнулся топором и рубанул. А потом еще раз крест-накрест. И еще! И еще! И еще. Рубил до тех пор, пока не сломался стол.
Желька лежала в кровати. Сухонькая, как будто из нее выпили всю воду, без капли слез.
Сережа, тело лучше кремировать.
Чье тело? не понял я.
Мое. Не сейчас, после моей смерти.
Желька! Живи. Мы что-нибудь придумаем.
Что с аллергией?
С какой? Не понял.
Сыпь прошла?
Я посмотрел на свои руки.
Прошла.
Все получилось. Иди. Я не хочу, чтобы ты видел, как я И передай моей маме, что я ушла от нее не потому, что боялась за ней ухаживать после операции. Я просто хотела, чтобы она жила. И не вздумай грустить, когда я умру. Ни дня! Слышишь?
Я целовал Жельку и гладил по белым волосам, распутывая скомканные пряди: Зачем ты это сделала? Зачем?
А ты бы смог никогда не подходить ко мне и не искать меня?
Нет. Но ты могла бы сделать так, чтобы я никогда тебя не нашел.
Я бы не отказалась от тебя.
Ну, так и оставили бы всё, как есть. И я бы счастливо скончался.
Я хотела жить вместе с тобой, стариться вместе и умереть в один день. Или не стариться вместе. Не стариться ты не согласишься. Ты слишком хороший. А по-другому уже не получится, извини
Кремировать тело не стали. Похоронили. Прихожу теперь на кладбище и говорю: «Не так уж и хорош был твой план, Ангелочек. Надо бы что-то получше придумать». А она как будто стоит за моей спиной, трогает меня за плечо и шепчет ветром: «Мы всё правильно сделали, Серёжа. Пра-виль-но», и целует меня в щеку.
До сих пор ношу ее кольцо на мизинце.
Глава 5
Отпустив несчастного Серёжу в полном раздрае, Марго почувствовала, что больше не выдержит. Бармен, кажется, обрадовался, а кот пожелал остаться с ним.
Ночь не принесла облегчения. Город спал тревожно: то вспыхивали проблесковые маячки, то раздавался гул, а Марго чудилось, что летит в черноте неба человек без крыльев, летит ровно и радостно. Сколько их здесь, тех, кто может преодолевать притяжение и условности? И как им живется друг с другом?
На улице зазвенела сирена скорой помощи, и Марго поспешила закрыть окно. Сна оставалось на пару часов.
Утром город встретил ее руганью автомобильных клаксонов в пробке, спешащими прохожими и воробьиной перекличкой в кустах боярышника. Как будто совершенно обычный город, не радушный и не враждебный. И если бы не татуировки на руках, Марго могла бы ему поверить.
Бармен ничуть не переменился. Чистые бокалы симметричной пирамидой выстроились за его спиной. На мгновение Марго показалось, что их стало больше и виски в бутылках как будто прибавился, хотя они выглядели такими же нетронутыми, как накануне. Патефон сонно сипел, добравшись до центра пластинки. Бутылка вина, забытая вчера на столике, ловила блики света стеклянными плечами.
Как тебя зовут? спросила Марго бармена.
Виктор, отозвался он равнодушно.
Давно здесь работаешь?
Бармен нахмурился не ответив, занялся кофемолкой. И когда Марго уже совсем забыла о своем вопросе, углубившись во вчерашние записи, за ее спиной вдруг раздался голос:
Всю жизнь.
Она обернулась через плечо. Виктор налил себе виски и смотрел на нее сквозь бокал. Кот скользнул на стойку, потерся головой о приподнятую руку бармена видно, за ночь они поладили.
Дверь медленно приоткрылась, нарушив их уединение. Сперва в щель просунулась голова в смоляных кудрях, следом узкие плечи, и в конце концов пружинисто вошла вся девушка.
Ой, как тут интересно! Она с любопытством осматривала шитый золотом гобелен на стене и ряды пыльных книг на полках. Только мрачновато.
Марго наблюдала за ней настороженно, как и Виктор. Зато кот радостно вынырнул из-за барной стойки и потерся о ноги посетительницы.
А это вы мне письмо прислали? просияла незнакомка.
В ее глазах читалось не только любопытство, но и опыт, который она, к своему счастью, пережила, но который все еще возвращался к ней в кошмарах. То, что сделало ее сильнее, едва не убив.
Да, я. Меня зовут Маргарита.
А меня Соня, очень приятно. Я думала, никто уже бумажных писем не пишет.
С ней можно было бы и без витиеватых оправданий, но Марго отчего-то стало стыдно. Соня действительно еще не понимала, зачем ее позвали на край города, в безлюдный переулок.