Ебаный в рот. Какой же я мудила конченный. Пока варился в страстях низменных, родная девочка моя страдала, беду предчувствуя.
Я не дам развод, рубанул жестче, чем нужно было. Не отпущу тебя. Ты моя жена. Ты моя, Кать!
Я не спрашиваю разрешения, она тоже на повышенные перешла. Я перед фактом ставлю, Дим!
Я сглотнул, успокаивая бешеного зверя, голову из глубин моей сущности поднявшего. Мое забрать хотят. Жены и дочери семьи лишить! Не отдам!
Я со свистом воздух из легких вытолкнул и с другой стороны зайти попытался.
А Ника? Для нее это большой стресс будет. Я не хочу подрывать ее психическое здоровье. Дети должны расти в любви и полной семье.
Семья, где папа ночами пропадает, а мама плачет плохая экосистема. Я не хочу жить вместе только ради ребенка. А еще не хочу каждую отлучку или позднее возвращение истерить, представляя тебя с любовницей. Ревновать к каждой юбке в твоем офисе. Я не смогу так, Вадим! Не выдержу долго!
Катюша, я обнять ее попытался, почувствовать снова. Боль, которую сам же причинил, забрать, но она на другую сторону кухонного островка убежала. Не желала моей близости, я не изменял тебе.
Сука, я даже не трахнул Вику, а отгребаю по полной!
Правда? склонила голову на бок и взглядом жгучим прошила. Я смутился и с глухим звуком кружку на стол поставил. Наелся и напился уже.
Остынь, Катя. Вечером поговорим, буркнул и убежал. Не могу с ней такой говорить! Мне и злиться, и прощения просить одномоментно хочется! Голову остудить нужно. Жену понять и себя заодно.
Глава 4
Катя
Мяу, мяу! Я встрепенулась, когда кот о ногу ластиться начал. Мяу!
Голодный. Вместо того, чтобы бежать корм насыпать, я взяла его на руки, в рыжую шерсть лицом уткнулась. Британская шиншилла, подаренная Нике на пятилетие, стала котом Баяном. Нежным и ласковым, но с характером, естественно. Его Дим подарил. ВаДим. Вадим
Почему тебя Дым называют?
Я петарду в классе поджог и бросил в ведро с мусором. До сих пор помню, какой дым повалил. Так и привязалось.
Я думала из-за цвета глаз.
Пацанов мои глаза мало волновали.
Тогда я буду называть тебя Дим, за глаза.
Я согласен, моя Мальвина.
Я не твоя, Полонский, напомнила строго.
Ну это пока
Дим Нет его больше. Я позволила Баяну спрыгнуть на пол и на автомате корм взяла, заметила, что руки от дрожи не слушаются и глубоко размеренно задышала. Вчера первый за год приступ астмы накрыл: я полагала, что практически излечилась, ушла в легкую сезонную аллергию. Я ошибалась. Во многом ошибалась.
Ночь провела бессонную, в голове прокручивала сцену в прихожей. Каждое слово Вадима разбирала и себя препарировала. Поверить не могла. Разве так бывает? Бывает в счастливой семье?! Нет, с кем-то возможно, но не с нами! Мы же любим друг друга! Я усмехнулась горько. Любили. Наверное, каждая женщина думает, что с ней такого быть не может, ведь верилось в долго и счастливо.
К зеркалу подошла, в отражение взглянула я смогла сдержаться, не удариться в истерику. Не накрыло меня еще. Осознание не заполнило душу. И перед Вадимом хотелось сильной быть, гордой и знающей себе цену. Он такую меня полюбил, а не слезливую кисейную барышню. Возможно, всколыхнется в нем что-то. Я не поверила его заверениям в любви. Это страх потерять привычное. А вот осталась ли яркая искра ко мне? Ответ еще предстоит выяснить. А что потом? Не знаю, совсем не знаю. Я уверенно и жестко заявила о разводе, но не готова к нему морально. Как к этому подготовиться можно?! Моя жизнь в одночасье изменилась, то, что создавалось годами рухнуло в момент. Всего три слова и предлог
У меня есть другая
Дикость какая, шепнула, взглядом свою крепость оглядывая. Вот моя кухня с моей посудой, бокалами и множеством ваз и вазочек люблю я их в интерьере! В спальне мое белье и подушки, а в ванной моя мочалка! Только муж больше не мой! Это сложно в голове уложить, а сердцу принять нереально просто!
Когда же это случилось? Где я ошиблась? Оступилась в чем? Когда внимание его утратила, что на других женщин смотреть начал? Я всегда красивой быть старалась, ухоженной, подтянутой. Фитнес, спа, салоны красоты, шмотки стильные, сексуальные, модные. Разной для Вадима хотела быть. Я развивала Нику и развивалась вместе с ней. Даже четвертый язык выучила. Мне они легко давались, а учеба в институте привила любовь к ним. Я пыталась быть не скучной, не тупеть с годами, общественные инициативы поддерживала, чтобы занятой и для мужа в том числе быть. Чтобы ждал порой, как я жду.
Мои труды даром не пропали. Я ведь не затюканная домохозяйка, я могу нравится мужчинам. Вадиму льстило, что на меня заглядывались. Его самолюбие еще больше вверх устремлялось от понимания, что для меня только он желанен. Мой муж в этом уверен был на тысячу процентов. И прав был, прав. Пусть мы переступили этап влюбленности, экстаз новизны утратили, но страсть не иссякла. Она сменилась глубоким осознанным чувством. В нашей постели больше не было неожиданных фейерверков, но было единение тел: когда знаешь каждую клеточку, каждый миллиметр плоти и безошибочно уносишь партнера к звездам. Да, о полигамности мужчин не слышал разве глухой, но помимо звериных инстинктов покрыть большинство самок, есть базовая потребность любить и быть любимым. Возвращаться в дом, где тебя ждут и принимают, выслушают и помогут. В богатстве и бедности, болезни и здравии, в горе и радости. У нас осталось только горе.
Я истерично рассмеялась и успокоиться минуты две не могла. Вадим даже не пытался оправдываться, прощения просил сухо. Семью сохранить хотел, естественно, но там лейтмотивом: мое, моя, хочу! А я на искренность надеялась. Молчала, не подталкивала, но ждала. Такие вещи должны из души литься без толчков в спину, только тогда им вера есть. Расскажи все, поделись своим грехом и смятением, и вместе решим, как быть дальше. Есть ли в принципе, что спасать? Я не святая и могу с плеча рубануть, но я не такая максималистка уже, чтобы из-за подозрений и фантазий, пока ничем не подкрепленных, разводиться. Возможно, еще не произошло самого страшного измены сердечной помноженной на деяния плоти. Возможно
Я увлекся коллегой
Поверила бы, что за рамки ненамеренного влечения, не подкрепленного физиологией и душевной привязанностью «это» не вышло? Не знаю. Простила бы, если покаялся бы? Не знаю. Пока Вадим уехал думать. Вполне возможно, думать: любит ли меня, или новое чувство успело дать всходы, корнями в сердце прорасти. Если любовь умирает, то происходит это именно так: атрофируется с годами, а когда время приходит, отпадает, как хвост у ящерицы, за который дернули случайно. Или, наоборот, неслучайно? Но рана кровоточащая в любом случае будет
Мам, после короткого гудка сказала я, ты на работе? Можно приехать?
Через пять минут я уже мчала в Боткинскую больницу. У меня мама заведующая онкологией там знает, как людей утешать, а мой случай не самый тяжелый. Для вселенной, естественно, для меня полнейшая катастрофа.
Мама, как назло, нашлась в ординаторской, обычно гудящей врачебным персоналом. Я коротко постучала, вошла, быстро обстановку оценила: кроме нее, уборщица баба Тая сто лет работает здесь. Как и мама.
Здравствуй, Катюш. У тебя что-то срочное? У меня обход в стационаре через десять минут, спросила врач с ног до головы Нина Михайловна и снова в компьютер уткнулась. На работе она в первую очередь доктор, а потом уже жена, мать, бабушка.
Мам, пискнула я и не сдержалась заплакала.
Катя! ахнула она.
Матерь божья, услышала возглас бабы Таи.
Через секунду меня обнимали родные руки, заботливые, материнские.
Девочка моя, что случилось? Ника? Вадим? она гладила меня по волосам, таким же светлым, как у нее, успокаивающе, ласково. Она столько раз людям плохие новости говорила, что готова ко всему ничего не боялась. Не плачь, Катюшенька. Не плачь.
Мне Вадим изменяет, взвыла и всхлипывать начала. В красках представила, как он, возможно, делал это. Как ту другую коллегу раздевал, тягучими поцелуями распалял, страсть пьянящую пробуждал. Это он умел. Всегда умел.
Так, пойдем, присядем, она повела меня к столу. Баб Тая, чайник щелкните.
Конечно-конечно, сказала та, а потом к нам присела. Любопытно ведь! Чужие проблемы и страдания больше интереса вызывают, чем все счастье мира. Такова уж природа людская.
Мама гладила меня по руке, пока рыдания не утихли, и платок подала, чтобы нос вытереть. К тому моменту чай подоспел и баранки какие-то.
Что там у вас произошло?
Я достаточно подробно передала наш разговор с мужем. Может, подскажут что-то. Говорят же, что со стороны виднее. Да и опыта у слушателей побольше моего.
Ты точно решила, Кать?
А что ты предлагаешь? всполошилась я. Простить его?!
Конечно, не точно! Но я хорохорилась.
Кать
Мам, он даже не просил об этом! Он просто свое отдавать не хочет. Будто я вещь, ему принадлежащая!
Ты этого не знаешь наверняка, мягко парировала она. Жизнь она, знаешь, разная бывает. Поверь, я многое повидала: мужчин, которые бросали жен после мастэктомии, и тех, кто из последних сил боролся за возможность рядом хотя бы лишний день побыть. Немного разбираюсь. Вадим не самый плохой человек.
Человек, да, но не муж! в сердцах отрезала. Хотя Вадима нельзя было назвать козлом, по крайней мере до последних событий.
Он тебя бьет? Много пьет? Тунеядец? это уже баба Тая спросила.
Нет, конечно, нахмурилась я. Вадим мужчина. Мужчина в самом верном понимании этого слова. Совсем не принц, далеко не идеал, но от него такая бешеная энергия исходила, магнетизм истинно первобытный. Он даже пах какой-то дикой самцовостью и дело не в Н24 от «Hermes», которым пользовался на протяжении многих лет (раньше мне казалось, что мой муж постоянен не только в выборе парфюма. Ключевое слово «казалось»).
Вадим из тех, на кого женщины охотятся. Специально добывают приглашения на званые вечера, благотворительные мероприятия и экономические форумы. Красивый, богатый, умный, жесткий и властный. С дымчато-серыми глазами, загорелым тренированным телом и невероятно чувственными губами, изогнутыми в форме древнего лука. В самом расцвете мужественности и на вершине бизнес-успеха. Таким невозможно отказать и еще сложнее удержать. А я отказывала и посылала на все четыре стороны много-много раз. Такие, как Вадим Полонский, в протестные девятнадцать меня только отталкивали. Я была юной максималисткой, примеряла на себя разные социальные формы и судорожно искала свою личностную идентичность.
А он был типичным представителем столичной элиты: уверенный, что может получить все и даже больше, стоит только пальцем поманить. Нет, девушек с улицы не похищал как Удей Хусейн2, но оно и не требовалось сами в понтовую тачку прыгали. А я не хотела быть очередной хотелкой мажора. Но и это не основная причина. Вадим пугал меня. Пугал напором и свирепой упрямостью. Целеустремленность, как у разрывной пули: настигнет и в клочья броню пробьет. Я чувствовала, что придет время и он акулой станет, а я далеко не смелая заклинательница. Так и вышло. Не смогла я укротить его и в одном океане рядом плыть. Десять лет понадобилось, чтобы понять это.
Ну тогда чего ревешь?! воскликнула баба Тая, врываясь в мою виртуальную реальность. Хороший мужик на дороге не валяется! А то, что гульнул, она раздраженно рукой махнула, да они все такие! Главное, что получку приносит и не пропивает половину.
Я от нервного напряжения рассмеялась даже. Ох уж эти советы! Терпи женщина, терпи! Вышла замуж все, теперь неси этот крест. Даже если тяжело, если к земле придавило, что не вдохнуть и не выдохнуть. Ты же женщина! Женщина все вытерпит.
Тем более ребенок у вас, продолжала баба Тая. Зачем плодить безотцовщину?
Спасибо за совет, сухо ответила и на мать посмотрела.
Баб Тай, строго начала она, там в палатах заждались вас.
Ой, батюшки, пошла-пошла, Нина Михайловна, вскочила резво и, схватив ведро со шваброй, ретировалась.
В чем-то она права
Мама! не выдержала я.
Только в том, что с плеча рубить не нужно. Помнишь, как Вадим красиво ухаживал за тобой, добивался
Ха, ухаживал! Сорил деньгами, пыль в глаза пускал, меня, непокорную, получить хотел. Трофей, приз, игрушку с забавным механизмом внутри. Позже изменился и отношение ко мне, но не сразу. Далеко не сразу.
Москва, апрель, 2011 год
Блин! тихо выругалась я, выйдя из подъезда. Черная тонированная «BMW» стояла так, чтобы мимо не пройти, чтобы все видели и водитель всех видел. Что тебе нужно? сложила руки на груди воинственно, всем своим видом показывая, что мне неприятно его внимание.
Мальвина, что ты такая вредная? Вадим не вышел, нужным не посчитал, только стекло с передней стороны опустил.
От тебя устала, едко ответила и обойти машину попыталась. Ага, как же! Я влево «бэха» за мной. Вправо метнусь, и она туда же. И ведь не с подростком дело имею, взрослый двадцатипятилетний лоб прохода не дает! Мне может еще одну машину тебе разбить?! возмутилась я.
Месяц от него бегаю уже, период дипломатии закончился. Теперь у меня агрессивное отстаивание личностных границ. Для студентки международного факультета МГИМО это определенно незачет, провал в переговорах.
Бей, легко согласился Вадим, только на этот раз расплачиваться натурой будешь.
Ничего подобного делать я не собиралась, поэтому сиганула в клумбу с пышным колючим шиповником. Если парадный проход закрыт, можно и через черный ход убежать.
Не так быстро, Мальвина, Вадим нагнал меня в проулке между домами. К себе прижал, расплющил о широкую грудь, обтянутую голубой рубашкой. Я даже не пыталась вырваться не выйдет. Он больше, выше, сильнее. Мышцы под моими ладонями бугрятся, рукава закатаны, и я вижу крепкие руки с редкой порослью волос и крупными вздутыми венами. Напряжен, зол, яростен. По глазам видно. Надоело ему играться со мной, но проигрывать не привык. Я не отстану, Катя. Перестань сопротивляться.
Я задрала голову, вызывающе подбородок вскинула, в насмешке губы скривила. Я высокая, а он еще выше. Смотрит, не мигая, глазами волю сломить пытается, но я не сдамся.
Ты мне не нравишься, Полонский. Отстань! да, я знала его фамилию, знала, кто его отец, знала, чем Вадим занимается. Там власть, деньги, связи, политика и государство.
Врешь! сквозь зубы процедил и в губы мои взглядом впился. Сожрать хотел и меня заодно. Дикостью и похотью от него за километр несло. Возможно, он мог меня силой взять, выпить тело мое до дна и, вероятно, правосудие не настигло бы. Таким, как он, многое позволено. Но ему по-другому нужно: чтобы любила, плакала, умоляла. Боготворила и навстречу бежала собачкой дрессированной. Чтобы сердце мое в руках держать и жонглировать им, пока не упадет и не разобьется. Ты же дрожишь вся, струна моя натянутая, и руками жгуче по спине провел. Ты пахнешь спелыми персиками, Мальвина моя склонился ко мне и в губы прямо шептал. Мне в живот его возбуждение упиралось, тонкую ткань блузки прожигало. Нужно было наглухо кожанку застегивать! Мы ни разу не целовались, не касались друг друга интимно, но энергиями обменивались постоянно. Словно дикие звери на случке, необузданные и жестокие. Мы трахались глазами, когда пронзали взглядами, зубами, когда сдерживались и сжимали челюсти, руками, когда отталкивали и удержать пытались. Даже я признавала, что воздух густеет и раскаляется, когда Полонский рядом. Это притяжение на уровне инстинктов. Но мы ведь не животные. Не альфа и омега, которые в течке здравомыслие теряли. Мы люди. Мы выбираем головой и сердцем.
Пусти, Полонский! мне удалось вырваться и отпрыгнуть. Я дышала тяжело, словно марафон пробежала, но уходить не спешила. Ждала.