У нас есть истории о таком поведении, памятные камни, стоящие там и тут вдоль троп песен, жертвы и разрушители, превратившиеся в камни после эпической борьбы, чтобы вечно служить назиданием другим. Клэнси Маккелар показал мне место, где были наказаны и обращены в камни три брата, похитившие женщин. Повсюду в Тибубурре красные камни это люди, окаменевшие из-за того, что они нарушили закон или переборщили с ритуалами изменения погоды. Камни воплощают Закон и знание Закона. Любое нарушение Закона проистекает из дьявольской мысли, первородного греха, заключающегося в том, чтобы поставить себя выше земли или выше других людей.
Однако наши традиционные системы Закона содержат знание, что время от времени идиотом бывает каждый. Это ведет к суровой расплате, но за нарушителем в итоге не числится никакой вины, и никто не держит на него обиду. Совершившие проступок считаются преступниками лишь до тех пор, пока их не накажут, после чего они снова могут пользоваться уважением и приносить пользу группе. Поэтому у людей нет нужды лгать, перекладывать вину на другого или пытаться исказить правила, чтобы ускользнуть от ответственности и наказания. Они знают, что им предстоит начать всё с чистого листа, поэтому с готовностью принимают наказание и последующее преображение а лучшего способа научиться и придумать нельзя.
Возможно, из наших историй о камнях можно кое-что извлечь для повышения эффективности и устойчивости систем правосудия. Эти старые преступники, обращенные в камень и разбросанные по всей стране, не вызывают презрения, а пользуются уважением, поскольку они понесли наказание и теперь почитаются как хранители Закона. Если мы относимся к ним с уважением и слушаем их истории, они могут рассказать нам, как улучшить жизнь в обществе.
Впрочем, о камнях я знаю немного. Мне привычнее открытые саванны и бушленды, поросшие сухими склерофитами, а в моем Месте историй есть только один камень, который перемещается по своей воле и оказывается в разном положении каждый раз, когда ты его видишь. Он родом из Азии, его принес циклон, и он так и не угомонился и не зажил медленной жизнью, как прочие камни. Поэтому мне нужно поговорить с кем-то, кто действительно понимает, как работает камень. По своему обыкновению я обращаюсь за самым глубоким знанием к обладателю самой маргинальной точки зрения. Я говорю с юным тасманийским аборигеном по имени Макс.
У Макса серебристо-белые волосы и алебастровая кожа. Он смотрит и говорит так, как если бы ему было привычнее ездить верхом на драконе, а не на объезженной лошади. Он настоящий нерд, помнит сотни цифр после запятой числа пи без особой на то необходимости, считает, что владеет боевыми искусствами гораздо лучше, чем на самом деле, и обладает энциклопедическими познаниями об эльфах, хоббитах и супергероях. Он также может писать такие песни на языке своих предков, от которых у меня наворачиваются слезы.
Мы с ним много занимались традиционной борьбой, в которой раньше использовались каменные ножи. По правилам боя, удары противнику можно наносить только по рукам, плечам или спине (это очень трудно), а в конце схватки победитель, как ни странно, должен получить те же порезы, что и проигравший, чтобы ни у кого не осталось обиды. Довольно трудно порезать кому-то спину каменным ножом, когда он пытается сделать то же самое с тобой, но это становится еще труднее, когда ты знаешь, что с каждым ударом ты на самом деле наносишь порезы самому себе. Разговаривая после этих схваток, мы пришли к выводу, что такая разновидность боя заставляет тебя понять точку зрения врага и в конце вы уже не можете быть противниками, потому что вас связывает уважение друг к другу и взаимопонимание. Это еще один урок от камня но как его применять сегодня? Похоже, тут открывается отличная возможность провести мысленный эксперимент.
На мой взгляд, если бы вы решили взять современную экономику, которая зависит от постоянной войны, и попытались сделать ее устойчивой, вы могли бы начать с введения подобных правил ведения боя. Но в модели с каменным ножом враги представляют собой невозобновляемый ресурс, который рано или поздно будет исчерпан. Для военной машины было бы совершенно непрактично, если бы каждый уважал все точки зрения. Возможно, здесь достаточно позаимствовать ту простую мудрость, что большинству молодых людей нужно нечто большее, чем тренинги осознанности, чтобы побороть ужасающий нарциссизм, охватывающий их, как только у них отрастают яйца. Быть может, тогда из них не вырастут мужчины, которые первым делом устраивают войны.
Это подводит нас к ключевому изъяну, к дьявольской лжи: «Я больше тебя; ты меньше меня». Поскольку внешний облик Макса не сочетается с представлением некоторых людей о его культурной идентичности, ему каждый день приходится иметь дело с нападками, в основе которых лежит этот ключевой изъян. Его идентичность постоянно оспаривают и аборигены, и неаборигены, которые ставят себя в позицию превосходства и с наслаждением высказывают свои суждения относительно его бытия. Макс размышляет над этими нападками и приходит к выводу, что у этих людей нет собственной идентичности, поэтому единственное доступное утешение для них состоит в том, чтобы набрасываться на других.
Пусть Макс и не знает всего о своей родословной и о своей культуре и та, и другая были трагически нарушены полномасштабным геноцидом но он знает, кто он такой, а принадлежащие ему фрагменты культурного знания обладают целостностью и ценностью. Порядок (pattern), который складывается из этих фрагментов, он прилагает ко всем сферам жизни.
Я не знаю, кем бы я был, не будь у меня моей идентичности, потому что мне неведома жизнь без нее. Я не могу отличить в себе аборигенное от неаборигенного, потому что все мои действия это действия аборигена: то, как я иду по жизни, как общаюсь с людьми, как думаю. Это просто течет в тебе, как кровь, что бы ни случилось.
Когда Макс перечисляет сотню цифр числа пи, он не выходит за рамки своей идентичности; он поет паттерн творения с севера на юг. Для этого ему не нужно обладать уровнем знаний Старейшин. Ему достаточно разглядеть эту регулярность (pattern) в том, что он уже знает. Хранители знания видят, как он себя ведет, и знают, что он готов взять на себя ответственность за новое знание, и потому передают ему истории. Так и работает Аборигенное знание.
Я не говорю, что Макс идеален. Иногда и он поддается обману принципа «больше/меньше». Порой он выводит меня из себя. Однажды я так сильно накричал на него, что лишился голоса на два дня, однако моя реакция на его поведение была такой резкой, что мне пришлось заглаживать свою вину. Я многому научил Макса, но и он учит меня разным вещам например, как прийти в себя после того, как совершил ошибку. Еще он рассказывает мне о камнях, потому что у тасманийцев с ними особая связь.
Для меня камни это предметы, которые сопровождают меня всю жизнь, больше, чем деревья или смертные вещи, потому что камни почти что бессмертны. Они хранят всё, что познали на протяжении геологических эпох. Камень представляет землю, инструменты и дух; он передает смысл через свое умение сопротивляться стихиям и через то, как люди им пользуются. В то же время он стареет, трескается и рассыпается под воздействием времени, но всё же остается на месте, полный энергии и духа.
Мы разговариваем о чувствительности камней и о том, что древние греки допустили ошибку, противопоставив «мертвую материю» живой, вследствие чего западная философия в течение столетий не могла дать определение таким понятиям, как сознание, и самоорганизующимся системам вроде галактик. На Западе считалось, что космос безжизнен, а между звездами пустота; в наших же историях, основанных на наблюдаемом эффекте притяжения, который эти темные пространства оказывают на небесные тела, они описаны как живая страна. Теории о мертвой материи и пустом космосе означали, что западная наука поздно пришла к открытию того, что сейчас называют «темной материей», и поняла, что эти просторы «мертвого и пустого» космоса содержат, на самом деле, большую часть материи вселенной.
Это возвращает нас к истории о творении дядюшки Ноэля Нэннапа, в которой Эму спятил. Согласно ей, в реальности, предшествовавшей творению, космос был твердым и тяжело нависал над землей, грозя уничтожить всё, что пыталось возникнуть. Нужно было разделить землю и небо, и Предки физически подняли небеса. Небесная страна рассматривается в наших преданиях как нечто осязаемое, обладающее массой, что указывает на определенное понимание темной материи. Вся эта небесная территория постоянно общается с нами, оказывает на нас воздействие и даже обменивается материей в виде камней, которые прорываются сквозь нашу атмосферу. Наши истории показывают наше древнее понимание того, как астероиды образуют кратеры, к которому научное знание пришло лишь несколько десятилетий назад.
Мы с Максом беседуем о том, что наше знание обо всем этом не могло храниться только в нашей культуре, ведь древние названия созвездий в других странах часто совпадают с нашими семь сестер, два брата, орел, охотник. По-видимому, эти истории и системы знаний некогда были присущи всем народам мира. Мы думаем, что на севере должно было произойти что-то ужасное, раз люди там об этом забыли и науке пришлось начинать всё с начала, а не основываться на прежнем знании. Что это за катаклизм? Мне представляется, что Черная смерть не прошла бесследно, но, наверное, это началось еще раньше. Я думаю, что обман Эму где-то вышел из-под контроля, и всё больше и больше людей стали считать себя более значимыми, чем земля, чем другие, чем женщины, которые держат наши жизни в своих руках и животах. Чем бы он ни был, этот катаклизм нарастает, и я не знаю, как нам ему противостоять.
Макс отвечает:
Камень учит нас, что мы, не поддаваясь тому, что пытается нас сломить или поставить на колени, должны быть сильными и с помощью нашей культуры и убеждений сохранять нерушимое ядро. Большую часть этой земли составляют камни, и, хотя ее поверхность образуют вода и растения, камень это тело земли, та ее часть, которая удерживает всё вместе. Может существовать и жизнь, и творение, но всё рухнет без прочной основы. То же касается общества, компаний, отношений, идентичности, знания, почти всего осязаемого и неосязаемого. Так же, как леса и деревья, наподобие кожного покрова покрывающие камни земли, без этой силы внутри, без этого единого камня всё рухнет.
Размышляя о форме мира, Макс описывает его тонкую оболочку, а я думаю о физике наших историй творения и о том, как камни со временем обветриваются, превращаясь в шары. Я вижу в этом модель вселенной ведь эффективнее всего материю удерживает сфера. Сторонникам теории плоской земли, которых становится всё больше, я мог бы сказать: «Надуйте мне плоский пузырь, и я прислушаюсь к вашей теории». Но это поставит меня в позицию «больше, чем ты», поэтому мне нужно себя контролировать, уделять внимание собеседникам и помнить, что и в маргинальных точках зрения есть своя ценность.
Поэтому, слушая их в интернете, я понимаю, что сфера это не конечная форма процесса создания. Наша галактика началась со сферы и затем сплющилась в диск, и Земля, вращаясь, словно кусок глины на колесе, тоже постепенно превращается в диск. Пока что она сплющилась всего примерно на двадцать километров у полюсов, но процесс идет. Хорошо, что я не стал отвергать идеи сторонников плоской земли с порога, в противном случае я, возможно, никогда бы этого до конца не понял.
Но какую пользу можно извлечь из такого образа мысли? Что ж, результаты мысленного эксперимента можно применить по-разному. Например, при упаковывании можно эффективнее использовать пространство и ресурсы, если считать, что в маленькую сферу поместится намного больше, чем в большую коробку. Но как потом не дать этим сферам скатиться с полок? Плоскоземельцы решают этот вопрос: просто придавите слегка эти сферы. Спасибо, плоскоземельцы. Эта инновация могла бы немного уменьшить объемы мусора, сэкономить немного нашего времени.
Макс считает, что для предотвращения уничтожения планеты требуется более значимая трансформация мышления мы должны больше узнать у камней об уважении. Я согласен осознание того, что мы не больше и не меньше, чем камни, безусловно, привело бы к переменам, если бы к нему пришла критическая масса людей. Всякого, кто считает себя лучше камня, следовало бы превратить в камень тогда бы он наконец-то понял, что в нем нет ничего особенного, и смог бы стать счастливым. Макс полагает, что в последние десятилетия люди стали проникаться духом камней, и это мне напоминает о том, что происходит на Улуру.
Там есть сарай, полный камней. Долгое время туристы увозили из этого священного места камни в качестве сувениров, а несколько десятилетий назад начало происходить нечто странное. Туристы стали в панике отправлять камни обратно и сообщать о странных событиях, нарушениях сна, неудачах, визитах призраков и ужасных происшествиях. Каким-то образом они догадались, что дело в камнях, и в отчаянии принялись отправлять их обратно с извинениями. Камней прислали так много, что пришлось построить новый большой сарай, чтобы их разместить.
Наш Закон говорит, что камни обладают разумом и содержат дух. Нельзя просто взять камень и отнести его домой: так вы потревожите его дух, который в свою очередь начнет тревожить вас. Если вы посидите у костра с аборигенами в любой части Австралии, вы наверняка услышите назидательную историю о каком-нибудь родственнике, который оказался настолько глуп, что взял камень и отнес его домой, после чего заболел, сошел с ума, был убит или его стали преследовать привидения. Многие камни настроены благожелательно и готовы к тому, чтобы ими пользовались или обменивались, но нужно следовать заветам стариков, чтобы понимать, какие именно можно брать. Камни требуют уважения.
Возможно, нужно еще поработать над вопросами о том, что представляет собой сознание и что представляет собой жизнь. Если бы определения этих понятий включали камни как чувствующие существа, это очень помогало бы сдерживать «эмуподобное» поведение, которое в наши дни широко распространяется по всей Земле и в киберпространстве. Либо можно начать рассылать камни с Улуру всем нарциссам, дабы преподать урок уважения к другим.
Надеюсь, я создал у вас некоторое представление о том, что такое Аборигенное знание, у каких аборигенов оно есть и как его можно использовать. Если вы что-то пропустили, то ответы везде, во всем, во всех нас. Но кто такой Абориген? В рамках мысленного эксперимента по устойчивому развитию, предпринимаемому в этой книге, Абориген это член общины, которая хранит память об устойчивом образе жизни, связанном с землей и являющимся ее частью. Аборигенное знание представляет собой любое применение этой памяти как живого знания с целью улучшения текущих и будущих обстоятельств.
Первый закон
«Почему ты не видишь тут цветы?» спросила меня девочка. Я показывал ей этот рисунок на песке, когда рассказывал о времени и глубоком времени[12], а она посрамила меня, заставив увидеть иную картинку. Прекрасную картинку здесь и сейчас, там, где текущее время вечно и исполнено радости. Старик Джума тоже заставил меня взглянуть на этот образ иначе, предложив мне приникнуть щекой к земле и посмотреть на него «глазами муравья»: в картинке на песке открылась топография страны, все долины и горные кряжи. Время и место вместе. Однако три этих круга: время творения, время Предков и современность как паттерн повторяются на микроуровне, в виде трех поколений, трех стадий жизни и даже трех частей дня, задачи, мгновения.