Отмашку на взлёт нам дали только через два часа. Я уселся в кабине, запустил двигатель и через несколько минут мы с лейтенантом Козловым взлетели. Мои подруги махали мне руками с аэродрома. На хвосте моего «яшки» красовался номер 33, жёлтого цвета.
На этом боевом задании я узнал позывные лётчиков. У Сергея Носова позывной «Казак», у Антона Козлова позывной «Тур», а у Семёна Ширяева «Шорох». Произошла нестыковка по времени, встреча с транспортником произошла в 170 километрах от линии фронта. Обменялись паролями и попылили в сторону наших. Узнал я и оперативный позывной лётчика Ли-2, «Слон». Мы пролетели половину пути, когда по рации заговорил «Шорох».
«Казак», встречным курсом ниже и левее вижу двух «мессеров».
«Тур», «Шорох», «Ведьма» не отвлекаемся от основной задачи. «Слон», «Казак» на связи, держите высоту. Если сможете увеличьте скорость. Как понял меня?
На связи «Слон», понял тебя «Казак», идём не предельной.
Я посмотрел в сторону противника, «худые» действительно не стали преследовать нас, а уходили на северо-запад. А по рации я услышал, как ругнулся Антон Козлов.
Мля, теперь ждём гостей.
Нам осталось до линии фронта километров пятьдесят может меньше, рация вновь заговорила. Сергей Носов сообщил.
Вижу четвёрку «худых», выше и левее нас. Не отвлекаемся, выполняем задачу.
Справа пара «худых». Заходят на атаку, добавил Козлов.
«Тур» и «Ведьма» держите курс. «Шорох» прикрой атакую правых, скомандовал Носов.
Носов был хорошим лётчиком, в одного «фрица» он попал сразу на встречной атаке, А Ширяев одной очередью добил немца. Второй «мессер» уклонился от атаки и стал набирать высоту. Но в этот момент Носова и Ширяева атаковала четвёрка «худых», что были слева. И началась карусель. Мы с Козловым продолжали охранять транспортник и вскоре я потерял из виду Носова и Ширяева. Летел и думал, как там ребята справятся вдвоём против пятерых? А линия фронта уже вот практически под нами. Из моих мыслей вырвал голос Антона.
Справа две пары «худых».
Я посмотрел вправо и увидел, что немцы заходят на атаку. Рассмотрел «мессеров» на одном из самолётов, на хвостовой части фюзеляжа увидел рисунок карточного туза. Козлов крикнул «Прикрой, атакую» и мы ввязались в бой. Стрелок транспортника тоже открыл огонь. В этот момент мы были над линией фронта, но с земли не стреляли. Немцы и наши видимо понимали, что могут задеть своих, потому с земли обстрела не произошло. Антон попал в одного «мессера» и тот закувыркался в воздухе падая. А тот, что с тузом на фюзеляже сделал несколько выстрелов и увернулся. В прошлой жизни я что-то слышал о размалёванных самолётах немцев, на них летали асы, а разрисовывали свои аппараты для понтов. И этот с тузами попал в Козлова, его самолёт задымил, резко теряя высоту. Антон выпрыгнул с парашютом, его самолёт упал, взорвавшись на земле. Тогда я атаковал вторую пару «худых». Как только увидел в прицеле ведущего немецкой пару сделал несколько выстрелов из пушки на встречном курсе и ушёл вниз. Дальнейшее я воспринимал как в карусели. На хвост ко мне сел тот, что с тузами, я оторвался «размытой бочкой». Нашего транспортника я не видел, но знал, что мы уже на нашей территории, а может почти на нашей. Вот где пригодился опыт пилотажа. Через минуту я попал в одного из «мессеров» и он вспыхнул разом и весь. Набрал высоту и с горки пошёл вниз. Взял в прицел немца, жму гашетку. Есть ещё один «фриц» отлетался. Остался размалёванный. Я не отражал сколько времени мы с немецким асом крутились в небе. Он оказался очень хорошим лётчиком. Меня радовала мысль, что двоих я уже сбил. Ещё бы этого «картёжника» снять. Удача была на моей стороне, после нескольких фигур пилотажа, я на «боевом развороте» всё же зашёл в хвост немецкому асу. Каких-то три, может четыре секунды. Есть! Я попал, немец в «штопоре» начал падать. Лётчик выпрыгнул. По парашютисту я стрелять не стал. Слышал, что с обоих сторон расстреливать парашютиста считается моветон. Глянул вниз, вроде мы на нашей территории, я даже увидел линии окопов. И тут меня словно дёрнули, осмотревшись увидел ещё трёх немцев, ближний ко мне открыл огонь. Я резко бросил машину в сторону, но услышал, как по фюзеляжу застучали пули. Набирая высоту, понимаю, что мой «яшка» ещё ого-го. Покрутил головой, немцы ниже меня. Выполняю «хаммерхед», двоих вижу. Жму на гашетку, один есть. Второй по горизонтали пошёл в сторону, видимо не очень опытный лётчик. А я-то выше. Пристраиваюсь ему в хвост и палю из пушки, вижу, несколько попаданий, и «мессер» разваливается в воздухе. А вот третий «фриц» слинял. Я покрутил головой, нигде не вижу. Осмотрелся и увидел хлопки и разрывы зенитных снарядов. Это что, по мне наши стреляют? Да нет. Ах ты мать твою! Я уже над территорией немцев. Сориентировавшись, направляю самолёт в сторону наших окопов. Смотрю на приборы, а топливо то каюк. На нуле топливо. В подтверждение этого мотор несколько раз чихает и глохнет. Зашибись! Пытаюсь планировать. Внизу какая-то деревенька и поле. С грехом пополам сел, правда повредил шасси. И на мою удачу ко мне бегут наши, вполне советские солдатики. А наш Ли-2 всё-таки улетел.
Май 1943 год. Южный фронт. Евгения Красько.
Сел я в районе Колесниково, это я позже узнал, что село такое. Моего «яшку» перекосило, похоже сломал стойку шасси. Открываю «фонарь» кабины, хорошо, что не заклинило. И силёнок-то не осталось. В горячке боя и не заметил, как моё бренное тело выдохлось. Чёрт побери, ведь я же здесь девочка, физическая подготовка не та, что в прошлой жизни. Самолёт стоит, завалившись на левое крыло. Карабкаясь, вылажу и падаю на крыло. Бац. Ой, мля! Больно то как, стукнулся коленкой. Соскальзываю по крылу. Бац. Чёрт! Локтем стукнулся и опять больно. Мать твою, как корова на льду. Загибаю трёхэтажным матом. Парашют пристёгнут, явно мне мешает. Пытаюсь подняться, в помощь мне предложение из матерных слов. И откуда что берётся в голове? В этот момент подбежали наши солдаты. Сержант и рядовой помогают мне подняться, подхватывая под руки. Вокруг солдатиков с десяток, а вон и лейтенант молодой чешет сюда же. Слышу разные голоса, но не сразу понимаю, что говорят. Сдёргиваю с головы шлем, голова от пота мокрая.
Смотрите, братцы, баба, восклицает кто-то из солдат.
Точно наша. Матом кроет так, что уши вянут. У меня так только батька умел ругаться, добавляет другой.
А какая красивая, восклицает ещё кто-то.
Баба то баба, а «фрицам» пендюлей выписала по полной, по голосу это тот первый солдатик.
Куда ранена, говори? спрашивает сержант, который поддерживал с одной стороны.
Ранена? Я? Провожу рукой по лицу, ладошка в крови. Вот чёрт. Я мордой лица видимо приложился обо что-то при посадке и рассёк бровь. Даже не заметил. Сержант и рядовой сложили руки «замком», поддели меня под зад и понесли в сторону села. Наверно кайфуют, девочку за задницу подержать. Оно и понятно, мужикам только дай возможность честную девушку за жо простите за попу потрогать. Навстречу ехала санитарная полуторка, с красным крестом на борту. Выскочила девушка и солдат, санитары. Мне забинтовали бровь вместе с головой. А сержант с рядовым так и не отпускают с рук, поддерживая под зад. Вот же кобели фронтовые! Но я не в обиде, ноги то меня почти не держат. Наши радуются и наперебой восхищаются как я немцев приземлил. Видимо с земли был виден весь бой. Привезли меня к командиру 121-го пехотного батальона. Капитан Яковлев Григорий Семёнович вокруг меня хлопочет. Сидим в большой деревенской избе. Тут же крутятся старлей и капитан, фамилии я их не запомнил. Пришла военврач и зашила мне бровь, бинты с головы, конечно, сняли. Сделали более аккуратную повязку. Мою коленку и локоть тоже осмотрели. Синяки знатные. Думаю, болеть будет долго. Вот что значит женское тело, чуть что и синяк. Меня потряхивает, пошёл откат после адреналина. Так бывает после боя. Налили в кружку водки или спирт разбавленный. Ну я и бахнул. Это в прошлой жизни мне десантнику такая порция как слону дробина, а здесь я сразу закашлял. Развезло от алкоголя моментально. Сижу и глупо улыбаюсь. Комбат мужик взрослый, лет сорока пяти или под пятьдесят.
Дочка, тебя как зовут? Лет то сколько, молодая совсем? задаёт он сразу серию вопросов.
Ж-женя и мне двад-цать л-лет. М-младший лейтенант, гвардии.
Вот те, на. Язык то у меня похоже заплетается. Может хозяйка моего тела и не пробовала водку никогда. Офицеры смеются, а комбат приказал принести мне крепкого чая и что-нибудь перекусить.
Мужики, вот ведь девчонка совсем, а смотри как немцев колотит. Наши бойцы так «ура» кричали после каждого сбитого фашиста, что наверно в Берлине слышно было, хвалит меня комбат.
Эх, нам бы в сорок первом таких, да побольше. Мы бы немцев за год разогнали, сокрушается старлей.
Геройская девушка. Сообщу вашему командованию. Пять фашистских самолётов сбила. Да что там? Напишу командующему фронтом. Буду просить, чтобы представили к награде это вновь комбат грозится посодействовать моему награждению.
В общем встретили, напоили, накормили и в мой полк сообщили. Гладышев сказал, что пришлёт через пару часов У-2 за мной. Есть у нас в полку такой, на посылках служит, а летают на нём, кто придётся. Пока ожидал «этажерку», уснул. Пристроили меня в каком-то чуланчике, здесь же в штабной избе.
Прилетел за мной Серёга Носов через три часа. Будить меня не стали, а потому проспал я ещё почти полтора часика. Проснулся сам. Меня напоили чаем с печеньем. Проснувшись и увидев Носова, я обрадовался и удивился. Он мне рассказал, что они сбили ещё два «мессера», остальные смотались, не принимая бой. Они с Семёном Ширяевым добрались до полка. Транспортник встретили после нас и сопроводили до Ростова. Об Антоне Козлове сообщили по всему фронту, пока я спал. Я сказал, что точно видел, как Антон выбросился с парашютом, но на какой стороне сел не знаю. Не до этого было. Могу сказать, что в прифронтовой полосе. Получается, что в этом бою я сбил пятерых, Носов с Ширяевым троих и Антон одного. В итоге Люфтваффе потеряли девять самолётов.
Есть ещё одна новость, Женя. Того лётчика, который с тузами, взяли в плен. Он оказывается ас и в большом почёте в немецкой армии. Не верит, гад, что его молодая девушка сбила. Говорит, что слышал ваши разговоры по рации. Спрашивает, что за «Ведьма». Он, сучонок, по-русски разумеет. Его в штаб дивизии повезли, там и допросят, сообщил Сергей.
Пока я чаёвничал, Сергей оформил подтверждение сбитых мною «мессеров». Оказывается, всё не просто так. Сбитые противники ведут не только к наградам, но и к денежным премиям. За сбитые истребители платили тысячу рублей, а за бомбардировщик две тысячи. Это мне пояснил Сергей. Так что стану я богаче аж на целые пять тысяч советских рубликов. Эх и гульну на радостях! К самолёту Носов нёс меня на руках. Сильный оказывается старлей, даже не запыхался. Хотя тушка моя весит килограмм пятьдесят, ну может пятьдесят пять. Для нормального парня это не вес. Тем более красивая девушка. Всё-таки есть преимущества у девчачьего племени. Но и минусов хватает. Например, захочешь в туалет по «маленькому», стоя за деревцем уже не сделаешь. Неудобственно, но привыкаю.
В полк мы прилетели перед ужином. Меня сразу позвали к особисту, там же был и Гладышев со своим замом. Майор Гарин Сергей Петрович мои показания запротоколировал. Отдельно оформил то, как сбили Антона Козлова и то, что я видел, как он спрыгнул с парашютом.
Сверлите дырочки под ордена. Мне уже сообщили, транспорт добрался без потерь, заявил комполка.
А меня хромающего сопроводили в санчасть. Туда же принесли и ужин, в том числе сотку фронтовых. Отказываться я не стал и вскоре после ужина уснул. За моим «яшкой» машину отправили на следующий день. Так что полетаю ещё на своём самолёте.
Глава 2.
Май-июнь 1943 год. Южный фронт. 73-й гвардейский полк.
Валяюсь в санчасти на кроватке. Утром принесли завтрак, только собрался снова вздремнуть пришли ребята и девочки, с которыми я в лётной школе учился. Наша военврач 3-го ранга Понтюхова Нина Петровна велела мне лежать. Хотя по новому её звание капитан, серьёзная тётка, правда ей всего тридцать пять лет. А коленка у меня болит, вот же тело девичье какое травмоопасное. Друзей и подруг всех не пустили. Ну вот, догадались все аулом вламываться, артисты! Но ребята были настойчивы и пропустили Лиду Карпову. Подруга сидела и распевала мне дифирамбы. Ну, а я рассматривал её. А ведь она симпотяшка, брюнеточка. Грудки натянули гимнастёрку. Так и хочется прижать её к себе и потискать. Эх, страдания мои тяжкие! И за какие грехи мне теперь девочек не любить? А ведь в этом времени такое не приветствуется. Совсем народ нетолерантный. Кажется даже статья такая есть, за мужеложство вроде. Вот только относится это к девочкам? Дай только повод «кровавой гэбне» или нашему замполиту. Надо узнать поподробней, сделав заметку у себя в голове. Опять же вчера нёс меня на руках Серёга Носов и мне даже понравилось. Может это тело моё радовалось? Вот влипнешь так, а потом мучайся. Нет бы меня в какого диверсанта перенести, что там за апостол был, который меня сюда переправил? И ведь жалобную книгу не потребуешь. Лида между тем новости рассказывает.
Нас распределили по эскадрильям. Мы с тобой попали в третью, с нами Тигран, Рафаил и Коля. Остальных к Ирине Поповой. Ольга расстроилась, даже плакала. За нами закрепили самолёты, у всех Як-9. Твой номер 33 остаётся, а у меня 35. Под утро наши вернулись с боевого задания. Есть потери. У Лыкова три лётчика погибли, из опытных, а у Ирины Поповой двое. Одна из погибших девушка, лейтенант Анастасия Зоркина. Говорят, хорошим лётчиком была. Жалко, у Лиды сделалось грустное лицо.
Не знаешь, мой самолёт притащили? спросил я подругу.
Нет ещё. Зато Кузьмич велел тебе на ушибы лопух прикладывать. Я принесла, отдала санитарке, тебе попозже привяжут. Женька ты такая храбрая! и Лида, склонившись прижалась ко мне.
Грудью прижалась, между прочим, меня вновь охватило тоскливое настроение. Хотелось чмокнуть её прямо в пухлые губы, желательно взасос. Я тяжко вздохнул. Когда подруга ушла, я стал проситься у нашей капитанши, чтобы меня выпустили. Нина Петровна пообещала. Пришла санитарка Рита Рыкова и привязала мне лопух к коленке и к локтю, а ещё принесла книжку «Как закалялась сталь». Думает, я фанатею от Павки Корчагина. Хотя я даже не знаю толком, что это за «перец». Вроде какой-то крутой комсомолец, себя не жалел ради революционных идей. Ну и характер у него вроде как сильный был. От скуки будем читать.
А после обеда приходил замполит, капитан Зузин Андрей Ильич, «сеятель» марксизма-ленинизма. Капитанша его не пустила, я слышал, как политрук распинался.
Вы не понимаете политической важности этого вопроса. Евгения Красько комсомолка, я буду писать статью в газету. Мы отразим в боевом листке полка. Я буду рекомендовать её в кандидаты члена КПСС. Мне надо прочитать ей лекцию, чтобы она была подкованной политически в борьбе против мирового империализма и гордо несла знамя партии.
Ну в общем всё в таком духе. Откуда только слова находит? Вот ведь борец за народное счастье. А когда он брякнул, что мне в партию пора, я реально «припух». Ну уж нет. Мне такого счастья не надо. Чувствую, он от меня быстро не отстанет. Но наш военврач была неприступна, как бастион. Да что там бастион, как Москва в сорок первом. Короче не пустила, а я облегчённо вздохнул. Вечером пришёл Кузьмич, принёс мне тросточку, у них в ТЭЧ есть мастер, который буквально за день сделал мне посох, точнее трость. Принёс ещё листьев лопуха, обнадёжив, что завтра я уже смогу ходить с тростью. А также сообщил, что моего «яшку» привезли, так что вечерком могу докандыбать и посмотреть, хотя можно и завтра. Что я и сделал. Понтюхова меня не выписала, но прогуляться разрешила, не больше часа.