Вводят ещё одного лукраедку, постарше. Его можно даже назвать симпатичным.
«Скажите, что вам нужно для качественного предсказания?»
Ничего. У меня всё есть. Я всем доволен. Мне хорошо.
Просто посмотреть вам в глаза.
Мне нужны вы. Я испытываю в вас потребность.
Будет разговор. Очень высоко, на высоком уровне.
«Мне предложение сделают?»
Да, но не руки и не сердца. Да, от которого нельзя отделаться. Да, будут проблемы. Да, вы с ними справитесь.
«Как я должен реагировать там, наверху? Что мне лучше сказать: да или нет?»
Вы захотите сказать «нет». Но вы не сможете этого сделать. Наверху всегда надо говорить «да».
«Ясно, ясно», бормочет симпатяга прокисшим голосом.
Что-то человеческое сохранилось ещё в этом лукраедке. Желание сказать «нет» это так нормально, и это станет критерием, позволяющим отделять нас от них. Более подробно с этим и с другими критериями можно будет ознакомиться в моём основополагающем, фундаментальном труде «Основы лукраедства». Или «Введение в лукраедство». Лукраедение так станет называться наука о лукраедстве, и вряд ли эта наука будет точной: скорее, это будет нечто по линии неестествознания. Бумагу мне! Бумагу! И булавку! Булавка тоже нужна для дела: чтоб приколоть очередного лукраедку к позорному истории столбу, и потом его уже сушёненьким, в позе зародыша или выставившим вперёд как бы для защиты свои задние и передние лапки, переправить в мою коллекцию, в мою кунсткамеру, в моё собрание лукраедок! И именно что булавку не на карандаш же их, тварей, накалывать!
Интересно, конечно, было бы подвергнуть лукраедку вскрытию, а того лучше вивисекции, чтобы точно представлять себе, что и как там у него внутри расположено. Не факт, что он укомплектован хоть чем-нибудь кроме желудка, кишечника и жёлчного пузыря. Но как его вскрыть такого всего из себя неприступного? Разве что ножкой кровати попробовать? А если вскрытие ничего любопытного не покажет? Да ещё товарищи, оставшиеся недовскрытыми, ввиду такой моей любознательности кипеш поднимут? Ну нет, не будут же они закрывать такую кормушку из-за одного вскрытого лукраедки! Чего, скажут, с него, с психа, взять? Сам, скажут, виноват, товарищ лукраедка, утратил бдительность, дал себя развести, позволил себя усыпить и вскрыть.
И ещё одну научную дисциплину мы начнём параллельно осваивать и описывать, назовём же её сопролюд в честь людей, имеющих силы сопротивляться.
Лукраедки спешат на помощь
И начинаем мы новый день как раз с сопролюда.
Сегодня не работаем.
«Как не работаем?»
У меня шаббат.
«Ты разве еврей?»
Я еврей по субботам.
«Но сегодня четверг».
А для меня суббота.
«Если не работаем, значит, и не едим».
«Ну разве это не логично?» вклинивается в нашу вполне себе дружескую беседу Лукраедка Второй, то есть лукраедка логически мыслящий.
А вы вот едите?
«А как же!»
И как вы работаете?
«В смысле?»
Что у вас за работа?
«Мы обеспечиваем твою безопасность».
Смысла в такой работе, очевидно, немного, как и во всей так называемой деятельности вида лукраедок в принципе. Если не считать смыслом подавление инакомыслия во всех инакомыслимых формах.
Тогда давайте махнёмся ролями: я займусь вашей безопасностью, а вы будете предсказывать будущее.
«А что? Я бы махнулся», ухмыляется лукраедка, косясь на другого такого же развесёлого.
«Оп-па, подъехал первый клиент! произносит Лукраедка Первый, получив, очевидно, сигнал от внешней охраны. Человек серьёзный, ждать не привык».
Неужели в кои-то веки именно человек приехал?
Ну так развлеките его: спойте или спляшите. Или стриптиз устройте.
Шутка про стриптиз почему-то не кажется лукраедке забавной, хотя товарищ его не может сдержать смешка.
«Короче, чего ты хочешь?»
Власти, славы, денег и женщин. И талантов побольше ещё больше, чем у меня сейчас есть. Можно не всё сразу, а постепенно, по очереди, если вам так будет удобнее.
Несмотря на умеренность моих требований, Лукраедка Первый явно демонстрирует конфронтационный настрой:
«Ну, что ещё придумаешь? Долго гадёнышствовать-то будем?»
Мне так понравилось это слово гадёнышствовать, что я решил прописать его в своём ежедневном лексиконе. Однако, серьёзный и важный лукраедка ждёт от меня серьёзного и обстоятельного ответа на свой серьёзный и непростой вопрос.
Любезнейший Юрий Анатольевич, вы, вероятно, интересуетесь, долго ли мы с вами будем поддерживать существование нашей убогой посудины, на которой один вкалывает, а пятеро стерегут и загребают всё заработанное этим одним пашущим?
Его взгляд, преисполненный боли, сигнал, что мой выпад достиг самого лукраедочьего нутра.
«Ну зачем же вы так-то?»
А вы зачем так?
Он поворачивается через левое плечо и через это же плечо бросает:
«Как бы пожалеть потом не пришлось!»
Вот и я о том же.
Ещё неизвестно, кому больше жалеть придётся.
«Надо, надо, надо работать!» просвещает меня Лукраедка Первый, когда я закидываю свободную ногу на стол, всё же обслуживши первых четырёх клиентов. Сегодня он на удивление не обидчив и готов делиться со мной и энергией, и знаниями, несмотря ни на какие мои враждебные происки.
Всё, работалка перегрелась.
«Ладно, понимаю, ждём. А скажи по дружбе, когда мне майора дадут?»
Это такая типа проверка.
Сначала надо получить капитана.
«Ну хорошо, усмехается лукраедка. А капитана когда дадут?»
Скоро. Очень скоро. Когда Луна, влекомая Сатурном, зайдёт за Марс, затянутый Луной.
Этот лукраедка прекрасно опознаёт иронию и ответным ударом даёт понять, что его доброжелательностью злоупотреблять не стоит:
«Ну, значит, скоро. А что же это ваши родичи давненько не подавали ходатайств с просьбой вас навестить?»
Он не хуже меня знает, что те родичи, которые у меня есть, от меня отказались, хотя моя квартира и послужила им в этом некоторым утешением, а не отказывались от меня лишь те родичи, которых у меня нет. Он, который ещё даже не капитан! Невысоко же меня в этом доме ценят. Но мы же обкатываем сопролюд:
Теперь вы мои родичи, мне других не нужно. Так что подавайте ходатайство, и я его, скорее всего, удовлетворю.
А своим передайте, что я не стану работать, пока мне не будут здесь ассистировать по меньшей мере капитаны и лучше, чтоб первого ранга.
И уже следующим утром в мою жизнь входит новый персонаж с погонялом Саблезубов Максим Сергеич, получающий ко многому обязывающее имя Лукраедки Третьего. Он входит строевым шагом, руки вытянуты строго по швам. Неужто прислушались к моему ворчанию и подогнали настоящего капитана? Я сразу записываю его в представители одного из самых симпатичных подвидов в Лукраедки Служивые. Они не в меру исполнительны, в меру уважительны, более или менее работящи и потому практически человекоподобны.
«Позвольте доложить?»
А слабо́ представиться для начала? Или мы раньше всё же встречались?
Валяйте.
Я, хоть и очень важная птица, мог бы выслушать твой лукраедкин доклад и вовсе без таких вот привычных тебе церемоний.
«За истекшие сутки пресечено четырнадцать попыток вашего похищения и два покушения на вашу жизнь!»
Ну не могут они без приписок! Без приписок это уже будут не лукраедки. Вот, кстати, один из критериев, по которому их можно безошибочно определить и мы только что его вывели чисто опытным путём!
Вольно. Расслабьтесь и сядьте вот в это кресло. Я расскажу вам, сколько попыток вы пресечёте сегодня и завтра и когда вы, наконец, облажаетесь.
Чувствуется, ему не нравится слово «облажаетесь», ему непонятно это слово, а непонятное слово вызывает в нём сбой алгоритма.
Должно быть, он не встречал ранее этого слова, а если и встречал, то не придал значения, а если и придал, то некому было его значение прояснить, а это значение-то о-го-го какое! Симпатизируя данному лукраедке, даже допускаю, что он пытался выяснить значение этого слова в тех источниках, которым привык доверять: в телевизоре, в кроссворде, может даже на этикетке пивной бутылки, но не тут-то было! Ну ладно, это я, конечно, всё злобствую по обычному скудодушию своему, а лучше б ты, Мудя, какой-нибудь синоним придумал, чтоб даже ребёнок понял твои замудрения!
Ну хорошо, когда вы, наконец обкакаетесь.
Они мне ещё припомнят эти словечки: они злопамятны.
День, как обычно, проходит за изучением всё новых разновидностей лукраедок. Научная работа, параллельная основной, изнуряет меня, и мне кажется, что я засну, едва коснувшись подушки.
Однако, не успел я ещё толком заснуть, как они опять сгрудились надо мной, словно оголодавшие упыри над чаном с жертвенной кровью.
«Когда родился Пушкин? Говори, сука!»
Он разве уже родился? Ах, братец, поторопился ты с этим в таком немилосердном краю.
Знаю, но не скажу.
«Мы всё равно узнаем. Мы устроим вам перекрёстный допрос».
Блефуют: у них кишка тонка свести нас с Пушкиным для допроса, он обо мне последнее время и слышать не хочет на его Наташку я, видите ли, чересчур плотоядно взглянул!
«Что больше: Коми или Бурятия?»
Я молчу. Знаю, но молчу. Пусть бьют, лишают сна, морят голодом. Всё равно не убьют: я им нужен не в виде чучела. Эти хитропопые вертухаи делают на мне свой не такой уж маленький бизнес. Я их свечной заводец с практически бесплатным сырьём.
«День взятия Бастилии! Говори, паскуда!»
Когда Отелло написал «Шекспира» Тоже могли бы спросить, но недотымкали. А у меня ведь было, что им ответить.
А потом ко мне снизошла Богородица красивая как Рафаэлевская и села у изголовья. За пятьсот лет она почти не изменилась, не постарела ни капли, и это доказывает, что Рафаэль живописал с натуры. Жаль, что он на меня не работает. На месте, скажем, Крокодайло он смотрелся бы очень даже. Ну, может, ещё надумает. Красивая как моя Машка, она что-то говорила мне, но ничего не было слышно. Или я не запомнил.
Эта цепь у нас скрепой зовётся
Утро приносит сюрприз: видимо, ночка и впрямь выдалась бурной.
Зачем браслет на ноге, да ещё с цепочкой?
«Опять всё забыли? Ради вашей же безопасности. Чтоб не утащили».
Есть такие желающие?
«Да сколько угодно. Не успеваем пресекать».
Что плохо лежит, то и тащат. А меня вот не тащат потому что я лежу хорошо, правильно, по-научному, на цепочке Но это сигнал. Мне дают понять, что я совершил что-то непотребное с лукраедочьей точки зрения. Осталось вспомнить, что же я такого наделал. И сообразить, как добиться большей раскованности.
Ну днём-то меня вряд ли утащат? А даже если и утащат: мне же хуже будет. Разве ж возможно долго без вас прожить? Без вас как без воды, только ещё хуже. Давайте их снимем хотя бы до вечера под мою ответственность.
«А вам напомнить, сколько раз вы злоупотребляли нашим доверием?»
Не проканало, зато я многое узнал про себя. Так вот кто я такой: человек, не оправдавший доверия лукраедок.
И снова ночь, и снова допрос, как будто бы им важно лишить меня сна: может, они думают, что так я буду предсказывать им более симпатичное будущее?
«Кто станет Главным Лукраедкой после Главного Лукраедки?»
А это не ваше лукраедочье дело!
Главный Лукраедка Второй.
«По ходу, он нас не понимает».
«Давай спросим ещё раз, но по-другому: может, смысл вопроса от него ускользает? После Главного Лукраедки Главным Лукраедкой будет кто?»
Какие-то они прям отмороженные тут, как будто не боятся, что я вот сейчас возьму и наложу на них родовое проклятие. Может, думают, их цепь мне в этом помеха? Но у меня и в самом деле не получается им ничего такого непоправимого напророчить, не выходя за рамки профессиональной этики, и цепь здесь совершенно ни при чём.
Господин Послевовин.
Ой, больно, когда тебя тычут в печень чем-то твёрдым и острым. Я их так возбудил ответом?
«А точнее?»
Вовин жил, Вовин жив, Вовин будет жить! Он с нами навсегда, наш любимый Петропал Петропалыч, вы разве ещё не поняли?
Если не поняли вот вам моя улыбка, пусть и не очень весёлая.
«На завтрак ты не заработал».
Вам же хуже будет: быстрее издохну останетесь без хлебного места.
Ну ладно, ладно, усовестили. Слушайте все! Вся подсматривающая и записывающая братия!
«Мы отключим камеру».
«Всё, что ты скажешь на этот раз, останется строго между нами».
Следующим Вождём стану я, поэтому советую обращаться со мной хорошо: я злопамятный.
«Шутник вы, однако».
Да, есть такой грех. А теперь кроме шуток. Российские учёные создали клон
«Да слышали мы про этот клон!»
Если долго сидеть в шезлонге на террасе своего пентхауса в элитном московском небоскрёбе, мимо тебя, скорее рано, чем поздно, пролетит в Рай, конечно, куда же ещё? свежеоприходованная душонка твоего врага. Я знаю, кто придёт, когда Главный из Лукраедок отправится в лучший из миров, где нет и не будет гнусных рифмоплётов типа меня, он попадёт в лукраедочий рай сразу на подобающее ему там тронное место. Да, я знаю, кто подхватит престол (увы, это буду не я с вероятностью, как выразился Ник-Сон, highly, highly likely2): на фоне наследника даже наш нынешний покажется Голубем Мира, Светочем Прогресса и Образцом Нестяжательства. Но я не знаю, стоит ли разглашать вам имя преемника. Если вы успеете нейтрализовать его, пока он не набрал ещё силу это одно, а если вы наперегонки понесётесь прикладываться к его заднице это другое.
Ну раз слышали, услышите и ещё кое-что. Но эта информация эксклюзивна. Не знаете такого слова? Эта информация исключительна. Я не могу ею делиться, будучи прикованным за ногу. Дайте бумагу, и я подготовлю список того, что должно измениться в условиях моего содержания. Не будет перемен не будет и информации.
Пока только я провижу, куда норовит в очередной раз занести нас нелёгкая, и значит, только я пока и могу попытаться подставить ей ножку. Непросто будет вмешиваться в ход истории из моего нынешнего затейливого положения, но, не вмешавшись, не выяснить, что сильнее: проклятье, нависшее над этой землёй, или псих, прикованный за ногу к ней же.
И сделаю-ка я вот что, если никто не против. Выберу из двух более или менее адекватных лукраедок (должны ж там найтись такие!) из числа Приближённых К Телу одного и объявлю его настоящим тайным наследником. Если его тут же сожрут, останется второй запасной претендент из парочки адекватных, если же вознесут то ход истории сменит направление со «всё ниже и ниже» на «помаленьку, но выше». Даже если этот лукраедка хоть на йоту менее лукраедист, чем нынешний Главный, даже если курс при нём хоть на румб сдвинется в сторону от камикадзе-курса на зельбстфернихьтунг3, которым мы несёмся сейчас полным ходом, это уже будет что-то.
А лучше не объявлю, а сделаю тоньше: проговорюсь. Наверняка они пишут всё, что я тут вещаю. Осталось только решить, что, когда и кому выкладывать в качестве судьбоносного озарения.
А ночью мне опять явилась Сикстина. Да, ко мне на приём, строевым шагом, разве что только честь отдавать не стала. Она была ещё прекраснее, чем тогда, прекраснее, чем, наверное, кто-либо из когда-либо рождённых, кроме Машки опять же. Она снова что-то говорила мне, и снова я ничего не слышал. Должно быть, слух мой слишком груб, чтоб различать её божественный голос, или, скорее, уши мои до сих пор забиты остатками пропагандистской лапши. Тогда она знаками, как глухонемому, продиктовала мне: ЛУКРАЕДКИ. А я и сам уже понял, кто захватил эту землю у народа-богон, ан, нет, теперь рогоносца, кто впился в неё словно упыри, оставляя взамен отсосанного и отгрызенного лишь терриконы помёта да гирлянды незаживающих язв.
Власть манит их как кошек валерьянка
Новый день принёс мне радость знакомства с новой порцией лукраедок. Если мы назовём самого первого из них Гнусовым, мы ошибёмся не сильно. Он пока даже не губер, он вицик вице-губер по силовому блоку, он мало кому известен, но в нужный момент может быть извлечён из мешка рукой профессионального манипулятора и предъявлен потрясённой, неистово аплодирующей публике в качестве Того Самого, единственно необходимого, возможного и достаточного. И конечно, ему хочется знать, скоро ли произойдёт это столь долгожданное для всех событие, и нельзя ли его как-то ускорить. Такая тяга к знаниям не может не внушать мне дополнительного почтения.