Жак, завидев Андрея, лишь кивнул и неловко дернул тлеющей сигаретой. Андрей кивнул ему в ответ и зашел в ярко освещенный подъезд. В лифт он не вошел, пошел по лестнице. Второй этаж. Свет уже не такой громкий. Третий этаж. Что-то скрипнуло внизу. Наверно, Жак решил зайти. Четвертый этаж. Он стоит перед дверью своей квартиры. Ключ. Да, древняя форма идентификации хозяина дома. Неудобно, до сих пор кажется бессмысленной детской игрушкой. Поворот. Дверь тихонько приоткрылась. Андрей шагнул в полутемный коридор. Внутри была не самая пышная обстановка. Стены одеты в обои, которые даже нельзя было изменить движением руки, небольшой шкаф для одежды, который открывается движением руки. Иронично. Единственная дозволенная роскошь родного времени датчики, спрятанные в стенах и контролирующие пребывание людей в помещении. При обнаружении посторонних дают сигнал в центр управления. Хотя это не особенно требовалось, так как район имел крайне низкий криминогенный уровень. Одна из причин его выбора.
На кухне горел свет. Аня, его жена еще бодрствовала. Да, сегодня, видимо Фомины посетили их, по-соседски.
Андрей последовал на кухню. Белокурая женщина сидела за столом и смотрела в стену. Она была одета в цветочном платье.
Ты поздно, натянуто нейтрально, не поворачивая головы, сказала Аня.
Да, задержался, проговорил Андрей.
На столе стояла зеленая бутылка вина, рядом полупустые тарелки. Аня поглаживала бокал с вишневой жидкостью в своей руке.
Они давно ушли? спросил Андрей, встав на пороге.
Полчаса назад, сказала Аня, все так же не поворачивая головы.
Фомины, чета по соседству, выказывали им всяческую любезность, видя в них своих друзей с того момента, как Хомские прибыли сюда. Вино они принесли свое, Андрей не сомневался.
Здесь еще осталось, Аня кивнула на бутылку, и ее взор сместился с точки на стене на Андрея. Охмелевшие глаза мутно отсвечивали, будто болото, затягивающее неосторожного путника.
Андрей кивнул и последовал к столу, ощущая на себе топкий взгляд. Усевшись, он увидел, на что смотрела его жена. Точка на стене расплылась в информационное окно. Телевизор этой эры. Шли новости. Показывали официальную встречу президентов здесь еще есть понятие суверенного государства. В мире, откуда Андрей родом, суверенитет скорее следствие распри между Окраинами и Империей. Хотя идеи сами по себе могут быть опасны в любые времена.
Таня снова любопытствовала Аня специально подчеркнула последнее слово, хоть и далось оно ей с трудом язык у нее уже начинает вязать. Она вилась вокруг да около. Все хотела узнать, чем мы занимаемся. Она весьма неудовлетворенная, видимо, тем, что мы им ответили в прошлый раз.
Андрей вспомнил, как они в первый раз встретились с Фомиными. Те были такими же приветливыми, прилипчивыми, но беспокойными до чужого счастья внутри. Они до сих пор не особо понимают друг друга из-за колоссальной попасти в языке и культуре. Квартира Фоминых была обставлена всевозможными предметами до-роскоши, что выделяло их незаурядность. Хомские же до сих пор не привыкли к современности, поэтому их квартира обставлена лишь предметами первой, так сказать, необходимости. Фоминых и это интересовало. Приходилось им говорить, что они вынуждены переезжать с места на место, поэтому их поклажа должны быть легкой. Кажется, это их успокоило на какое-то время. Андрей сам понимал, что это временная отмазка. По официальной легенде, их работа строго засекречена, из чего следует невозможность ее обсуждения. Этот дом построили специально для таких, как Андрей с Аней, сотрудников Института. Отмазка с легкой поклажей сама пришла в голову. Этот неофициальный научный городок при Институте является упорядоченной мешаниной приезжих и местных. Фомины сами приехали издалека, и их крайне интересовала чужая секретность. Им приходилось говорить, что Хомские много путешествовали, из-за чего у них такой барьер в языковом понимании.
Но как бы Фомины и им подобные не хотели допытаться до их секретов, они сами были объектом пристального наблюдения. Вся эта мешанина именно из-за того, чтобы слиться с местными. Это называли в шутку шпионажем, относясь к этому негативно.
Таня хотела было подключить своего муженька, хмельным голосом продолжила Аня, словно на качелях взмывая и опускаясь на каждом слове, но тот, видно, раньше понял тщетность этой затеи, Она понизила тон: Они интересовались, где ты пропадаешь.
Задержался, читал отчеты стажера, проговорил Андрей, после поняв поспешность в своей речи. Он делает значительные успехи. Скоро ему можно будет доверить СУС. А ОКО к тому же следит за нами пристальнее обычного. Операторов мало, но СУС просто так никому не доверят. Может, в ближайшем будущем у нас будет четко спланированное обучение на оператора. Сейчас же
Андрей вздохнул.
Тогда хорошо, что ты его наставник, проговорила Аня.
Андрей насторожился от ее тона. Она, возможно сама того не подозревая, хотела его уколоть. Андрей понимал, что тому причиной. Теперь понимал. Весь ее мир остался там, здесь только он, хотя и то можно поставить под сомнение. Программа Исхода требовала постепенного и лимитированного перехода. Допускались лишь определенные лица. Как оператор СУС Андрей занимал первые строчки в списках. Однако, программа не содержала даже изначально оптимизма. Исход уже тогда рассматривался в качестве поездки в один конец. В рекомендациях стояло завести семью перед Исходом, и он сделал предложение не имевшей билет на корабль Ане. Сразу. До этого же не горел желанием продолжать с ней отношения, а потом считал себя ее спасителем, представляя первое посещение роддома. Сейчас же он чувствует, что взял с собой просто попутчика.
Как думаешь, что бы было, если мы остались? спросила Аня. Ее голос стал тверже.
Остались? Андрей даже подумать об этом не смел.
Мы бы погибли в войне с окраинами, или Темнота нас настигла бы, ответил он. После недолгого молчания добавил: Мы просто живем.
Я знаю про твои посещения психолога, выпалила Аня.
Андрей несколько затормозил с обдумыванием ее слов. Это ведь не секрет. Что с того?
Все посещают психолога, сказала Аня, посмотрев на реакцию Андрея.
Это обязательная процедура для новоприбывших, и она постоянно дополняется и изменяется. Наших прибывает все больше, и каждый будет так жить. Всем на ум приходит одно и то же. Мы оторваны от родного мира навсегда.
Андрей понял. Исход предполагал возможность возвращения, но такая вероятность приближалась к нулю. Они забрались так далеко во времени не только из соображений минимального влияния на будущее, но и из возможности построить максимально долговременную программу нет, не научных поисков, а жизни в этом времени, до их родного времени, до которого они даже не доживут. Только их далекие потомки. Все дороги ведут только в одну точку.
Ты думаешь, что надо было остаться? выпалил Андрей, сорвав тяжесть со своей души.
Аня молча уставилась на него. Ухмыльнулась.
Здесь даже мечтать невозможно.
Андрей остолбенел от таких слов. О чем это она? Хм, знает ли, догадывается ли, по какой причине он сделал ей предложение? Может она знает это с самого начала? Зачем согласилась? Знала ли, что ее здесь ждет? Нет, не знала.
Молодец, Андрюха, правильно выбираешь.
Глава 2. Помнят с горечью древляне
Толпа демонстрантов, выкрикивающих агрессивные лозунги в адрес правительства, заполонила центральную площадь, мешая автомобильному движению. Разодетые в джинсы, футболки, рубашки демонстранты плевались, размахивали дубинками в адрес автомобилистов, разъяренно орущих на тех в тщетных попытках заставить их своими бурными речами уступить дорогу. Казалось, этот поток смоет все, что находится на его пути, поэтому в стороне от них стояли двое мужчин, одетых в черные брюки, серую рубашку с закатанными рукавами, промокшую от пота, затеняющую большую часть лица кепи. За спиной же у них было по черному рюкзаку. Это были Андрей Хомский и стажер-историк Анатоль Фицрой. Андрей, не сводя глаз с беснующейся толпы, держал руку на своих наручных часах. Лицо его мало чего выражало, кроме разве что неприязни к наблюдаемой картине, но в уме он ожидал неприятностей, и если они произойдут, то он в любой момент включит ультразвук с помощью часов, чтобы отпугнуть любителей лезть на рожон.
Анатоль же явно нервничал, крутя глазами по всем возможным сторонам. Его шея, казалось, не двигалась, лишь изредка дергалась в направлении стремительного взора. Невысокий, худощавый, с длинными руками, вытянутым лицом и острым подбородком, он скорее походил на хищную птицу, высматривающую себе добычу среди снующих мышек. Но этот сокол только догадывается о затаившемся в потоке хищнике покрупнее, так и ждущем, когда отведут глаза. Анатоль пытался обозреть весь поток, с непривычки мельтеша глазами по его волнам.
Казалось, воздух наполнен ржавым песком, он давит сродни раскаленным углям на грудную клетку, это океан из плавящего кожу груза, светом своим скорее заставляя ощущать падение в глубокий гравитационный колодец, нежели тепло и уют. Пропотевшие подмышки, спина, этот липкий кисловатый запах бил по голове. Золотая кислая картина только больше давила на нервы.
Мимо Андрея с Анатолем стремительно прошли два высокорослых чернокожих местных, успевших бросить неприятельские взгляды на туристов.
Мы явно выделяемся среди них, сказал, ткнув при этом в свою фуражку, как будто доказывая тем ее существование, Анатоль, как только те отошли достаточно далеко.
Не имеет значения, спокойно ответил Андрей, плавно поворачивая своей головой в стороны. Не имеет ни малейшего значения то, во что мы одеты, как говорим, двигаемся. Местные все равно всегда очень быстро будут распознавать в нас чужаков. Мы только можем снизить эту возможность.
И все же эта малюсенькая возможность может стать большой проблемой для будущего, не унимался стажер.
Если боишься за смутное будущее, примени светофор.
Андрею ни капельки не хотелось разъяснять молодому неопытному историку его обязанности, ограничения и методы его деятельности. Тем более он не особо в них разбирается. Видел многократно Аду в действе, но мало что мог разобрать среди топких формул, допущений и исключений, основанных на других параллельных вычислениях. Ему не составляло труда использовать формулы для ручного вычисления координат, разобрать и снова собрать без обнаружения лишних запчастей и прочих неудобных казусов СУС, что само по себе требовалось от каждого оператора. Только оператору, прошедшему специальное обучение, которое опробовали именно на его группе пионеров, позволялось управлять СУС. Задача историка состоит не только в сборе необходимых данных, но и в недопущении критических искажений. Страшно представить, но теоретически их наблюдения могут влиять на исторический процесс, что загрязняет исследования. Для этого и была создана шкала светофора, условно разделяемая на зеленую, желтую и красную зоны. Соответственно искажения, попадающие в зеленую зону, за искажения-то и не считаются, попадающие в желтую требовали внимания, а вот те, что попадали в красную, относились к критическим, недопустимым, обозначающих чрезмерное вмешательство в ход истории. Это деление условно, и шкалу дорабатывают в Институте, добавляя новые цвета. Это повышает чувствительность шкалы как инструмента в руках историка. Но даже сейчас этот дорабатываемый скальпель считается достаточным для исследований. Просто указываешь на то, что можно, что следует обдумать, а чем и в фантазии баловаться не рекомендуется.
Анатоль, секунду поразмыслив над словами Андрея, выдохнул, словно его грудь резко сжали обручем, промолвив с этим: «А, ну да». Он прекрасно осознавал суть светофора, что ему доверяют многие историки, да и сам до миссии не сомневался в его практической значимости. До миссии, но здесь он начал забывать про сухие безжизненные вычисления. Кругом суетились живые люди, которые никак не могли обрамляться в цифры. Культурный шок выбил его из колеи, в которой он заручился собственным осознанием своей компетентности. Рвавшийся в бой, застыл, как только его бросило в чужое бытие. Понемногу тот отходил, заметил Андрей тремя днями позже, но нервозность все же присутствует. Ответственность за исторический процесс тяжелая ноша. Андрей сам ощутил это на своей первой миссии. Та группа юношей и девушек, в которую он входил, должна была осторожно ступать по узкой тропинке из условностей и страхов перед временными парадоксами. Наряду с этим давила необходимость обживаться в новом мире. Это было тяжелое время для всех, и вспоминать о нем сродни всматриванию в солнце. По крайней мере, тогда выработали примерную стратегию исследований, а на опыте его группы построили план обучения новых операторов, а также историков, таких как Анатоль. Он успокоился за все свои многочисленные миссии, ни разу не воспользовавшись за все это время ультразвуком. Но он никогда не забывал о том, что находится на чужой территории, что, наверно, и держало его в тонусе.
Перед ними бесновалась толпа, застопорившая полностью автомобильное движение. Ругательства лились в разные стороны и разрезали и без того раскаленный воздух, из-за которого, казалось, металл автомобилей плавится. Программа переводчика выводила в информационное окно глазных линз брань, слышимую практически отовсюду, выплескиваемую в основном на местных языках, в противовес официальному общему. Иногда перевести не удавалось, но Андрей понимал, что ничего приятного за этими словами не стоит. Ему это наскучило, поэтому он выключил переводчик легкими движениями по циферблату своих наручных часов, на которых доселе держал в выжидании руку. Вместо этого вывел на экран карту города в поисках обходного пути.
Мы можем тут надолго задержаться, сказал он, но я нашел, как можно их обойти.
Андрей пошел первым, Анатоль, боковым зрением следя за толпой, неуклюже поплелся следом. Брать такси, попутку вообще запрещается правилами, а тут еще и демонстранты. В любом случае это опасно.
Анатоль не жаловался на погоду, хотя в голове у Андрея крутилась, извивалась ненависть к жаре. Он неплохо адаптируется к новым условиям. Андрею импонировало его серьезное отношение к миссии, в отличие от стажера оператора, Франца Леонтьева. Тот может стать профессионалом, будь он более дисциплинирован. Ему с трудом дается претэтика, предостерегающая от необдуманного вмешательства. Анатоль же спокойно смотрит в прошлое. Наверно, тот отчетливо понимает, что это именно прошлое.
Улица суживалась, гладкий асфальт сменялся стремительно песчаной тропой, по которой нужно было идти, смотря под ноги, а порой и обходить стороной небольшие выбоины. Вдоль дороги шли дома, уже не так презентабельно выставляющие себя, как здания в центральной части города. Эти здания отгораживались друг от друга злеными площадками, заброшенными мелким мусором, гнилыми деревяшками, пластиковыми пакетами, среди которых вальяжно располагались порой бездомные псы. Людей и автомобилей уже было не так много, как на площади, но шум гремел всюду. Людские ненависть, надежда, боль эхом проносились по закоулочкам, заставляя резонировать в душе неуютное ощущение постороннего в комнате. Страна уже месяц кричит обоюдным непониманием народа и власти. Этот крик призыв о помощи утопающего, который так и не увидит человеческой помощи.
В этот день ООН провело заседание в попытках урегулировать ситуацию в стране, погрязшей в коррупции, беззаконии, терроризме. Андрей и Анатоль записали все заседание на скрытые видеокамеры, после чего также незаметно, как и установили, сняли их. Это послужит на благо практической истории и всей программы «Сошествие», сменяющей программу «Исход». Им только и нужно, что собирать утраченные и разрозненные факты естественной истории, что плавно должно собираться в историческое древо, самый точный, самый детализированный пейзаж истории человечества. Пейзаж этот будет гордостью Института, ведь благодаря ему будущее, которое так-то должно было быть прошлым, не будет туманным, но будет столь красочным, что позволит пришельцам спокойно жить без оглядки на возможные фатальные для их родного времени ошибки. Они не могут допустить непоправимых изменений. Поначалу все боялись временных парадоксов, опасались сделать лишний вздох, чтобы не допустить своего не-существования. Со временем волнения поутихли, даже стали наглее в исследованиях исторического древа. Все же не до такой степени, чтобы сбрасывать полностью со счетов неосторожную поступь астронавта по тропе динозавра. Хм, эти динозавры настолько плохо изучены, что до сих пор никто не знает точно, а можно ли убить своего дедушку до своего рождения и при этом не исчезнуть. Может на ход истории вообще невозможно повлиять, как-нибудь изменить его? Как бы там ни было, их все равно учитывают. Но Андрей мог бы ими заняться вплотную. После того, как число операторов увеличится. Вот для этого он обязан позаботиться о том, чтобы Франц смог пройти аккредитацию. А пока множество миссий, в различных временных отрезках, странах. Только вот раньше это был в основном умеренный климат. А сейчас ни с того, ни с сего эта затхлая жара. Это связано с исследованиями Ады, его историка. Она ведет свое историческое расследование, которое и привело их сюда. Неожиданно.