В итоге он решил прогуляться, надеясь, что ему просто повезет и все, как обычно, образуется само собой. Одно он знал наверняка: не всегда получается так, как хотелось бы. Иногда ситуация выходит из-под контроля, ярость и безумие вырываются наружу, гибнут люди, рушатся жизни. Именно поэтому он и приехал сюда.
А здесь гораздо жарче, чем он предполагал. И солнце совсем ослепительное. Что и говорить, пустыня есть пустыня. Он представлял себе местность несколько иначе. С одной стороны хребет лиловых гор, вернее даже, холмов, заслоняющих горизонт, с других сторон невысокие покатые возвышенности, застланные скупой колючей растительностью. Ощетинившиеся стебли кактусов торчат на голой земле, словно смертоносные деревья. Зеленый цвет почти отсутствует, преобладают коричневые, желтые и серые тона.
Маленький провинциальный городишко, где он остановился, вытянулся вдоль единственной центральной улицы, на одном конце которой расположились закусочные. Чуть в стороне, так сказать, на окраине, под сенью привезенных пальмовых деревьев, обосновались жилые трейлеры. На каждом шагу стояли ободранные лавчонки, многие с заколоченными окнами и дверями. Были здесь также ночные магазинчики, химчистка и киоски с ковбойскими и индейскими сувенирами, в которые изредка заглядывали случайные приезжие. Обычный захолустный городок, каких немало вдали от федеральной трассы. Назывался он Ахо и находился в штате Аризона.
Расс прогуливался по улице, но не видел ничего интересного. Удача была не на его стороне. Наконец он зашел в один из кафе-баров, заказал обед и поел под гомон приглушенных голосов пастухов, болтавших о пустяках. Никто не обращал на него внимания. Расс поднялся и расплатился за сэндвич, протянув бармену пять долларов. На лице последнего мелькнула улыбка, по-видимому означавшая признательность а может, Рассу только показалось.
Послушайте, обратился он к бармену. Не могли бы вы мне помочь?
О, держу пари, я знаю, что тебе нужно, сынок.
Неужто это так очевидно?
Еще как очевидно, черт побери.
Что, сюда часто заходят парни вроде меня?
Бывают вроде тебя, бывают и другие. В городе без малого месяц проторчала бригада западногерманского телевидения. Я им одного жаркого, наверное, на тысячу долларов продал. Среди них был один здоровый мужик, Франц. Ему очень нравилось, как моя жена готовит барбекю.
Ну и как, раскопали что-нибудь?
Ни черта. Ни они, ни кто другой. Был еще один шикарный тип из Нью-Йорка. Вел себя так, будто весь мир у его ног, а мы у него в услужении. Полтора месяца провел здесь. Воротила еще тот. Имел дела с парнем, с тем, которого казнили в Юте, и даже с самим О. Джеем[8]. Но у него ничего не вышло. И репортерша из французского журнала уехала ни с чем. Славная малышка. Лучше бы про меня написала. Я выболтал все свои секреты, рассказал даже, как жена готовит барбекю.
Его вообще кто-нибудь видит? Он бывает на людях?
Появляется. Рослый спокойный парень, но мало с кем общается. Жена чертовски приятная. Дочка маленькая есть. Но у него своя жизнь. Работает, наблюдает, толкается среди людей.
Можешь сказать, где он живет?
Не могу, сынок. Он был бы против. А я его уважаю. И ты должен уважать. Думаю, он просто хочет, чтобы его оставили в покое.
Я уважаю его, сказал Расс. Поэтому и приехал сюда.
У тебя, скорей всего, ничего не выйдет. Так же как у других. Чем ты лучше их?
«Чем я лучше других? спросил себя Расс. Да, в этом весь вопрос». А вслух ответил:
Видишь ли, мне известно то, что другие не могли бы ему сообщить. Это даже не о нем лично.
Тогда наберись терпения, сынок. Он скоро услышит о тебе. Может, уже слышал. Народ держит его в курсе событий.
Да, я знаю. Что ж, спасибо. Очевидно, и я закончу тем, что потрачу на барбекю тысячу долларов. Я здесь надолго.
Расс вышел на улицу ух, ну и солнце! и полез в карман за темными очками. Едва он их надел, как увидел на дороге пикап. Ему показалось, что человек за рулем как раз тот, кого он ищет: худощавый загорелый мужчина с обветренным лицом и спокойным, проницательным взглядом. Но нет, это был всего лишь толстый пастух.
Расс стал неторопливо прохаживаться по улице, заглядывая в лица местных жителей, чтобы завязать разговор, но ответом ему был мрачный взгляд маленького американского города, категорично заявлявшего: «Посторонним вход воспрещен». Он вернулся в мотель ни с чем и снова вытащил свою папку.
Собранные в ней бумаги были ветхими, изрядно потрепанными, а некоторые засаленными: прошли через слишком много рук. Текст на них давно бы исчез, если бы типографская краска имела свойство улетучиваться при чтении. Но этого, слава богу, не случилось: современная печать не поддавалась разрушению, оставаясь яркой и сочной.
Из всех хранившихся в папке документов наибольший интерес представляла обложка «Ньюсуика» за 1992 год. «Герой Боб Ли Свэггер наемный убийца», прочитал Расс. Это был номер за тот месяц, когда Свэггера разыскивали по всей Америке. Такой же снимок с подписью «Боб Ли Свэггер печальное наследие войны во Вьетнаме» Расс видел в журнале «Тайм», но этого номера у него не было. Расс смотрел на старую фотографию Свэггера, снимок, сделанный во Вьетнаме. Он давал полное представление об изображенном человеке и в то же время ничего о нем не говорил: лицо уроженца одного из южных штатов, на вид лет двадцать пять, а может, и сорок с хвостиком, упрямый подбородок, кожа туго обтягивает череп так, наверное, выглядит лицо смерти. Впрочем, этот парень и был вестником смерти. Одет в тигровую камуфляжную форму, на голове фуражка морского пехотинца, брови сдвинуты, глубоко сидящие глаза глядят сощурившись, отвергая всякие контакты не на условиях их хозяина. Это было лицо человека из девятнадцатого века лицо кавалериста из партизанского отряда Мосби[9] или Куонтрилла[10] либо участника перестрелки возле ранчо «О. К. Коралл»[11]. Он принадлежал к числу тех людей, которые не задумываясь выхватывают из кобуры кольт, несутся вперед и через пять минут возвращаются, сделав свое дело. На обложке журнала Свэггер стоял с ружьем, покоящимся на изгибе локтя. Любой с первого же взгляда понимал, что перед ним один из опаснейших в мире охотников на людей.
Расс отложил обложку «Ньюсуика» и стал перебирать другие фотографии, изъятые из архива газеты «Дейли оклахомен» (он не так давно ушел оттуда), издававшейся в Оклахома-Сити. Снимки были сделаны в 1992 году во время загадочного слушания, положившего конец двухмесячной популярности Боба Ли Свэггера. После этого процесса он сознательно ушел в тень, выпал из поля зрения общественности. Анонимность, безвестность ему нужны были не меньше, чем Лоуренсу Аравийскому, скрывавшемуся под именем пилота Шоу. И поэтому он просто исчез, растворился без следа, что весьма необычно для Америки, где знаменитостей обычно осыпают деньгами. Но нет, о нем не писали книг, не снимали фильмов; он не выступал в теледискуссиях, не давал интервью, не отвечал на провокационные вопросы аналитиков, предполагавших, будто ему известно то, что неведомо другим. Правда, один недобросовестный дилетант все же сочинил о нем роман, да еще в газетах для сервайвалистов и фанатов оружия появилось несколько статей с отрывочными сведениями о Свэггере, но Расс знал, что все это недостоверные слухи, абстрактное, бессодержательное теоретизирование словом, ложь. Его внимание привлекла только заметка о том, что Свэггер женился на симпатичной женщине, присутствовавшей на скандальном слушании, и теперь живет вместе с ней в городке Ахо, штат Аризона.
«Итак, размышлял Расс, я в Ахо, сижу в дешевом мотеле и впустую трачу деньги и время».
Наконец на пятый день, когда Расс, сидя в баре, с аппетитом уплетал лакомый кусочек барбекю, стараясь не думать о том, что его деньги на исходе, к нему подошел знакомый бармен.
Ты слышал, зашептал он, сегодня в город приезжает интересующее тебя лицо?
Расс поперхнулся от неожиданности.
Да, сэр. Сегодня пятница. Он закупает провизию в «Южных штатах». Может, я и напутал, но мне кажется, я только что видел один пикап, движущийся в том направлении. На твоем месте я бы не мешкая сменил позицию.
Ну и ну! выпалил Расс.
Я тебе ничего не говорил.
Ни слова.
Расс надел темные очки и ринулся на улицу. «Южные штаты», «Южные штаты», где это? Ага, вспомнил: в двух кварталах южнее, ближе к центру, есть место, где собираются фермеры по утрам, прежде чем отправиться на работу, и вечером, по окончании трудового дня. Там можно купить все, от мешка зерна до молотилки «Интернэшнл харвестер» стоимостью в полмиллиона долларов. Расс так разволновался, что едва не забыл, где оставил машину, но потом взял себя в руки и решил, что пойдет пешком.
Он повернул в обратную сторону и помчался, сверкая пятками, лавируя между группками случайных туристов, минуя компании подростков, лениво глазевших на прохожих. «Полный идиот», посмеивался над собой Расс. Он был взволнован. Однажды, когда он работал в «Дейли оклахомен», ему пришлось подменять кинокритика, уехавшего в отпуск. Расс полетел вместо него в Новый Орлеан на так называемую «пирушку», устроенную в банкетном зале одного из отелей. Он сидел за столиком, тараща глаза на Кевина Костнера и Клинта Иствуда, которых водили по залу. У каждого стола задерживались на полчаса. Вид у Расса, безусловно, был забавный, но тут уж ничего не поделаешь: при появлении кинозвезд в большом зале отеля он испытал те же чувства, что владели им теперь, головокружение, отупение, изумление, ребячий восторг, осознание своей полной ничтожности. А это ведь были просто знаменитые актеры, и, наблюдая за ними, Расс пришел к выводу, что они вполне приличные ребята, но герои ненастоящие.
А теперь он имеет дело с подлинным героем: и на войне, и в мирной жизни этот человек совершил много необычного, сверхвыдающегося. Расс бежал на встречу с ним и волновался все больше: мысли путались, пузырились в голове, как мыльная пена, внимание рассеивалось.
«План, стучало в висках, нужно составить план действий».
Но прежде, чем он успел что-либо придумать, ноги вынесли его за угол, на автостоянку перед магазином «Южные штаты». Под ботинками захрустел гравий, ноздри тут же забил пыльный воздух. Расс остановился, пожирая глазами развернувшуюся перед ним картину из жизни трудового люда Америки. Человек, наделенный саркастическим воображением Иеронима Босха или наблюдательностью Нормана Рокуэлла, замечавшего малейшие детали, назвал бы это сельским сходом. Во дворе суетились фермеры и пастухи. Собравшись группками у своих пикапов, они рассказывали байки, похлопывали друг друга по плечу, весело толкались. Чуть дальше находились загоны для скота, из которых доносилось мычание коров. Как на товарной станции субботним вечером. Так где же Джон Уэйн?[12] Да тут все Джоны Уэйны, черт побери.
У мужчин во дворе, скроенных, казалось, из сыромятной кожи и пеммикана[13], были бугристые загорелые лица. Все одеты в холщовые робы, с головы до пят затянуты в кожу, на многих стоптанные сапоги. Только головные уборы различались: одни носили соломенные шляпы, другие стетсоны, с высокой или приплюснутой тульей, с загнутыми или прямыми краями, третьи фуражки строителей, четвертые бейсболки; мелькнула даже пара рыбацких кепок.
В этом хаосе Расс совсем растерялся, чувствуя себя как чернокожий, угодивший на сходку куклуксклановцев. А работяги веселились, балагурили, не обращая на него внимания. Расс бродил между ними, выискивая лицо, схожее с портретом на обложке журнала или на фотографиях, сделанных позднее, лицо, запомнившееся ему до мельчайших подробностей. Он предполагал, что у такого человека, как Боб, обязательно должны быть приверженцы, которые всюду сопровождают его, не отходя ни на шаг, и все пытался найти короля, окруженного толпой принцев. Безрезультатно. Вскоре Расс заметил, что мужчины по одному, по двое откалываются от своих компаний и куда-то уходят.
Что происходит? поинтересовался он у одного из местных.
Обычное дело. По пятницам в полдень народ идет затариваться провизией. Здесь много магазинов и складов. Гораздо больше, чем ты думаешь. А перед этим ребята собираются, чтобы побалагурить.
Понятно, отозвался Расс.
Он продолжал бродить в редеющей толпе, тщетно пытаясь различить в смуглых лицах мужчин неопределенного возраста, принадлежавших, казалось, к совершенно иной расе, знакомые черты Боба Ли Свэггера.
Наконец Расс наткнулся на склад, возле которого стоял облезлый пикап. Какой-то работяга забрасывал в кузов мешки с провизией.
Расс замер на месте, потом сделал еще шаг и остановился, не отрывая взгляда от мужчины.
Это был рослый человек с красным платком на шее, мокрым от сбегавшего по лицу пота. Одет он был в потертые джинсы и ковбойскую рубашку, выгоревшую на солнце, на голове измятая и выцветшая красная бейсболка с надписью «Рейзорбэкс».
Почувствовав на себе чужой взгляд, мужчина поднял глаза и посмотрел Рассу в лицо. Да, это был он: несколько старше, чем думал Расс, и смуглее, цвет кожи почти как у навахских гончарных изделий, лицо худощавое, без единой лишней складки жира, и в то же время рыхлое, изборожденное морщинами, но не дряблое, как у старика. Напряженный взгляд серо-стальных глаз прожигал насквозь, словно лазерный луч. В облике мужчины не было ничего романтичного или героического обычный работяга, уставший, потный, еще не закончивший свой трудовой день. Он смотрел на Расса раздраженно и неприветливо.
Чего пялишься, сынок? сурово спросил мужчина.
Расс залился краской и, в волнении подбежав к нему, скороговоркой произнес:
Вы мистер Свэггер? Боб Ли Свэггер? Я приехал издалека, чтобы встретиться с вами.
Зря потратил время, ответил Свэггер. Сам пиши свою чертову книгу. Я не собираюсь распинаться перед таким щенком, как ты, да и лучшему писателю в мире ничего не расскажу. Терпеть не могу писак. Ненавижу. А теперь убирайся с дороги.
С этими словами он сел за руль своего грузовичка и уехал.
Боб возился с конем. У того был поврежден глаз, зрачок разъедала язва, очевидно, инфекцию занесла муха. Заражение распространилось молниеносно, до неузнаваемости обезобразив лошадиную морду: глаз раздулся до размеров бильярдного шара и покрылся мучнистой росой, а вся инфицированная сторона от уха до ноздри превратилась в сплошной нарыв. А вообще-то, серый мерин Билли поражал красотой и статью благодаря заботам девочки, его хозяйки, вырастившей и воспитавшей коня.
У нас в семье еще никто так ужасно не болел, жаловалась мать девочки. Ведь Билли может умереть от этой заразы.
Ну, будет, будет, стал успокаивать ее Боб, но его слова предназначались для девочки с серьезным лицом, за все время не проронившей ни звука. Ветеринар сделал все, что мог. Будем надеяться, что лекарство поможет. Да и мы не подкачаем. Положитесь на нас. Билли получит лучший уход.
Боб Ли Свэггер ходил по земле уже почти пятьдесят лет, и судьба не обделяла его приключениями: он отслужил три срока в морской пехоте, участвовал в военных действиях в Юго-Восточной Азии и занял в этих бесчеловечных состязаниях второе место по снайперской стрельбе. Вся его личная жизнь состояла из сплошных хитросплетений и противоречий, поэтому он меньше всего ожидал, что к старости обретет счастье.