Ну, появись же ты! прошептал Миша. Появись, а лучше сегодня, завтра. В любое время и ближайшее. Появись!
Они часто пересекались в какой-то жизненной точки, потом расходились. После таких пересечений у Миши менялось окружение, и появлялась новизна, просвет, а у Гены довлело противоположное.
«Бывает же такое. И никто не объяснит почему», подумал он.
Ухаживали в юности за одной девицей, а она их обманула. Миша разбирал эту тему, но к определённым выводам так и не пришёл. Наверно, что задумано, так тому и быть. Иначе как же объяснить разногласия. Какой-нибудь пройдоха со связями и деньгами пролезет и не поранится, а увлечённый человек так и пробежит по канаве, запинаясь и падая. Единицы из тысяч. Такова уж жизнь.
«В запасе два с половиной, три часа. Надо успокоиться, вздремнуть. Пошло оно всё, побери их холера!», зевнул Михаил.
Он заложил руки за голову и закрыл глаза.
«Без него ломоть удержать будет сложно», засыпал с этой мыслью Миша.
5
Стас проснувшись, лежал минут пять, медленно выполз из постели и поплёлся на кухню. Он открыл холодильник, прошёлся взглядом по полкам. На самой нижней было блюдце. Он взял его в руки, понюхал и, поморщившись, поставил на кухонный стол. Во рту сухо, отвратительно и погано. Стас налил в кружку воды из-под крана и выпил. В четверг он чувствовал себя куда хуже, чем сегодня. Хоть голова не болит и не раскалывается, руки не дрожат. Срыв допускать больше нельзя. И где, где же тот коварный поворот, который привел его к плачевному состоянию? И были ли знаки. Они точно были, будут с ним или без него, но он их игнорировал, пропустил все без исключения занятый увлечением. Оно опасно и опасно вдвойне, если ты неспособен трезво рассуждать и вовремя остановиться.
Стас злился на себя, за неумение нажать на тормоз страстей, разгула эмоций. В нём существовала какая-то кнопка саморазрушения. Нажмёшь на неё, и начиналась выполняться бесконтрольная программа, неподвластная ему.
«С орехом моим беда, взъерошив волосы, он пощупал голову пальцами. Не соображает совсем. А она всё-таки существует эта кнопочка! Я её найду».
Стас, пошмыгав носом, осмотрел кухню.
Плита в жирных пятнах, не мытая посуда, шелуха от лука. Кухонные занавески скручены спиралью и подвязаны шнурками, причем один белый, другой чёрный.
Где ты, покажись, произнёс он. Кнопочка
Он пощупал плечи, локти, похлопал по животу. Ногти на ногах отросли, ступни опухли.
За неделю она расплавилась как часть нейронов и их связи, сострил Стас. И в жидком состоянии путешествует по канализации.
О знакомствах и связях он уже не помышлял. Они забыты и где пребывали все, когда требовалась помощь. Держись старого и «новое» никогда не появится.
Брэк! произнёс он так, словно нажал клавишу «delete» где-то у себя в голове избавляясь от устаревшего приложения.
Зажёг конфорку и поставил чайник.
Круглый стол. Плита. Синий огонёк горя шипит, в чайнике вода закипает.
Стас смотрит в окно. Стекло с полосками от дождя. В углах забилась грязь. На подоконники пыль, кастрюля, мухи, банка с капустой и перцем.
Двор.
Из подъезда вышла одноклассница. Гордая, расфуфыренная, довольная собой и жизнью. Ступает важно по асфальту, словно принцесса. В брюках, чёрных сапожках, бирюзовом кардигане. Под ним светлая рубаха, а на шее, из тонкой ткани платок, в руке брелок.
Нажимает кнопочку и «форд» мигает фарами. Одноклассница открывает дверь автомобиля и усаживается за руль. Закрыв её, она, через минуту, медленно выезжает со двора.
Вот и Вова собственной персоной. Бегал за одноклассницей, но ничего у него не вышло. Из семьи коммунистов и праведников, а воспитанием не блещет. Сам то он придерживается совсем других взглядов. Вика для него непокоренная вершина. От природы гуманитарий, занимается туристическим бизнесом. Судя по всему, фирма процветает. Разжирел, очки в щёки упираются, на макушке лысина оформилась.
Стас выключил газ. За окном чужой мир, в котором он так и не смог устроиться. Конечно, Стас пытался, но у него ничего не вышло. Может, пробовал да не так, надо было как-то по-другому. А как по-другому он не знал.
«Честно! ухмыльнулся он. Только и разговоров о честности и совести. Все думают о прибыли и больше ни о чём».
Он взял со стола гранёный стакан и налил из бутылки остаток водки. Сощурив один глаз, отметил, что в стакане меньше ста грамм. Повздыхал. Ладно! Что уж есть и того довольно. Опохмелиться не хватит. Но! На блюдце корка хлеба, скрюченный ломтик колбасы.
«Лучше бы чаю», подумал Стас, но всё-таки выпил.
Поморщившись, выдохнул и закусил тем, что было на блюдце. Закуска конечно дрянь, но больше ничего не было. Теперь и чаю заварить не помешает.
Стас себя не жалел и виновных не искал, сам до такого докатился. Каждое утро он обещал, что это последний день, пора брать себя в руки, но видимо руки были не те, день превращался в неделю. Из запоев Стас выходил тяжело, держался несколько месяцев и опять бухал. О своёй жизни он рассуждать не любил, потому, что именно они и возвращали его к очередному запою.
Шёл седьмой день туманов, угарного сна и похмельного сознания.
Прожевав ломтик колбасы, проглотив, он потёр колено.
Зачем я с ним связался! проговорил Стас.
Позавчера его вышвырнули из клуба бузил.
Вышибалы хреновы. Умеют же бить, а. Чуть колено не сломали. Фотографов обижать нельзя у них профессия такая делать эксклюзивные снимки.
Шутки шутками, а когда-нибудь и голову проломят. Пора заканчивать и всерьёз определяться. Художества это замечательно, но жить на что-то надо.
Успех отвернулся от него после разрыва с Жданой. Стас не мог понять почему. Возможно, она и притягивала больше хорошего, чем плохого. Он не оценил подарка судьбы, гоняясь за более интеллектуальными девушками.
Придурок, обозвал себя Стас.
Ума у них хватало на две вещи. Красота не порог, но и не рычаг для достижения целей. Она, несомненно, для чего-то существует, как и уродство или иная внешность испытывая «наделённых» ими. Порой и статуя из мрамора красива, но холодна.
Он почесал заросший щетиной подбородок.
«И где же она теперь и чем занимается? Найти, узнать и попросить прощения».
Стас качнулся на стуле. Посмотрел на ряд пустых бутылок у стены и три пакета мусора.
«Приглашу домой, помиримся!».
Глянул на стакан и проговорил:
Кому нужен хроник?
Раньше он таким не был. Умные девицы сбили его с толку, такие, кого хочешь, с ума сведут. И Стас поддался соблазну. Сгубила красота, не спасла, но навредила так, что самому тошно.
Рано меня ещё списывать, пробубнил виновато он.
Будет не легко, тяжко, но он о себе напомнит, вернёт Ждану. И вообще порядок в квартире пора навести, а заодно и в голове. Пробежки, зал, бассейн. Мужик он или тряпка!
Стас ударил кулаком по столу. Стакан и бутылка подпрыгнули, опрокинулись и покатились. Блюдце задребезжало.
6
Григорий поднимался по гранитным ступеням, ведущим к высокому зданию с широкими, затемнёнными окнами от потолка до пола. У подножия парковка, ряды автомобилей за бордюром, деревца и газоны, скамейки на которых опавшие, жёлтые листья. В окнах отражалось небо с облаками, часть соседних зданий.
«Жаль, что в них не отражается совесть и улыбки подхалимов, пришло на ум Григорию. Что бы тогда отражалось?».
С утра и недавно помытая плитка блестела, переливалась бликами, отражая свет восходящего солнца. Тень Григория, ломаясь, упрямо ползла по ней и к стеклянным дверям подобно змее. Не зря её считают мудрой. Ему предложили повышение, но он отказался, сославшись на плохое самочувствие и здоровье.
Зачем ему сдалась эта должность, после которой обратной дороги не будет. Она Григорию совершенно ни к чему, его всё устраивало. Реакция, как он и предполагал, последовала незамедлительно. Канитель с уговорами продолжалась примерно около часа, а затем начались и намёки.
«Ждать осталось не очень долго», подбадривал себя Гриша.
Сегодня он поставит свою подпись в пяти местах, отдаст из сейфа кипу бумаг, посмотрит в глаза приемнику и уйдёт. Предъявленные к нему требования выполнил и по плану, должен был остаться с голым задом. Но это не его план их.
Он не увидел охранников, обычно встречающих и задающих нелепые вопросы. Такова уж у них служба, действуют парни по инструкциям, готовые в любой момент пресечь несанкционированное вторжение. Скрутят в миг.
Охранники рослые, с невозмутимыми лицами, учтивые, в костюмах, галстуках, в начищенных туфлях. В такие учреждения люди проходят специальный отбор, кого попало, не возьмут, проверяют тщательно. Знакомства не прокатывают, если человек неподходящий. У них тут свои критерии, впрочем, как и во всём учреждении.
Утро прохладное, колючий ветер, но туч чуть-чуть. Солнце прячется за них на минуты и улицы погружаются в бесцветность. Пропадают отражения, блики. Вскоре пропадёт и Гриша.
Начало девятого. К десяти часам всё окончательно решится. Это связано не с делами или бизнесом, а непосредственно с ним Григорием. Никто из тех с кем ему приходилось пересекаться, не подозревал о его решении. Оно принято давно, ожидая момента. Менять что-либо он не собирался.
За прошедшие деньки многое изменилось. Незначительный сдвиг и последствия зашевелились как потревоженные черви. Долгожданное известие радовало, а тайну, которую он скрывал, вскоре перестанет быть таковой. Да и какая это тайна для него. Его считали холостым, даже не догадываясь о женщине и единственном человеке, которому он доверял, недосягаемому для всяких кругов и сплетен. Холост да, но не совсем.
Встречались они редко и то по возможности, тайком, но каждая встреча дарила что-то особенное и незабываемое. Успокаивала, убаюкивала разговорами и заботой о любимой.
Прямой участок в пять шагов. Гладкий и чистый как бывшие помыслы Гриши. От них осталась чистота, сияние, прозрачный след и корзина страха. О чём он когда-то помышлял, оказалось ерундой, не имеющей ничего общего с действительностью, какой-то скользкой, равной обману. За безупречностью и роскошью пряталась жизнь не соответствующая представлениям Гриши. Он разделил её на две части, и они не соприкасались. Одна походила на эти гранитные ступени, по которым поднимаешься на самый, самый верх без оглядки, а другая тем самым вложением, которое берегут и скрывают, похлещи неуплаченных налогов, левых дел и инвестиций. Так он считал и всё, что сейчас происходило, подтверждало опасения.
Григорий глянул на уборщика в серой спецодежде, неторопливо подметающего площадку перед дверьми.
«О чём он мечтает?», спросил себя он.
Ответ показался ему очевидным, пришедшим ниоткуда и как по волшебству. О чём может мечтать человек с пустыми карманами. Наверное, завидует таким как он, а было бы чему, не подозревая, какой это омут. Забываешь обо всём, потом и себя. Вспомнишь вздрогнешь. Немногим удаётся ускользнуть, но он всё-таки попробует. У него должно получиться.
«Знал бы уборщик, о чём мечтаю я, удивился. Жизнь такая абсурдная. Желаем то чего у нас нет или недостаточно, а заимев, подсчитываем убытки никоим образом не связанные с приобретениями. Да и все приобретения ничтожны кроме одного, на которое без сомнений нежалко потраченных лет», рассуждал Григорий, подходя к разъезжающимся стеклянным дверям.
Его тень вползла тихо и бесшумно между плиткой и стеклом.
Появился охранник, проводил его взглядом и ничего не спросил. Звуки шагов зазвенели в пустоте вестибюля, такой же печальной, как и думы Григория. Завтра он сюда уже не придёт, не откроет кабинет и не усядется в кресло.
«Будь оно проклято! Словно и не жил, выругался он. Поскорей бы десять и убраться отсюда навсегда. Оксана в пути, её встретят. Она с ним, навсегда, за него».
Они не расписаны. Свадьбу переносили из года в год, потом привыкли, и как выяснилось к лучшему. Умудрились, чтобы об этом не узнали, не пронюхали. Мало ли что. Иначе нельзя, иначе могила. Дочь подросла и с Оксаной уезжает из страны. Здесь им не быть, не жить, не стать счастливыми. Шесть лет прожито не зря.
Вестибюль наполнялся людьми, разговорами, шелестом костюмов, юбок, бумаг, а Григорий даже не заметил этого. За годы привык не замечать повседневных вещей, лиц и блеска. Его голова была занята совсем другим. Не упустил ли он какой-нибудь мелочи, какого-нибудь незаметного нюанса, скрытого от разумности, взора. Потянут и распутают клубок гадостей. Они в этом мастера. Он постоял и подумал.
Гадостями Гриша не увлекался.
«Хвостов нет. Ни малейшей зацепки», зашёл он в лифт.
В данный момент Оксана любовалась облаками. Подумав о ней, Григорий будто согрелся, расслабился в тепле её объятий. Холод здания отступил, льды атмосферы растаяли. Куда не глянь важность, и деловитость режет глаз. Отступили и сомнения. Никакого большого секрета в этом нет. Настоящее само по себе способно творить с людьми чудеса, самые обыкновенные и простые, необходимые людям. Подпитывать энергией и силой. Гриша убеждался в этом сам.
Его квартирку сейчас усердно шмонают в поисках компромата, которого нет. Найдут десятку штук евро, папку с бумагами не имеющих цены, позолоченные часы. Богатство холостяка и затворника. Затем будут поджидать для последнего разговора. Ни до чего не докопаются, он продумал каждый шаг.
«Всё будет нормально», успокаивал он себя.
Лифт поднял Григория на седьмой этаж. Дверцы тихо разъехались, и он шагнул в коридор. За спиной зашушукали, рук не протягивали, вздёргивая с гордыней носы, косились, а буквально на днях чуть ли не кланялись в ножки. Теперь это их дело.
«Какая прекрасная фраза: Их дело. Она прекрасная, да!», радостно подумал Григорий, ничем не выразив этого внешне.
Для всех он выглядел расстроенным, бледным и подавленным.
Дверь приёмной. Секретарши на месте не было, на её столе трезвонил телефон. Григорий вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь.
«Два часа и баста, подумал он. А далее Далее по расписанию».
7
Беги Гена, беги.
«Почти год бегаю, скрываюсь. От собственного кэша мне не убежать. В детстве читал сказочку о наглой, развязанной тени, которая сбежала от какого-то аутсайдера, но вот возможно ли сделать наоборот. Думается, что нет. Эх Была бы у меня такая возможность. А у меня, её нет и взяться ей неоткуда. В чудеса я не верю. Так что беги, беги Гена и не оглядывайся», размышлял он.
Привычка дело хорошее, но в его случае это становится образом, стилем жизни. Не потому, что он сам так хотел. Нет. Совершил ошибку вот и бегает. Прячется.
Инной раз, подумает:
«И от чего же я бегаю?».
От властей, страха, который по существу уничтожил жизнь. Ту жизнь, каким-то невероятным образом всё ещё не покинувшую скитальца, обречённого вынужденно скрываться до конца своих дней. Или себя самого, способного на жестокость. Месть. Что же хуже? Не один ли чёрт. Бегать придётся в любом случае. Шкурный вопрос.
«Ты вот вроде бы и на одном месте, а внутри тебя такая кутерьма, что за минуту можешь побывать в разных частях света, даже не заметив этого. Таково уж свойство ума, будь оно неладно», Гена вытерся полотенцем и вернул его на место.
Посмотрев на своё отражение в зеркале, он недовольно поморщился и вышел из ванной, оказавшись в узком коридоре гостиничного номера.
Очень громко сказано о когда-то переделанной общаге, но местечко как раз для таких как он. Никаких лишних вопросов. Сутки и отчаливай.
«Если уж и рассказать о непосредственном действии, прикидываться научился. Жить захочешь, не только этому научишься. Бегать и прыгать будешь. Понадобится, афишей на столбе станешь», вытянув руку, он щёлкнул клавишей выключателя.