Больше Иван той девушки не встретил. Ни вечером и следующим утром, днём. Такое впечатление, что два пространства прикоснулось, и в точки соприкосновения появилась нимфа отдалённого острова. Так у них с Инной, не понятно где верх, а где низ, на что опереться. И чего это он вспомнил об этом? Может потому, что не может представить её и в белом платье.
Весна запестрила красками, шли проливные дожди, после которых пригревало солнце. Ничем не примечательные газоны и лужайки покрывались молодой травой, привлекая взгляды. Кто-то начинал бегать по вечерам, покупать семена и одежду, а Иван спешил к Инне. Встречаться каждый день не удавалось, но это подогревало его интерес, желание увидеться. Организм перестраивался на новый ритм, пробуждался от зимы и холода, будоража чувства. Ничего в этом удивительного не было, но Инна перестраивалась по-своему, незаметно для окружающих и удивляла Ивана.
Под окнами прошёл мужчина примерно лет сорока, сорока двух, в тёмно-серых брюках и фиолетовой рубахе, мятым пиджаком под мышкой, напевая песенку. Слов не слышно, но по его виду Иван понял, что всё его достало и оставалось только петь. Просидел ночь в баре, наслушался блюза, с кем-то поделился неудачной ситуацией. Он потряс пиджак, хмыкнул и забросил в кусты. Развязав галстук, потёр шею и тоже выкинул, от чего-то освободившись, избавляясь от вещей. Покачиваясь и продолжая напевать, пошёл дальше.
«Выбрал одну из улочек жизни, которая привела его к глухой, высокой стене», подумал Иван.
Где-то необходимо было свернуть, а он проморгал момент, посчитав, что у него полный порядок. Всегда получается именно так. Не ждёшь беды и она тут как тут.
Один знакомый Ивана даже и не подозревал, что болен раком. Рассудительный человек, посещал зал два раза в неделю и по науке питался. Очередное медицинское обследование выявило рак желудка. Через полгода он превратился в ходячий скелет. В этот период для него не существовало никакого будущего. О болезни не говорил, вечерами слушал музыку, а днём гулял в парке, ходил на процедуры, которые лишь оттянули кончину. И о чём он мечтал, жалел, уже не узнать, но для него проснуться утром, провести ещё день с родными стало счастьем. Было понятно и видно по нему, спрашивать не надо. С какой-то стороны болезнь напоминает о мгновенности жизни, но только выпутаешься и начнётся новая путаница, а всё что до этого было, быстро забывается.
Голос на улице звучал ещё минуту, а потом оборвался. Так обрывается многое, проявив себя и сверкнув на солнце, перемешиваясь с тем, что уже существует. И раз! Городской миксер работает круглосуточно, лишь иногда неожиданно меняя скорость и программы, дробя содержимое своих контейнеров. Предугадать, что же получится никто не в состоянии. Думают про одно, но выходит другое.
Вчера, когда почти стемнело, под окнами прогуливались девчонки. Одна из них насвистывала. Оглянется, хихикнет и опять за своё. С каждой порцией свиста Иван сжимался, ощущая что-то неприятное.
Да слышали уже тебя, слышали, недовольно буркнул он.
А девчонка продолжала насвистывать и будоражить тишину улицы. Нравилось ей щекотать нервы, не понимает, что улица не концертная площадка. Раздражал и её свист, коты у подъезда и пробки в дороге. Ему тридцать два, что-то незримое меняло его, вползая без спроса, и беспокоило. Утром поют, вечерами свистят, днём скрипят.
Три недели тому назад его зацепила машина на пешеходном переходе. Водитель оказался приятелем. Вечер только начинался, конец недели, чем не время пройтись через сквер. Двадцать минут прогулки успокаивают нервы и отвлекают от остальной маеты, да и перед сном полезно. Не успел он вступить на проезжую часть и чёрного цвета автомобиль, резко затормозив на повороте, зацепил его. Водитель выскочил из машины и бросился к нему.
Вам больно? спрашивал он. Где болит?
Что за вопросы, произнёс Иван, держась за ногу, гоняя жевалки. И больно, и болит!
В больницу едем?
Никуда мы не поедем, Митя! положив руку ему на плечо, ответил Иван.
Митя сморщил узкий лоб, взглянув на него.
Ваня Слушай! Я не хотел
Никто не хочет, но у некоторых случается.
Понимаешь, стал оправдываться он. Проблемы, в общем.
Поехали куда-нибудь.
Поехали.
Иван, похрамывая, влез на переднее сидение, хлопнул дверью.
Куда едем? спросил Митя.
Домой, ответил Ваня и назвал адрес.
По дороге он рассказал Ивану, что предприятие, в которое он вложил финансы, прикрыли по каким-то непонятным причинам, дочь ушла из дома и возвращаться не желает, в чём и обвиняет его жена. Все чихали на договоренности, а непредвиденные расходы добили окончательно.
Иван посоветовал в таком состоянии за руль не садиться. Митя согласился, но тут же сказал, что без машины по разным районам и на общественном транспорте не наездишься, а так, да, согласен. Не может он в такой период думать только о дороге.
От тебя дочь уходила?
У меня нет дочери, ответил Иван.
Ни детей, ни жены?
Дети Митя из семьи просто так не уходят. Ты же сам уходил!
Накричал, сорвался.
Раньше ты был более собран и настойчив.
Это было раньше.
Может всё дело во времени! произнёс меланхолично Иван.
В каком ещё времени?
В том, Митя! Был другой город, условия, ты, да и я тоже.
И что?
Ничего. Помнишь, как мы в закрытой фабрике лазали, пожар на пустыре?
Я всё помню, сказал Митя улыбнувшись.
2
Имеющаяся на пустыре низина, скрытая от глаз в одночасье может стать местом для сброса мусора. А в таких местах чего только нет. Для кого-то это и мусор, но для Мити с Ваней клад, где хранится множество полезных вещей. Найдёшь и моторчик, работающий от батареек, колесо от велосипеда, зеркало от машины, да и многое ещё чего. В тот день они шли к куче, которая расширилась за месяцы и уже возвышалась над травой с надеждой, что каждый из них найдёт что-нибудь подходящее.
Приблизившись к заветной цели, друзья зажали свои носы от весьма противного запаха, увидев огонёк.
Кто-то поджёг, выразив подозрение на лице, сказал Митя.
М хы, ответил Иван, стараясь не вдыхать отвратительного запаха.
Специально!
М хы, согласился с Митей Иван.
Огонёк казался им небольшим, и они стали его тушить тем, что попадалось под руки. А он всё разгорался да разгорался. Раздался треск, из банки вытекла какая-то тёмно-жёлтая жидкость, растеклась, и лишь пламя коснулось её оранжевыми языками, тут же воспламенилась.
Хватит тушить! Он ещё больше расползается, предложил Митя.
Бежим отсюда, а то подумают на нас! выкрикнул Иван.
Бросив сражаться с огнём, они помчались прочь с пустыря, задыхаясь и кашляя от дыма, пока их не заметили.
Митя задумавшись, шмыгал носом, сидя на камнях недалеко от котлована для нового дома. В недостроенных высотках они тоже любили полазить, не смотря на запрет родителей. Его голова с курткой покрывались первым снегом. Покрывалась снегом земля, дома и кусты, влажные от пота перчатки. Он покрутил шею, открыл и закрыл рот, довольный тем, что не ожегся. Иван хлопнул его по спине, проговорив:
Чего расселся. Вставай! Сугробом станешь.
Митя шевельнулся.
Обошлось! обрадовано сказал он, подрыгал пальцами и встал.
Посуетившись, Митя успокоился. Он думал о еде. О чём ещё думать после того, что случилось. Иван хохотнул, а потом и громко рассмеялся. Чёрное от копоти лицо Мити расплылось в улыбке. Приглядевшись, он заржал громче Ивана.
Чего ржёшь?
Посмотрел бы ты на себя!
Да! А зачем мне на себя глядеть. Ты на что! Ха ха!
Митя призадумался и засмеялся опять. Ведь физиономия Ивана была чумазой, а это на него совсем не похоже.
Падал снег, дул холодный ветер, а перед ними был простор необычной красоты. Он не был таковым, но в этот момент для них, краше него ничего не существовало. Иван вспомнил, как Митя с голоду попробовал варёную соломку для сока, подумав, что это лапша, а Митя о лопнувших по швам штанах Ивана.
Они так трещали у тебя, смеялся он.
Пластмассу жевал, довился, корчился от смеха Ваня.
Бледное солнце садилось, приближая вечер. Новостройки, покрывались шапкой снега, а приятели внимательно и не спеша, обозревали их, и в этих взглядах была не только надежда, но и тревога.
Любуясь пейзажем, они запели песенку о городе, в котором круглый год растут цветы и шумят деревья. Бетонные плиты и сваи, почерневшие доски, ржавый металл, казались им вполне приличными, а тлеющий на пустыре мусор с дымком туманом после дождя.
Иван умолк.
Денёк удался. Жаркий больно. Пепел, снег, грязь Пожевать бы чего-нибудь, осматривая себя проговорил Митя.
Видок у тебя! отметил Иван.
Митя кашлянул.
Было бы на кого посмотреть, а остальное поправимо, ответил он и деловито отряхнул рукава куртки.
С этим заявлением не поспоришь. Иван отмолчался, состроив умное выражение лица.
От отца влетит! предчувствуя головомойку, с досадой пробормотал Митя.
Вот-вот, вторил ему Иван.
3
Они стояли у машины. Иван подумал, что опираешься лишь на предположения, амбиции, какой-то смысл и только, других опор и нет.
А ты, куда потом пропал? спросил он.
Контракт подписал, ответил Митя и ощупал левое предплечье. После да какое это имеет значение, где был, чем занимался!
Что?
Так. Ничего, проронил Митя.
Что-то остаётся неизменным как простые и ёмкие ответы, не имеющие намёков, вторичных смыслов. Услышав ответ Мити, Иван уловил повторение обстоятельств. Иногда идёшь по улице, и с тобой здоровается незнакомый человек. Кто он и откуда, его имя знать не знаешь, но чувство такое, что когда-то, где-то виделись, а на самом деле нигде и никогда. С ним и такое случалось, напоминание о чём-то от неизвестно чего. Иван над этим не размышлял, но почему-то подумал об Инне. Она ищет то, что найти нельзя. А ведь чуть дальше этого места он с ней познакомился.
Порвался пакет и жёлто-зелёные, крупные яблоки покатились по тротуару. Иван помогал их собирать.
Спасибо, поблагодарила Инна.
Вам не тяжело таскать такие сумки?
Посмотрев на него, Инна произнесла:
Хотите разделить мою ношу!
Почему бы и нет, ответил Иван.
Держите, протянула она ему пакеты. Пошли. У меня к чаю пирог. Любишь пирог с капустой?
Люблю И с капустой, грибами, яблочный.
Начали с блюд, а остановились на фотонах. Никакого смысла в том разговоре за чаем, но он появился позже.
Почти на том же месте.
Митя ответил так же, как и тогда в строящемся доме, где они натолкнулись на труп бродяги, будто что-то соединилось, а затем разошлось. Две волны столкнулось, и потом покатили каждая в свою сторону.
Петляя среди плит, труб и металлических прутов, они вошли в подъезд одного из домов. Площадка первого этажа, коридорчик, комната. Окно оказалось закрытым листом фанеры. Ваня поднялся на третий этаж. Бледно-розовый закат поторапливал. Реденький лесок, за ним поле с кустами и неприметной насыпью. На самой окраине поля возвышался квартал, перед ним лента шоссе и другие дороги.
Он высунулся из окна. Ветер затрепал куртку и хлестанул по щекам. Из-за туч, мерцая, выныривал месяц, кружили белые крупинки. Снега ещё выпало немного и от этого всё выглядело унылым, спящим.
Скоро потемнеет! с досадой проговорил Ваня. Прособирались долго.
До седьмого этажа шагать и шагать. Под подошвами заскрипели штукатурка и мусор, перила покачивались, вдоль стен стояли вёдра, мешки, покрытые листьями и прозрачной плёнкой, запечатанные ящики.
Мертвецкая тишина. Ваня шагнул внутрь помещения. Одна из квартир на пятом этаже. Паутина с дохлыми пауками, провод. Обзор превосходный, как со сторожевой башни. Разочарованно всматриваясь в даль, он так и не увидел горы, шапки деревьев густого леса, а множество пятен электрических ламп. На миг ему показалось, что эта пустота разинет свою пасть и проглотит. А вдруг, где-то далеко, почти у горизонта, появится громадный самолёт, какой он видел летом.
Ваня, ты где? крикнул Дима, разрушив все его мечты.
Здесь! поспешил он к товарищам.
На втором этаже Ваня налетел на Митю.
Там, там, говорил он, показывая рукой на дверной проём.
Лицо бледное, глаза напуганные, переминается с ноги на ногу.
Ваня посмотрел на Диму с Лёвой. Они стояли к нему спиной. Подошёл к ним и увидел мертвеца. Почему они были уверены, что человек лежащий у стены в грязной одежде на каких-то тряпках мертвец, Иван уже и не помнил. Оторопели, Лёва рванул с места, остальные за ним.
Друзья бежали по лестнице, не оглядываясь. Бежали через территорию стройки и остановились только после того, когда вылезли через дыру в заборе.
Ра расскажем кому-нибудь, проговорил запыхавшийся Дима.
Кому? воскликнул Митя, щёки которого покраснели.
Ты куда пропал? спросил его Ваня, часто дыша. Мы тебя прождали час.
Да какое это имеет значение! ответил он.
Разницы никакой, часом ранее увидели тоже, побывав в подъезде.
Расходиться надо по домам, произнёс Лёва, держась за живот.
Дима, Ваня и Митя закивали головами.
И никому ни слова. Представляете, что будет!
Друзья разошлись. Новостей о покойнике они не слышали и решили, что им это показалось, но на стройку больше не ходили.
В жизни Ивана заканчивался очередной виток и неминуемо приходил к своему завершению, с пониманием им невидимой цепочки событий, которая замкнулась. От чего расставаться как не от прошлого и связанных с ним мыслей. Запутаешься в них, запутается и жизнь.
«Не от всего же в нём отказываться», закончил он с философией.
4
Неделю и два дня до своего отъезда, Митя планировал провести без добавочных рывков. Нежданная проверка не обрадовала, визитёры грубые и хмурые, а после неё пожаловали учёные. Проводников требуют, да и жалобами грозят. Людей не хватает, транспортом бы воспользовались с такими-то финансами. Быстренько подлетели к утёсу, поискали, взяли то, что требуют и убрались. Зачем-то понадобилось тащиться в заповедник чуть свет и к чему такая торопливость.
«Зачем это им?», спрашивал он себя.
Как-то не оправдано и совсем не смешно.
Митя шагал по знакомой тропе, за ним зоолог, который не будь пустоголовым поглядев, спросил, почему их только двое и где третий. Ему то, что и какое дело.
Третьего не дано, нашёлся, что ответить Митя, негромко и отчётливо.
Меня уверили, что вас будет двое, настойчиво навязывал разговор зоолог.
Вам же давали вчера наставления, проговорил Митя, не отпуская внимания от звука хлопающих крыльев.
Кого-то они потревожили.
Я переспросил об этом два раза при инструктаже!
Сказали, возможно, ответил грубо Митя. И тише, не на базаре, в лесу.
Зоолог сконфузился, а бежать и докладывать кому-то, было уже поздновато. Он возмущался, но в мыслях. Морщил нос и сжимал свои тонкие губы, пожелав неучу скорых и разных проклятий, где-нибудь упасть, сгинуть в глубоком овраге с пауками или сыром подвале с пиявками. Прежде чем это произойдёт они, конечно, доберутся до цели, а там проводник уже будет не нужен. Что с ним случится, он хотел чихать, ему нежалко. Никто его не предупредил об изменениях в группе и если даже это так, шутка удалась. Плохая шутка.
Митя наслаждался воздухом и запахом хвои. Таким в городах не насладишься. Только из-за этого можно остаться, но условия не подходят. Молодость не вечна, как и ботинки на его ногах. Так себе обувь для похода, но делать нечего. До места, куда они идут километров семь, как-нибудь потерпит. Митя покосился на зоолога, на его тощие ноги и ему пришла в голову мысль пнуть по ним вот этим самыми ботинком. В щиколотку, наступить на пальцы и вдавить их в опавшие иголки. Крысиные глазки бегают, руки дрожат и что-то у него позвякивает. Раздражает причёской, всем своим видом. Волос на голове жиденький, редкий, впалые щёки.
Нельзя, тихо произнёс он, поправив на плече рюкзак.