Да, вилл нынче нет, с улыбкой подытожил агент.
Шутка с бородой, ответил я.[63] А смеяться на такой жаре увольте.
Одежда наша уже напоминала вывешенные на просушку полотенца, однако, когда я предъявил удостоверение личности в виде шрама на правой руке, нас впустили обратно в отель. Я решил спросить одного из застрявших тут англичан, нет ли где поблизости другого тихого городка.
Если вы задаете вопрос американцу или французу, ответ предсказуем с той лишь разницей, что ответ американца вы в состоянии понять. А вот получить ответ от англичанина ничуть не проще, чем выпросить спичку у госсекретаря. Первый, к которому я приблизился, выронил газету, глянул на меня в ужасе и со всех ног рванул прочь. Я немного растерялся, но тут, по счастью, увидел человека, которого однажды прямо на моих глазах везли на коляске к ужину.
Доброе утро, обратился я к нему. Не могли бы вы сказать мне
Он судорожно дернулся, но, к моему облегчению, выяснилось, что встать на ноги он не в состоянии.
Не знаете, нет ли тут города, где можно было бы снять виллу на лето?
Не знаю таких, ответил он холодно. А и знал бы, так вам все равно бы не сказал.
Последнюю фразу он, правда, не произнес, однако она так и читалась в его взгляде.
Полагаю, вы здесь тоже недавно, предположил я.
Вот уже шестнадцать лет провожу тут каждую зиму.
Я сделал вид, что усмотрел в его словах приглашение к беседе, и придвинул стул ближе.
Тогда вы должны знать хоть какой-то город, заверил его я.
Канны, Ницца, Монте-Карло.
Но там слишком дорого. Мне нужно тихое место, где можно много работать.
Канны, Ницца, Монте-Карло. Летом там тихо. Других не знаю. А знал бы вам не сказал. Мое почтение.
Наверху няня считала на ребенке комариные укусы, появившиеся за ночь, а жена вписывала их в толстую тетрадь.
Канны, Ницца, Монте-Карло, сообщил я.
Очень рада, что мы уедем из этого душного городка, заметила няня.
Мне кажется, лучше попробовать Канны.
Мне тоже, произнесла жена с воодушевлением. Говорят, там очень весело в смысле, какая же экономия жить там, где ты не можешь работать, а виллу, похоже, мы так и не найдем.
Поплыли опять на большом кораблике, ни с того ни с сего предложило дитя.
Тихо! Мы приехали на Ривьеру, здесь мы и останемся.
Мы решили оставить няню с ребенком в Йере и съездить в Канны более фешенебельный городок, расположенный дальше к северу на побережье. Если вам нужно куда-то «съездить», вам требуется автомобиль, поэтому на следующий день мы приобрели единственное новое авто в городе. Мотор у него был в шесть лошадиных сил возраст лошадей не оговаривался, а размерами оно было так мало, что мы возвышались над ним, будто гиганты; этакую малявку на ночь можно было запросто загонять под веранду. В нем не было ни замка зажигания, ни спидометра, ни рычага переключения передач, а цена, включая доставку, составила семьсот пятьдесят долларов. На нем мы и отправились в Канны, и если не считать жарких выхлопов, с которыми нас обгоняли другие машины, путешествие прошло в относительной прохладе.
Все европейские знаменитости провели в Каннах хотя бы один сезон; Железная Маска и тот проторчал двенадцать лет на острове совсем рядом. Здешние роскошные виллы выстроены из такого мягкого камня, что блоки из него не высекают, а выпиливают. На следующее утро мы осмотрели четыре такие виллы. Все были компактными, чистенькими, аккуратными прямо как в пригородах Лос-Анджелеса. Сдавали их за шестьдесят пять долларов в месяц.
Мне нравится, твердо сказала жена. Давай одну из них и снимем. Судя по виду, хозяйство там вести очень просто.
Мы приехали за границу не за тем, чтобы просто вести хозяйство, возразил я. Как я могу писать, если за окном Я посмотрел за окно и увидел великолепный вид на море. Если мне слышно каждый шепот?
Тогда мы отправились смотреть четвертую виллу, изумительную четвертую виллу, память о которой по-прежнему не дает мне уснуть по ночам, мне все кажется, что настанет светлый день, когда я там окажусь. Беломраморная, она вздымалась над высоким холмом, подобно дворцу, подобно древнему замку. Даже таксомотор, который нас туда доставил, не обошелся без романтической истории на переднем сиденье.
Обратили внимание на шофера? спросил агент, наклоняясь ко мне. Раньше он был русским миллионером.
Мы уставились на это диво через стекло тощий унылый мужчина, жестами истинного аристократа переключавший передачи.
В городе их полно, сообщил агент. Они с радостью берутся за любую работу шоферами, дворецкими, официантами, а жены их работают горничными в отелях.
А почему бы им не открывать чайные, как это делают американцы?
По большей части они вообще ничего не умеют. Нам их очень жалко, но Он нагнулся и постучал по стеклу. Вы не могли бы прибавить ходу? У нас времени в обрез!
Вот, смотрите, сказал он, когда мы добрались до дворца на холме. Рядом вилла великого князя Михаила.
В смысле, он там служит дворецким?
Нет-нет. Он при деньгах. Просто уехал на лето к северу.
Мы вошли через узорчатые латунные ворота, которые отчетливо скрипнули, как и полагается воротам, когда они впускают короля, а когда отдернули шторы, оказались в высоком центральном зале, увешанном древними портретами рыцарей в латах и придворных в атласе и парче. Очень напоминало съемочную площадку. Мраморные лестничные пролеты величаво уходили вверх, образуя галерею, куда свет падал сквозь голубое витражное стекло и просачивался на мозаичный пол. Тут все было вполне современным просторные чистые постели, образцовая кухня, три ванных и покойный, почтенный кабинет с видом на море.
Раньше вилла принадлежала русскому генералу, поведал агент. Его во время войны убили в Силезии.
И сколько?
На летний сезон сто десять долларов в месяц.
Идет! сказал я. Давайте прямо сейчас напишем контракт об аренде. Мы с женой прямо сейчас съездим в Йер забрать
Минуточку, вступила в разговор упомянутая жена, хмуря брови. Сколько прислуги потребуется в этом доме?
Ну, я бы сказал Агент бросил на нас проницательный взгляд, а потом заколебался. Человек пять.
А на мой взгляд, человек восемь. Она обернулась ко мне. Лучше уж поехали в Ньюпорт и снимем там дом Вандербильта.[64]
Вы не забывайте, напомнил агент, что слева от вас живет великий князь Михаил.
А он зайдет в гости? поинтересовался я.
Обязательно зашел бы, пообещал агент, вот только он, видите ли, в отсутствии.
Мы устроили дискуссию прямо там же, на мозаичном полу. Моя теория состояла в том, что в маленьком доме я работать не смогу, а сюда деньги вкладывать как раз стоит, потому что вилла послужит источником вдохновения. Теория жены состояла в том, что восьми слугам потребуется куча еды и вообще все это ни в какие ворота. Мы извинились перед агентом, уважительно пожали руку таксисту-миллионеру, выдали ему пять франков и в самом подавленном настроении вернулись в Йер.
Вот счет за проживание, сказала жена, когда мы уныло побрели ужинать.
Слава богу, всего пятьдесят пять долларов.
Я вскрыл его. К моему изумлению выяснилось, что к упомянутой сумме добавилась бездна налогов федеральный налог, городской налог, десятипроцентный налог на еще одни чаевые для прислуги, а также особый налог для американцев, в результате пятьдесят пять долларов выросли до ста двадцати семи.
Я тоскливо посмотрел на кусок безымянного мяса, вяло лежащий в безжизненном соусе на моей тарелке.
Полагаю, это козлятина, предположила няня, проследив направление моего взгляда. Потом повернулась к моей жене. Вы когда-нибудь пробовали козлятину, миссис Фицджеральд?
Но миссис Фицджеральд никогда раньше не пробовала козлятину; миссис Фицджеральд просто сбежала из ресторана.
На следующий день я в отчаянии бродил по отелю, уповая только на то, что наш дом на Лонг-Айленде пока не сдали и мы сможем на лето вернуться туда и тут мне бросилось в глаза, что помещения опустели сильнее прежнего. Старых выпусков «Иллюстрированных лондонских новостей» вокруг оказалось даже больше обычного, пустых стульев тоже. На ужин снова подали козлятину. Обводя взглядом пустой ресторан, я внезапно сообразил, что последний англичанин прихватил свою клюку и остатки разума и сбежал в Лондон. Неудивительно, что нам подали козлятину, если бы подали что-то другое, это стало бы истинным чудом. Управляющий не закрывал отель в двести номеров только ради нас!
III
В Йере становилось все жарче; мы пребывали в тумане беспомощности. Теперь мы поняли, почему этот курорт так любила Екатерина Медичи. Месяц, проведенный здесь летом, и она возвращалась в Париж, а в голове у нее шкворчали десятки святых Варфоломеев.[65] Вотще совершали мы поездки в Ниццу, на Антиб, в Сен-Максим мы не на шутку разволновались: четверть нашего запаса в семь тысяч долларов уже растаяла. И вот однажды утром, ровно через пять недель после отбытия из Нью-Йорка, мы слезли с поезда в городке под названием Сан-Рафаэль, о котором раньше и вовсе не думали.
Городок этот красного цвета, стоит у самого моря; веселенькие домики под красными крышами, повсюду дух приостановившегося карнавала карнавала, который еще до ночи наверняка выплеснется на улицы. Мы сразу поняли, что с удовольствием бы тут поселились, и спросили у местного жителя, где находится агентство по недвижимости.
Ну, про это лучше спросить у короля! воскликнул он.
Монархия! Второе Монако! А мы и не знали, что на французском побережье их два.
А есть тут банк, где можно обналичить аккредитив?
Об этом тоже лучше спросить у короля.
Он указал в сторону дворца, располагавшегося в конце длинной тенистой улицы; жена торопливо достала зеркальце и принялась пудрить лицо.
Но у нас вся одежда в пыли! робко заметил я. Как вы полагаете, король
Он призадумался.
Насчет одежды я не знаю, последовал ответ. Но я полагаю полагаю, что король вам и с этим поможет.
Такого я, честно говоря, не ждал, тем не менее мы поблагодарили его и с внутренним трепетом обратили свои стопы в сторону королевских покоев. Через полчаса, когда королевские башни так и не вырисовались на фоне неба, я остановил еще одного прохожего.
Не могли бы вы указать нам дорогу к королевской резиденции?
Чего?
Мы хотели бы получить аудиенцию у его величества его величества короля.
Слово «король» вроде бы показалось ему знакомым. Он понимающе раскрыл рот и указал на вывеску у нас над головами.
«У. Ф. Король, прочитал я, англо-американский банк, агентство недвижимости, железнодорожные билеты, страховка, экскурсии, прокатная библиотека».
Заправлял этим заведением деловитый англичанин среднего возраста, за последние двенадцать лет постепенно скупивший весь Сан-Рафаэль.
Мы американцы, и мы приехали в Европу, чтобы сэкономить, поведал ему я. Мы прочесали всю Ривьеру от Ниццы до Вара и не нашли ни одной виллы. А деньги у нас понемногу тают.
Он откинулся на спинку стула, нажал кнопку, и почти в тот же миг в дверном проеме возникла высокая тощая женщина.
Это Марта, представил он. Ваша кухарка.
Мы едва поверили своим ушам.
Вы хотите сказать, что у вас найдется для нас вилла?
Я вам ее уже подобрал, ответил он. Мои агенты видели, как вы утром выходили из поезда.
Он нажал еще одну кнопку, и рядом с первой женщиной почтительно встала вторая.
Это Жанна, ваша горничная. Кроме того, она будет штопать и подавать на стол. Ей вы будете платить тринадцать долларов в месяц, а Марте шестнадцать. Кроме того, Марта будет закупать продукты и немного на этом зарабатывать.
А вилла
Контракт уже составляют. Цена семьдесят девять долларов в месяц, я с радостью возьму чек. Мы перевезем вас туда завтра.
За следующий час мы посмотрели свое жилище чистенькую прохладную виллу, стоявшую посреди большого сада на холме над городом. Именно такую мы и искали с самого начала. Там были беседка, песочница, две ванные, розы к завтраку и дворецкий, который обращался ко мне «милорд». Когда мы заплатили за аренду, у нас осталось всего три с половиной тысячи долларов, то есть половина нашего начального капитала. Однако мы чувствовали, что наконец-то начинаем жить практически бесплатно.
IV
Ближе к вечеру 1 сентября 1924 года на одном из песчаных пляжей Франции можно было наблюдать приятного вида молодого человека в сопровождении молодой дамы в коротком ярко-голубом купальном костюме. Оба загорели до густо-шоколадного цвета и поначалу казались египтянами; однако при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что черты лица у них типично арийские, а голоса если они открывали рот звучали слегка в нос, по-североамерикански. Рядом возилось черное дитя с белыми, как хлопок, волосами, которое время от времени принималось стучать оловянной ложкой по ведерку и вопило: «Regardez-moi!»[66] имея на то полное право.
Из казино неподалеку доносилась странная рококошная музыка, песня об отсутствии конкретного фрукта желтого цвета в некоем магазине, в целом не жалующемся на бедность ассортимента.[67] Официанты, сенегальцы и европейцы, носились между купальщиками, разнося разноцветные напитки, время от времени останавливаясь, чтобы отогнать детишек из бедных семей, которые без всякой скромности и стеснения одевались и раздевались на песке.
Отличное было лето, правда? произнес молодой человек лениво. И мы окончательно офранцузились.
А французы все такие эстеты, заметила молодая дама, вслушавшись в банановую мелодию. Они умеют жить. Вспомни хотя бы, какая у них вкусная еда!
Прекрасная! Отменная! воскликнул молодой человек, раскладывая ломтики американской ветчины на галеты из пачки с надписью «Спрингфилд, Иллинойс». Еще бы, ведь они изучают еду уже две тысячи лет.
И здесь все такое дешевое! с воодушевлением воскликнула молодая дама. Например, духи! Духи, которые в Нью-Йорке стоят пятнадцать долларов, здесь можно купить за пять.
Молодой человек чиркнул шведской спичкой и зажег американскую сигарету.
Главная проблема большинства американцев во Франции, проговорил он зычным голосом, состоит в том, что они не живут настоящей французской жизнью. Они торчат в больших гостиницах, обмениваются свежими американскими новостями.
Знаю, согласилась его спутница. Как раз про это написано в сегодняшней «Нью-Йорк таймс».
Американская музыка смолкла, а няня-англичанка поднялась, намекая на то, что ребенку пора домой ужинать. Молодой человек вздохнул, тоже поднялся и встряхнулся вокруг в изобилии разлетелся песок.
Надо будет остановиться по дороге и купить аризонского бензина, заметил он. А то в прошлый раз залили в автомобиль какую-то гадость.
Чек, сыр, обратился к нему официант-сенегалец с акцентом, обретенным куда ниже линии Мейсона-Диксона. Десять франков за два бокала пива.
Молодой человек вручил ему эквивалент семидесяти центов в золотистых французских жетончиках. Пиво, пожалуй, стоило немного дороже, чем в Америке, однако не жалко было и переплатить за право слушать аутентичную песню в исполнении настоящего или почти настоящего джаз-банда. А дома молодого человека дожидался настоящий французский ужин: печеная фасоль из малоизвестного древнего норманнского городка Экрона в штате Огайо, омлет, благоухающий чикагским беконом, и чашка английского чая.
Полагаю, вы уже признали в двух этих утонченных европейцах тех самых американских варваров, которые уехали из родной страны всего пятью месяцами раньше. Возможно, вы изумились, как это им удалось столь быстро измениться. Дело в том, что они полностью погрузились в жизнь Старого Света. Вместо того чтобы ошиваться в «туристических» отелях, они совершали вылазки в причудливые ресторанчики, расположенные вдали от исхоженных путей, обладающие подлинной французской атмосферой, где ужин на двоих редко стоил больше десяти-пятнадцати долларов. К чему им столичный блеск Париж, Брюссель, Рим, им довольно коротких поездок в живописные старинные города, такие как Монте-Карло, где в один прекрасный день они оставили свой автомобиль у симпатичного владельца гаража, который оплатил их гостиничный счет и купил им билеты домой.