Я вижу, вы тоже сомневаетесь И потом, дело явно недоработано!
Что? с негодованием спросил Адамов обернувшись.
Да. Вы, к примеру, знаете, что моя подзащитная держала в руках кинжал, когда приехала полиция?
Что? снова спросил прокурор, теперь с изумлением.
Это Загородняя мне сказала, еще до суда. Я вчера пыталась выяснить подробности, но она не в состоянии что-либо объяснить, да и не хочет уже ничего. Отчаялась. И в правосудие совсем не верит.
Прокурор сердито махнул на адвокатессу рукой:
А вот это брось, Дарина! На подначку меня не возьмешь!
Да я помочь ей хочу!
Как? Он с искренним удивлением уставился на нее.
Подам апелляцию. Но только хочу заручиться вашей поддержкой. Если бы мы вместе
Хорошо, шумно выдохнул он. Подавай. А я со своей стороны попробую посодействовать.
Что? опешила Дарина и уставилась на прокурора.
Что? задал он встречный вопрос. Опять что-то не нравится?
Я просто не думала, что вы так быстро согласитесь. Думала придется на коленях перед вами ползать
Угу, давай вот без пафоса только, засопел тот и нахмурился. Действуй, а я со своей стороны инициирую возврат дела на доследование.
Спасибо!!!
Дарина не сдержалась, подлетела к Адамову и чмокнула в колючую щеку.
Он стушевался и сердито махнул рукой:
Идите уже, Дарина Евгеньевна, дайте поработать!
Не привык он к таким эмоциям.
***
Анна сидела на жестком топчане и, обхватив колени руками, бездумно смотрела в стену.
Ничего, люди везде живут. И в тюрьме совсем даже неплохо, делилась опытом соседка по камере. Иди, чайку заварила. Не чифир, конечно, но тоже сойдет. Зато со сладким. Сеструха принесла, иди, угощаю. Тебя-то, видать, некому сладеньким побаловать.
Анна брезгливо глянула на стол и мотнула головой.
Ну и дура, приласкала соседка, там конфет не будет и печенья тоже. Только если заработаешь. Она захохотала, обнажив все двадцать два желтых зуба, чудом сохранившиеся после двух отсидок. А заработаешь ты вряд ли. Потому как неказиста и не очень уже молода. А тамошние надзиратели сама понимаешь, любят помоложе да покрасивше.
Анна хмыкнула и снова промолчала.
А будешь характер показывать, не унималась добрая сокамерница, так вообще будешь туалеты драить, да трусы бабам стирать. Да, еще в синяках ходить будешь, и пикнуть не посмеешь, потому что тогда вообще жизни не дадут.
Анна глянула зверем и отвернулась. Она не могла даже во сне представить себе такие ужасы. Как же она так влипла? Это все прокурор этот, Адамов, такой злющий, словно Тифон. По лицу видно, ненавидит всех, и никого не жалеет. Зверь, а не человек. Не поверил в ее невиновность или не захотел поверить. Хотя, что ему до нее? Виновна, не виновна, улики есть, значит, будет сидеть. Маму жалко, как она без нее? Соцработники, которых Анна попросила найти подругу Любу, вряд ли будут смотреть за мамой должным образом. А впрочем, маме общение с новыми людьми пойдет на пользу. Ничего, привыкнет, да и выбора у нее нет. И вряд ли они когда-нибудь увидятся. Ане дали пятнадцать лет. Она уткнулась в колени и вдруг зарыдала. Впервые за все это время.
Ой, ты посмотри на нее, разнюнилась. Напугала я тебя? Да не бойся, все там живут, а некоторые даже выживают, «успокоила» соседка. Вон я, третий раз иду, и ничего, не рыдаю.
Залязгали замки, дверь со скрежетом распахнулась, и на пороге показался охранник.
Сенцова, с вещами на выход.
Ой, родимый! А чего? А куда? Я ж только вчера заселилась.
Разговорчики! Давай быстро.
Та мгновенно подхватилась, сгребла вещички в старую потрепанную сумку, угощения со стола туда же смахнула и посеменила следом за охраной. Анна вздохнула с облегчением, соседка была ей неприятна.
Но радовалась она недолго, примерно через час дверь снова открылась, и в камеру вошла щуплая, не очень молодая женщина с бегающими черными глазами и нервным лицом. Она почему-то напомнила Анне Никиту Керкиса. Тот тоже был такой же дерганый. Бедный мальчик, каким бы он ни был, жаль его. Но кто же убил парня? И за что? Наверное, из-за наркотиков. Он сам употреблял и, возможно, продавал, так ведь часто бывает с наркоманами. Точно, наркоманка, тут же догадалась Анна и с подозрением покосилась на новую соседку.
К счастью, та в душу лезть не стала, улеглась на соседнюю шконку и, отвернувшись к стене, мгновенно уснула. А Анна долго сидела, пока малюсенькое окошко под потолком не потускнело, а затем и совсем почернело. Точно также померкла и ее жизнь, Анна вытерла слезы и, накрывшись жестким казенным одеялом, уткнулась в стену. Как Сенцова сказала? И там люди живут? Может, и правда? Только разве можно это назвать жизнью?
Она вспомнила, как пришла на урок в тот злополучный день. Когда Анна вошла в комнату Никиты, тот стоял, склонившись над столом, спиной к ней. Она подумала, что он что-то пишет или раскладывает учебники, а еще заметила, что он будто дрожит всем телом. Тогда она подумала, что он под дозой. Только этого не хватало, рассердилась Анна! Хотела даже развернуться и уйти, но, когда он повернулся, она невольно вскрикнула. Никита смотрел стеклянными глазами куда-то мимо нее и что-то говорил. Что же он говорил?..
Она долго не могла понять, почему ее обвинили в том, что она в него стреляла. Ведь там был только нож. Да-да, она отчетливо помнила, что в руках он сжимал красивый старинный клинок с длинным лезвием, а на груди зияла кровавая рана. Первой и самой очевидной мыслью было, что он сам ударил себя ножом в грудь. Никита начал заваливаться прямо на нее, и она подхватила его, автоматически выхватив из руки нож. Боже! Это был кошмар!
А дальше все происходило как во сне. Видимо, услышав ее крики, в комнату вбежала горничная, а следом мать Никиты, Наталья Керкис. Обе завизжали и бросились к ним. А еще через мгновенье, как показалось Анне, в дом приехал наряд полиции.
Где пистолет? Куда вы его дели?
Какой пистолет? Анна безумными глазами смотрела на мужчину. Она никак не могла понять, при чем здесь пистолет.
Пистолет, из которого вы убили Никиту Керкиса.
До нее никак не доходило, почему ее обвиняют? Ведь она пыталась помочь. Анна обернулась и посмотрела на белую простыню, которой укрыли тело. Сквозь тонкую белую ткань тут же проступило кровавое пятно. Ее передернуло.
Убила? Я? Пистолет?
Оперативник огляделся, прошелся по комнате, вдруг наклонился и, на мгновенье исчезнув под столом, выпрямился.
А вот и орудие убийства. Мужчина улыбаясь протянул руку. На указательным пальце, поддетый за курок, покачивался старинный длинноствольный пистолет.
Анна уставилась на оружие.
Это не я Не я потрясенно шептала она.
Но как же так? Анна поднялась и, сев на топчане, уставилась в темноту. Она была уверена, что Никита ударил себя кинжалом. Она думала, что ее будут обвинять именно в этом, ведь у нее в руках был этот несчастный нож. А куда он потом делся? Ведь, когда приехала полиция, она все еще сжимала его в руках. Или нет? Боже, она ничего не помнит!
А что же он ей бормотал? Что-то про телефон. Но позвонить она так и не успела. Может, его успели бы спасти?
Анна схватилась за голову и тихонько завыла.
Я не убивала. Это не я не я
А ну заткнись! Дай поспать! рявкнула разбуженная сокамерница.
Анна легла и затихла
Накопившаяся за несколько дней усталость резко навалилась, и едва она закрыла глаза, будто провалилась в бездну. Ей снилось, что она тонет, все глубже погружаясь в воду, дышать уже нечем, и сердце вот-вот остановится. Анна проснулась, пытаясь сделать глубокий вдох, и увидела над собой лицо соседки по камере
Тут же она поняла, почему не может вздохнуть тетка, мертвой хваткой вцепившись в горло, душила ее. Сознание почти угасло, но она все еще сопротивлялась, пытаясь освободиться, вынырнуть из глубины. Дрожащие от напряжения пальцы все сильнее сжимали горло, и Анне уже казалось, что перед ней сама смерть: страшная, костлявая, с провалившимися глазницами. Из последних сил она сделала попытку оттолкнуть убийцу, но в глазах потемнело, и шансов на спасение не осталось
Глава 10
Что? Ты с ума сошел? Какое следствие?! Как не виновна? Левашов ошалело смотрел на Адамова.
Алексей сел за стол и положил перед собой папку.
Роман Федорович, я внимательно посмотрел дело
Нет, нет и нет! запротестовал тот, для убедительности похлопывая ладонью по столу в такт каждому слову. Следствие завершено, дело закрыто и точка! Твоя прямая обязанность надзор! Надзор и обвинение! Все!
Именно. Я обязан был проверить все факты, предоставленные следствием, а потом уж в суд идти.
Да какие там факты?! вытянул шею Левашов. Все же прозрачно и очевидно. Пашков все сделал на «отлично»!
Но Алексей упрямо гнул свое:
Есть серьезные основания полагать, что ее подставили.
Основания? Какие? испуганно поморгал Роман Федорович.
Прежде чем прийти к вам, я как следует изучил обстоятельства дела.
И что?
Там не хватает некоторых данных.
Правда?
И прямых улик нет. Вот, посмотрите сами. Адамов достал листок из папки и положил перед Левашовым. Отпечатков на оружии нет, пороха на руках подозреваемой тоже.
А кровь? Репетиторша вся была испачкана кровью убитого.
Вот именно. Получается она выстрелила, а потом бросилась обниматься? И таких нестыковок целая куча! Адамов яростно потряс папкой, начиная злиться. А знаете, что самое интересное? В деле нет ни слова о том, что в руках убитой был вовсе не пистолет, а какой-то кинжал. Вы не знаете, как так получилось? Алексей угрюмо уставился на Левашова. А? Так, может, она защищалась? От кого? От Керкиса или кого-то другого? Настоящего убийцы, например.
Роман Федорович смутился:
Кинжал? Откуда он там взялся?
Вот и я хотел бы знать. А еще хорошо бы узнать, куда делся этот нож. Пистолет, кстати, принадлежал отцу убитого. При каких обстоятельствах он оказался у обвиняемой, если это она убила? Есть идеи? А дело уже закрыто, и на этот вопрос должен был ответить следственный отдел еще до суда.
Да, что-то не доработали, приуныл Левашов под натиском аргументов.
Вот-вот! Поторопились. Я понимаю, дело громкое, и нужно было поскорее закрыть его, но я-то как маху дал?! Невинному человеку пятнадцать лет строгача присудил.
Да погоди ты! отмахнулся Роман Федорович. Невинному! Надо доказать сначала.
Именно это я и хочу сделать. Адамов устало потер лоб, ему вдруг вспомнилось, как подсудимая коротко и твердо ответила: «Вину не признаю».
Нет, погоди. Все что ты сказал, не доказывает, что она не виновна.
Да. Но это не доказывает и обратного.
Но на чем же строилась твоя обвинительная речь? с упреком посмотрел Левашов.
На том, что написано здесь. Адамов постучал пальцем по папке и тяжко вздохнул. Давний конфликт с учеником, взаимная ненависть, чего обвиняемая, кстати, и не отрицала. Затем тщательно подготовилась, пришла на урок, достала пистолет, выстрелила, оружие бросила под стол, а потом будто бы кинулась помогать несчастному. Вот интересно, а в какой руке в момент выстрела она держала нож? В левой, вероятно. Она боец спецназа? Или, может, ниндзя? А главное, откуда он появился и куда исчез? Адамов кипятился и выстреливал слова словно из того злосчастного пистолета. Почему в деле нет показаний обвиняемой на этот счет? А где свидетельские показания?
Так может, его вовсе не было? Левашов посмотрел с подозрением: А как ты узнал про кинжал?
Алексей отвел взгляд и уклончиво ответил:
Провел некоторые следственные действия.
Левашов схватился за голову:
Зачем я согласился взяться за это дело? Лучше бы в областную прокуратуру отдали, случилось ведь это в доме убитого, за городом. Так нет. Настояли! Важный человек! Уважаемый! Я имею в виду отца этого мальчика.
Адамова передернуло, но он сдержался. Все ясно! Просто хотели, чтобы Загородняя получила по полной, потому и настаивали, чтобы дело взял он прокурор с репутацией безжалостного и принципиального обвинителя.
Алексей, Левашов поднял голову и посмотрел на прокурора, в глазах плескалась надежда, а ты уверен, что репетиторша не виновна? А если в итоге окажется, что это все-таки она убила?
Нет. Я уверен на все сто. Ее подставили. Вероятно, настоящий убийца знал, что в это время приходит репетитор, возможно, он также был в курсе давнего конфликта между учеником и учителем. Хотя допускаю, что это было лишь стечение обстоятельств.
Ладно, обреченно вздохнул тот. Жду от тебя документы для опротестования приговора и проведения дополнительного расследования.
Вот, уже все готово, Роман Федорович, Адамов один за другим достал два листка и положил перед начальником. Ходатайство на возврат уголовного дела на доследование и заявление об отмене судебного постановления по вновь открывшимся обстоятельствам. Нужна только ваша подпись.
Левашов всмотрелся в один листок, то приближая его к глазам, то относя подальше, потом взял другой, пошевелил губами, затем пощипал себя за усы.
Ох, Алексей Сергеевич, без ножа ты меня режешь, нехотя подписывая документы, проворчал Левашов. Вот почему ты такой?
Ну, вообще-то, я впервые прошу возобновить расследование для того, чтобы оправдать обвиняемого.
Господи, а что же я там скажу? Левашов с тоской глянул на потолок.
Скажите, что настоящий убийца разгуливает на свободе и представляет серьезную опасность для других подростков.
Ну, ты еще поучи меня! рассердился тот. Иди, работай! И обо всем докладывать лично!
Конечно, не по уставу ответил Адамов и, вложив документы в папку, вышел.
***
Анна очнулась от ощущения, что ее куда-то волокут. Приоткрыв глаза, она все поняла. Сокамерница подтащила ее к кровати и, оставив лежать на полу, разорвала простынь и принялась привязывать перекинутую через прутья спинки скрученную в жгут ленту. Все сразу стало на свои места. Эта женщина пришла в камеру специально, чтобы разыграть ее самоубийство. Но зачем?!
Пока та возилась возле спинки кровати, Анна не растерялась и, мгновенно вскочив на ноги, бросилась к выходу.
Помогите! Помогите, убивают! хрипло, почти неслышно закричала она и изо всех сил замолотила кулаками в дверь.
Анна обернулась, ожидая нападения, но, к ее удивлению, тетка уселась на свою койку и изобразила удивление.
Наконец залязгали замки, в камеру вошел надзиратель и, похлопывая дубинкой по ладони, набычился:
Что случилось? Что ты орешь?
Она-она-она хотела меня задушить. Вот-вот-вот, видите скрученная простыня! сбивчиво объясняла Анна, голос был сиплым от удушья, отчего слова вырывались отрывисто и неразборчиво.
Ты что несешь? вскинулась та. Совсем с ума сошла? Я спала! Гражданин начальник, я проснулась, а она к кровати себя привязывает, я ей помочь хотела, а она разоралась, как ненормальная!
Ты врешь! просипела Анна.
А ты чокнутая! Рыдала тут полночи, спать не давала! Гражданин начальник, говорю же, крыша у нее поехала.
Так, заткнулись обе! Загородняя, за мной! скомандовал надзиратель и распахнул дверь. Руки за спину, лицом к стене.
Анна на дрожащих ногах вышла из камеры, но тут голова закружилась, и она, съехав по стене, рухнула на пол.
***
Еле дотерпев до утра, Адамов помчался в СИЗО.
Добрый день. Прокурор Центрального района Адамов, показал удостоверение Алексей. Я вчера звонил Семенову по поводу допроса Загородней Анны Васильевны.
Охранник на КПП сверился с записью в журнале:
Да, проходите. Только это Загородняя ваша в больничке.
Почему? тут же насторожился Алексей.
Руки на себя наложить хотела, сокамерница из петли вытащила.
Так. И что с ней? Она может говорить?
Охранник кивнул:
Нормально все с ней. Идите туда, там административное здание, там же медчасть. Тропинкин! окликнул он напарника, дежурившего у шлагбаума. Проводи прокурора.
***
Анна Васильевна, вы можете разговаривать? Адамов старался говорить вежливо, хотя в данный момент ему хотелось наорать на нее. Ну что за безвольное существо?! Чуть что не так, сразу в петлю!