Люди они были неплохие. Любили единственного сына и, как могли, давали ему то, что он просил. К счастью, просил Барсучонок немного. А еще они любили французов, коллег и демократию.
Ненавидели они губернатора Адамковского. Барсучонок слышал о нем, кажется, с момента рождения. А может быть, и с момента зачатья.
И тут скрывалась тайна.
Виктору казалось, что губернатор был всегда. И что он правил областью еще с тех времен, когда большой страной правили Горбачев, Черненко и другие люди со смутно знакомыми фамилиями. И будут продолжать править несколько столетий, как библейские патриархи.
Но совсем недавно выяснилось, что Адамковский стал губернатором всего лишь пять лет назад. Это никак не тянуло на древность. В том году Виктор ходил в четвертый класс. Но он был почему-то уверен, что родители уже тогда ругали губернатора на чем свет стоит. В чем же дело? Может, они ругали всех губернаторов, по очереди?
Видимо, тут была замешана какая-то пространственно-временная аномалия.
Утром, за завтраком, он видел, что Адамковский опять выступает по телевизору. Даже в пиджаке и с галстуком губернатор все равно был похож на типичного дачника, который едет в пригородном автобусе с граблями и пакетом рассады.
Губернатор Адамковский, как всегда, собирался чего-то не допустить.
Удивительный человек. Коммунистов с регионалами помирил, заметил отец.
Это где? В нашем областном совете? Барсучонок попытался изобразить осведомленность. Он точно помнил, что давно, еще в детстве, кто-то из регионалов очень громко ругал губернатора.
Я о том, что его теперь все ненавидят. Даже коммунисты.
Вот оно как.
Камера показала стол с более дальнего ракурса. Теперь можно было увидеть и других участников заседания. Два десятка пожилых людей в серых пиджаках усердно перебирали бумаги.
Вся банда собралась, заметила мать. Вон, Пацуков сидит. Бывший почетный свиновод РСФСР, совсем в люди выбился.
Управляющий делами губернатора Самсон Иванович Пацуков был в черном пиджаке. Когда камера переключалась на ближний план, можно было разглядеть его здоровенные наручные часы с полудюжиной циферблатов.
Зарецкого видно? спросил отец.
Не показывают, процедила мать сквозь зубы. Зачем ему светиться? Он и так всех знает.
Барсучонок покопался в памяти. О Зарецком он помнил только фамилию.
А кто такой этот Зарецкий? спросил он. Министр какой-нибудь?
Зарецкий отвечает за деликатные дела, ответил отец. У него нет даже официальной должности. Он просто самый главный.
Барсучонок пошел в коридор и стал надевать ботинки.
Ты на митинг пойдешь? спросил отец.
А что, будет митинг?
Губернатор запретил. Но он все равно состоится. У вас в школе не говорят об этом?
Если и говорят, я не помню.
Учителя, скорее всего, будут вас запугивать. Слушать их не надо. Вот увидишь, будет что-то грандиозное. Отец понизил голос. Самди вернулся.
И его арестовали? с надеждой спросил Барсучонок.
Они даже с этим не справились. Ян Иосифович прячется, конечно. Но на митинге будет. Нам надо идти. Сегодня все решается. Если мы допустим это в нашей области то это расползется по всей стране.
Я не могу пойти. Мне надо помочь другу настроить Интернет.
Да как ты не понимаешь
Барсучонок и правда не понимал. Он был весь в своих мыслях.
Конечно, Интернет у Дианы и так работал. Но вдруг он сломается? Компьютерная техника в женских руках ломается часто.
Было бы хорошо, если бы он сломался!
***
Барсучонок тоже не любил губернатора. Впрочем, для нас это нормально. Губернаторов не любят почти везде.
Но главного регионала, Яна Иосифовича Самди, он не любил еще больше.
Причина была где-то в физиологии. При виде этого пожилого, высохшего дурака в Викторе просыпался зверь. Зверь был совсем небольшим, вроде молодого барсука. Но этот зверь жаждал крови.
Ян Иосифович происходил из теперешней Белоруссии. Он родился на Пограничье с Литвой, в чистенькой католической деревне Гольшаны. Помимо Яна Иосифовича, эта деревня интересна костелом Иоанна Крестителя, что похож на желтый сундук. А если выйти за околицу, то можно отыскать основательно обглоданные временем руины Гольшанского замка. Там даже водится одно привидение. А вокруг руин растут вековые деревья.
Видимо, именно костел и руины пробудили в молодом Яне Самди интерес к истории.
В Белоруссии местных католиков обычно называют поляками, а католицизм польской верой. Поэтому Яна Иосифовича до сих пор иногда называют поляком, как будто это что-то ругательное.
Самди выучился на археолога и взялся за диссертацию о кладбищенской культуре Великого Княжества Литовского. Но с ней случилась заминка. Уже в аспирантуре он то ли написал, то ли размножил статью о том, что коммунизм не развивает культуру малых наций, а напротив, превращает ее в популярную мишуру. Началось давление, его вызывали в комсомол, так что пришлось переводиться к нам и защитить кандидатскую диссертацию уже в нашем городе.
Потом Самди долго ездил в археологические экспедиции и что-то выкапывал. Если он и выкопал что-то интересное, то описание этих находок так и осталось в рукописи. Он по-прежнему не любил советскую власть. Впрочем, на раскопе, среди глины и грунтовых вод, это мало кого волновало. Если за ним и вели наблюдение, то очень быстро решили, что Ян Иосифович советской власти не опасен. Что толку ссылать на каторжные работы человека, который и так ими добровольно занимается?
Наконец пришел Горбачев, и началась Перестройка. С каждым днем разрешали все больше и больше. А люди, которые считали себя образованными, тут же начинали этим пользоваться.
Сложно сказать, почему беглый археолог вдруг оказался так популярен. Может, потому что впервые на митингах в нашем городе пустили к микрофону человека, который мог рассказать о чем-то, кроме передовицы газеты «Правда»?
Во времена Древней Руси наша область была отдельным княжеством и даже вела дела с Ливонским орденом. Ян Иосифович знал всех его князей, союзы и битвы. И он обещал, что мы придем к миру, пониманию и счастью как только подвесим за ноги коммунистическую сволочь!
В те времена многие пытались открыть бизнес. Кто-то торговал компьютерами, кто-то выступал на митингах. Некоторые из них становились первыми, еще перестроечными миллионерами и демократическими политиками. Потом они начинали понимать, что денег и власти никогда не бывает достаточно. А еще что денег и власти на всех не хватит.
Но тогда, в конце восьмидесятых, деньги и власть казались бесконечными. Никто и не думал, что дойдет до стрельбы. Конечно, в Карабахе уже дошло. Но все были уверены, что это дикая окраина, и мы туда просто никогда не попадем.
Оказалось, наоборот. Дикие окраины поползли все глубже к сердцу страны, словно раковые метастазы. И когда советская власть отменила сама себя, то весь бывший Советский Союз стал одной большой и дикой окраиной. Новоявленные миллионеры и политики сменили калькулятора и микрофоны на верный пистолет или автомат Калашникова. И начали передел денег и власти более быстрыми способами.
Но Ян Иосифович продолжал выступать, уже с трибуны нашего областного совета. Он требовал суда над Лениным, в 1993 чуть-чуть не поехал штурмовать Белый Дом с гранатометом, а еще призывал к бдительности. Видимо, он считал себя настоящим европейским политиком. И в чем-то был прав. Ведь наша область размером с Бельгию, только дикая.
Но эти подробности годились для биографических заметок. Самое главное о Самди вы узнавали, когда видели его вживую. И это зрелище Барсучонок запомнил отлично.
Сухой как щепка, с лысым черепом и остановившимися глазами, Ян Иосифович монотонно вещал о бесконечных кознях коммунистов и недобитом КГБ.
Он старый диссидент. Иногда заговаривается, говорил отец. Ему нужен хороший политтехнолог. Если поработать, за Самди могут пойти миллионы.
Виктор, напротив, считал, что Яну Иосифовичу политтехнолог не нужен. Все равно Самди все будет делать по-своему. Где это видано, чтобы вождь слушался специалистов по рекламе?
А по-настоящему Яну Иосифовичу нужен экзорцист. Хороший экзорцист, католический. Будет совсем замечательно, если из ордена иезуитов. Чтобы ни один демон не уцелел.
Другое дело, что когда демоны покинут это тело, к политике оно будет уже непригодно. Останется оболочка. Сморщенный, забывчивый и больше никому не нужный старый археолог.
***
День прошел весело. В нашей оккультной гимназии почти все дни веселые. Но Диана легла на этот пестрый фон яркой черной полоской.
На биологии Надежда Викторовна попыталась выяснить, до какой темы дошла Диана в прошлой школе.
Диана сказала, что из простейших организмов ее интересуют только чума, холера, сибирская язва и ботулизм. А так ей ближе большие, настоящие животные. Например, медведь или волк.
Кстати, вы знаете, что делать, если встретите медведя или волка в каких-нибудь диких местах? Это зависит, Диана повернулась к классу, от того, какое у вас с собой оружие
Ее выслушали с интересом.
На перемене вокруг Дианы как-то сам по себе образовался круг из пустых стульев. Барсучонок не выдержал и подсел.
Мне проводить тебя сегодня? спросил он.
Я помню дорогу, ответила Диана. Но проводи. У меня есть вопросы.
***
В следующий раз Диана нарушила молчание уже на пустыре.
Здесь есть поблизости лес? спросила Кель. Мы вроде бы на окраине, но леса не видно. Похоже, я плохо понимаю этот город. Раньше я думала, что все города одинаковые.
Барсучонок задумался.
Есть парки. Не такие, как этот, Барсучонок кивнул на чахлые деревья и панораму завода, а большие. В Любанке, например.
А там стрелять можно?
Ты хочешь кого-нибудь застрелить?
Мне нужно поохотиться на дикую птицу.
Барсучонок снова задумался. Он всю жизнь прожил в городе и с трудом представлял, сохранились ли в нашей области дикие звери. Наверное, сохранились. У нас тут порядочная глушь.
Он попытался представить, где в окрестностях города может скрываться лес, полный диких зверей. Вот Казанский проспект, мы проезжаем последний микрорайон с новенькими многоэтажками морковного цвета. Дальше горы песка, пруды, какие-нибудь гаражи. Знак сообщает, что город закончился.
А что потом? Трасса идет на Белоруссию. Вдоль нее лесополоса. За деревьями виднеются бывшие колхозные поля. Эти поля поросли непролазным бурьяном с пахучими розовыми цветочками.
А где же лес? Где же звери? Наверное, их придется на карте искать.
У нас есть леса. Но туда ехать надо, сказал Барсучонок.
Покажешь, как доехать.
Ты уже хочешь отдохнуть от нашей гимназии?
Нет, хочу поохотиться.
У тебя интересные увлечения.
Кель нахмурилась.
Я не могу сказать, что люблю охоту, сказала она, но я люблю дичь. Уже четвертый год я не пробовала хорошей дичи. У болотной птицы очень интересный вкус. Если можно добраться до духовки, птицу запекают в брусничном варенье и подают с черным перцем. Я, как настреляю, обязательно тебя угощу. Тебе понравится.
Диана, пощади. Я на обед только чай брал!
Барсучонок хоть и оголодал, но зато немного успокоился. Значит, Диана на кухне умеет не только лупить людей скалкой и орудовать ножом.
Если человек любит вкусно поесть, он не потерян для этого мира.
Они вошли в арку.
Стоп! сказала Диана.
Что такое?
Нас поджидают. Девушка вжалась в щербатую кирпичную стену и сделала знак рукой. Барсучонок последовал ее примеру.
Кто? прошептал он.
Видишь, те двое. На лавочке.
На лавочке, под цветочной стеной палисадника, сидели двое. Если бы не подсказка Дианы, Барсучонок прошел бы мимо и никого не заметил.
Один был в стильно потертой куртке, клетчатой рубашке и с ухоженной небритостью на молодом лице. На колено он положил стильный желтый блокнот.
Напротив него отяжелевший усач с печальной морщиной на лбу. Несмотря на жару, усач был в пальто и свитере, которые купил, кажется, еще в восьмидесятых.
Они разговаривали. О чем было не разобрать.
Тот, который в пальто, мне знаком, сказала Диана.
Это какой-нибудь международный террорист?
Нет. Это Багрымчик, следователь.
И что теперь делаем?
Диана достала из-под полы пиджака пистолет и проверила. Потом вернула обратно.
Если бы нас хотели убить, сказала она, то прислали бы незнакомых. И не стали бы сажать на самом видном месте. Они пришли поговорить. Идем!
А если они пришли тебя арестовать?
Это исключено.
Почему ты так думаешь?
Следователи не ходят на дом, чтобы допросить или арестовать. Для этого у них есть оперуполномоченные. На счет два отлипаем и идем с непринужденным видом. Раз два!
Двое на лавочке были слишком увлечены разговором. Они заметили Диану и Барсучонка, когда ребята уже подошли к ним вплотную.
У лаборанта мелькнула мысль, что надо было просто проскочить мимо них и скользнуть в подъезд. А эти двое пусть так бы и ждали до темноты.
Багрымчик изобразил улыбку.
Здравствуй, Ира Кирунина.
Кель замерла и окатила его взглядом, настолько холодным, что от него замерзла бы и лава.
Кирунина осталась в старых газетах, следователь Багрымчик, заявила девушка.
Ну что ты, Ира, успокойся.
Я вам не Ира, следователь Багрымчик.
А я больше не следователь, если что.
Кто же вы?
Независимый борец с преступностью.
Бэтмен, что ли? не выдержал Барсучонок.
Можно сказать и так.
А где же ваш бэтмобиль? И как называется ваша корпорация «Уэйн Энтерпрайз»?
Милый юноша, вы кое-чего не заметили.
Я не заметил ваш бэтмобиль?
Вы не заметили, что я не с вами разговариваю?
Нет, постойте, встрепенулся человек с блокнотом, это, наоборот, очень интересно. Было бы здорово узнать, что думают ученики ведущих гимназий о феномене Дианы Кель. Молодой человек, что вы об этом думаете?
Барсучонок не успел ответить.
Кто вы такой, спросила Диана, чтобы у него спрашивать?
Меня зовут Андрей Мартышин, небритый улыбнулся, я независимый журналист.
Аналитическая газета «Тайны и ужасы»?
Она хорошая, но я с ней не сотрудничаю. Вы могли видеть мои статьи в «ТюТю» и колонку в журнале «Ну, за». Также я иногда выступаю на «Радио Свобода».
Чем вас не устраивают «Тайны и ужасы»?
Они недостаточно элитарны.
Я думаю, вам следует обратиться в это издание, ледяным голосом произнесла Кель. Мы с Виктором уже дали ему интервью.
Ну чего ты, Диана, не удержался Барсучонок. Я и этому деятелю готов интервью дать. Давайте, разворачивайте блокнот. Итак, появление Дианы Кель позволило нашему классу решить многие важные задачи. Раньше мы часто спорили, что лучше Pascal или C? Разумно ли введение классов? Есть ли здравое зерно в идее Unix-ов для рабочего стола? Благодаря Диане
Вы говорите слишком быстро. И я хотел вам задать совсем другие вопросы.
А что вам интересует? Как из Ирольна попасть в Диэдарнис? Мы с Дианой в Розе Мира не сильны, это к директору.
Я хотел спросить
Раз вас не интересует Роза Мира, то слушайте дальше. Среди разработчиков до сих пор не утихают споры, какой компилятор лучше. Например, ходят странные слухи о компиляторе от Intel. Говорят, в Петербурге один программист
Что случилось в Петербурге, Мартышин так и не узнал. Из арки с веселым ревом вырулил светло-серый «Ламборджини Дьябло», сделал круг по двору и затормозил прямо напротив нашей скамейки.
В окнах показались головы любопытных. Тогда, в 1997-м, «Ламборджини Дьябло» считался редкостью и шиком даже в Москве. А у нас, в Тиглях, его видели только на календариках.
Из кабины водителя высунулась веселая белокурая голова в зеркальных солнцезащитных очках.