Глава XIV
Как Паддок прочищал голову ОФлаэрти (автор надеется, что люди сугубо утонченные пропустят эту главу не читая)
Ром решительно не шел ОФлаэрти на пользу, но, будучи сангвиником, а к тому же и упрямцем, тот не расположен был сдаваться; напиток этот был ему по вкусу, и, полагаясь на свою молодость, фейерверкер вопреки всему употреблял его в изобилии всякий раз, когда предоставлялась возможность. Утром ОФлаэрти объявил своему приятелю Паддоку, что голова у него «прямо-таки раскалывается». С теми же основаниями наш доблестный бражник мог бы пожаловаться и на желудок. Упоминание о завтраке вызвало у него приступ тошноты. Паддок не пожелал слушать возражений, и кое-как одетому фейерверкеру пришлось принять в себя некоторое количество ненавистного ему питья чая. При этом ОФлаэрти жалобно стонал и клял на чем свет стоит «никудышный кларет», поскольку предпочел переложить вину за свое теперешнее недомогание именно на него.
Вот что я скажу вам, сэр, начал Паддок, видя, что состояние его подопечного по-прежнему далеко от боевого, я знаю одно средство очень простое; с моим дядей Ниглом оно делало чудеса. Бедняга без памяти любил ром с соком, даром что наутро его каждый раз одолевала головная боль, а то и подагра.
Паддок вызвал наверх миссис Хогг, хозяйку дома, и поручил ей изготовить два муслиновых мешочка, каждый размером с пистолетный патрон. Получив заверение, что мешочки будут у него через пять минут, Паддок склонился над страницами тетради в четверть листа, заполненной его собственноручными записями. Чего там только не было: и сонеты в честь прекрасных глаз некой Селии, и заложенные меж страниц локоны и анютины глазки, и стихи по случаю дня рождения некой Сакариссы, помимо того рецепты «паптонов», «фаршей» и так далее, а также и туалетных снадобий: «воды Анжелики», «воды венгерской королевы»; лечебных вод, употребляемых после обильного застолья. Нашлось наконец и то, что требовалось: «Рецепт моей двоюродной бабушки Белл для прочищения головы (хорош при меланхолии, равно и при головной боли)». Представив себе неряшливую тетрадку, недостойную тогдашнего джентльмена и офицера, вы окажетесь не правы: альбом, в красном с золотом переплете, с красным обрезом, был снабжен двумя красивыми посеребренными застежками и исписан ровным и разборчивым можно сказать, каллиграфическим почерком, не говоря уже о полном отсутствии клякс.
Ингредиенты все на месте, не хватает лишь двух нет, трех, задумчиво бормотал Паддок, читая рецепт.
Все, чего недоставало, нашлось, однако, у Тула, благо жил он поблизости, а затем Паддок вооружился миниатюрной серебряной теркой, красивым агатовым пестиком и ступкой (наследство двоюродной бабушки Белл) и изготовил чудодейственный порошок; в состав вошли, совсем как поется в песне, «мускатный орех и имбирь, корица, гвоздика», а также всевозможные прочие жгучие продукты природы и химии, какие только пришли на ум автору знаменитого фамильного «снадобья для прочищения головы», а в том, что порошок получился забористым, можно не сомневаться. Зельем наполнили мешочки, концы их завязали, на стол был водружен таз, к нему подсел ОФлаэрти и, следуя указаниям Паддока, поместил себе за щеки по мешочку; далее фейерверкер должен был, под честное слово, оставаться в том же положении, пока Паддок не завершит свой утренний тет-а-тет с парикмахером.
Любопытствующим советую обратиться к старинной книге домашних рецептов, изданной в прошлом веке; там они обнаружат весьма точное описание вышеупомянутой процедуры.
Черт возьми, бьет наповал, сэр, говорил впоследствии ОФлаэрти, отчаянно тряся головой, я и охнуть не успел, как во рту вспыхнул пожар.
Мука была адская, однако требовалось, причем настоятельно, привести себя в порядок, а по истечении пяти минут голове и в самом деле полегчало. Жером тем временем чистил в заднем дворе полковую форму и занимался прочими приготовлениями, все складывалось не так уж плохо, но внезапно у двери послышались голоса, и, боже праведный, один из них определенно принадлежал Магнолии.
Эта окаянная Джуди Кэррол возьми и распахни настежь дверь. Рассказывая об этом, ОФлаэрти вскипал. Поделом мне, нужно было запереться в спальне, но кто же знал, что этой набитой дурехе черт ее дери вздумается провести леди прямо в комнату, где джентльмен сидит полураздетый и, можно сказать, принимает лечение.
По счастью, туалетный стол, за которым восседал ОФлаэрти, был устроен на старинный манер: сзади имелась перегородка, которая заслонила от взоров посетителей спущенные чулки и изношенные домашние туфли фейерверкера. Но и без того видавший виды шелковый роклер и заколотое булавкой на затылке полотенце, которое прикрывало грудь бедняги, выглядели достаточно непрезентабельно. В распоряжении фейерверкера было не более секунды, чтобы запихнуть под стул таз, яростно сдернуть с себя полотенце и немилосердно, с ожесточением утереть лицо. Вслед за тем Джуди Кэррол, во время отсутствия Жерома бравшая в свои руки бразды правления домом, ввела на порог обворожительную Магнолию, которую сопровождал ее дядюшка, кроткий маленький майор ОНейл. Джуди Кэррол добродушно-лукаво улыбалась, явно довольная своей ролью посредницы между любящими сердцами.
Визитеры, пребывавшие в приподнятом настроении, явились, как выяснилось, чтобы пригласить галантного (в иных обстоятельствах) фейерверкера принять участие в увеселительной поездке в Лейкслип. ОФлаэрти бессилен был даже предложить леди стул, а уж о том, чтобы привстать из-за стола или предпринять попытку отступления, не стоило и думать. Последовало несколько любезных фраз, но ответ фейерверкера был неразборчив: сказалось действие фамильного снадобья Паддока. Когда же незадачливый хозяин попытался одарить гостей улыбкой, то, по той же причине, ему пришлось поспешно прикрыть рот полотенцем к полному своему отчаянию.
От фейерверкера не укрылось, что посетители несколько озадачены: майор не сводил взгляда с его губ и бессознательно повторял его гримасы, а на лице прекрасной Магнолии отразились явственные признаки оживления и любопытства. Думаю и искренне убежден, что если бы у ОФлаэрти имелся под рукой пистолет, несчастный прибег бы к его помощи, чтобы разом покончить со своим щекотливым положением.
Судя по всему, лейтенант, вы страдаете зубной болью, произнесла мисс Мэг со своей обычной милой простотой.
ОФлаэрти лихорадочно попытался ее разуверить, при этом один из мешочков проскочил ему в горло. Лицо бедняги налилось кровью, глаза полезли из орбит, пришлось поспешно сделать несколько глотков воды. Дошло до того, что на прощальные слова майора фейерверкер отозвался невольным стоном, а развеселившаяся мисс Мэг, зловредно хихикая, воскликнула:
Не иначе, дядя, как у бедного карапуза режутся зубки или он запихнул себе в ротик горячую картофелину и теперь ему бо-бо.
Движимый вежливостью, несчастный лейтенант ответил безмолвной душераздирающей улыбкой. Майор предпочел не услышать слов Мэг и проделал формальный заключительный поклон правда, несколько веселее, чем полагается. Лейтенант поклонился в свою очередь, отчего с оглушительным грохотом на голый пол свалились треклятая ступка и фарфоровая тарелка, на которой Паддок приготавливал смесь. ОФлаэрти, выругавшись про себя, подумал, что ни одна тарелка и ни одна ступка никогда не производили такого шума.
Нишего, бог ш ним, шэр, с трудом выговорил ОФлаэрти, опасаясь одного как бы майор не задержался.
И вот майор удалился вниз по лестнице, а за ним племянница, со своими розами и лилиями на щечках, бойкой прямотой в речах и озорным блеском глаз. ОФлаэрти, созерцая в зеркале свое неприглядное отражение, услышал под окном удаляющийся заливистый смех этой милейшей молодой леди.
Нам остается порадоваться за Джуди: принадлежность к слабому полу спасла ее от крайних проявлений фейерверкерова гнева. Тщетно надеясь, что вид его окажется не столь уж плох, всматривался ОФлаэрти в висящее между окон зеркало и все больше впадал в отчаяние. Безобразный старый халат, красные глаза, всклокоченные волосы чтоб он пропал, этот проклятый кларет! Утешало одно: парик был на месте. А рот до ушей, хоть завязочки пришей, впрочем, фейерверкеру было вовсе не до шуток.
Через неделю либо меня, либо этой мужички Джуди Кэррол здесь не будет, так и скажу хозяйке, выкрикнул бедняга, скалясь в зеркало.
Затем, в намерении вызвать хозяйку к себе наверх для объяснения, ОФлаэрти заковылял к лестнице, но по пути передумал и вернулся к зеркалу. Он с присвистом втягивал в себя воздух, чтобы охладить обожженные перцем губы, вглядывался в пугало, которое таращилось на него из овальной рамы, и как ни печально говорить об этом обращал к своему отражению речи настолько нелицеприятные, что и вспомнить неловко.
Глава XV
На помощь приходит эскулап
Лишь возвращение Паддока внезапно навело доблестного фейерверкера на мысль о проглоченном мешочке.
Проглотил? Вы его проглотили? бледнея и меняясь в лице, произнес Паддок. Но как же, сэр, я ведь предупреждал: необходима крайняя осторожность.
Но, проклятье, там же нет ничего ничего
Пауза затянулась, ОФлаэрти сверлил владельца красного альбома диким, испуганным взглядом.
Чего нет, сэр? Паддок произнес этот вопрос быстро, но в явном замешательстве.
Нет ничего ничего плохого или или что толку скрывать, Паддок? ОФлаэрти пожелтел. Я вижу, сэр, о чем вы думаете: я отравлен!
Нет Нет, сэр, этого я не думаю, негодование в голосе Паддока мешалось со смущением, состав ничуть не опасен по большей части разве что в одном ингредиенте ну в трех, но не больше нет полной уверенности, однако не сомневайтесь, страшного ничего ничего Но с какой стати, дорогой сэр, вам вздумалось глотать то, что не положено, нарушая тем самым мои ясные указания?
Спросите лучше, с какой стати я вообще согласился взять эту чертову штуку в рот! вскричал в ответ бедняга ОФлаэрти. Надо же быть таким идиотом, совать в рот что ни попадя, не иначе как нечистый меня попутал.
Надеюсь, с головой у вас полегчало? важно осведомился Паддок, дабы напомнить о целительных свойствах своего снадобья.
Да на что она мне теперь! взвился ОФлаэрти. Вы, Паддок, со своими адскими зельями как старая ведьма, кончится тем, что вы еще кого-нибудь отравите.
Мой двоюродный дед, сэр, генерал Нигл, возразил Паддок по-прежнему с достоинством, прибегал к этому снадобью неоднократно и с немалой для себя пользой.
И притом вы не можете даже сказать, отравился я или нет, бушевал ОФлаэрти.
В то же мгновение он заметил на улице доктора Стерка и отчаянно забарабанил по стеклу. Доктор не мог не внять этому призыву: фейерверкер производил странное впечатление, но все же явно нуждался в помощи.
Позвольте взглянуть на рецепт, сухо сказал Стерк, вы ведь считаете, что отравились, не отпирайтесь. Бедный ОФлаэрти не решался назвать вещи своими именами. Если это так, то ставлю полсотни, что мне вас не спасти, да и никому из дублинских докторов тоже, а потому давайте рецепт.
Паддок положил перед ним свои записи. Стерк лениво-пренебрежительно взглянул на обложку альбома, не нашел заглавия и вернулся к рецепту. Паддок и ОФлаэрти следили за ним затаив дыхание. Дойдя до середины, Стерк присвистнул, а дочитав запись, нахмурился и закусил губы, так что они совсем спрятались, затем вновь осмотрел обложку, раскрыл альбом на той же странице и мрачно перечитал последнюю строку рецепта.
И вы действительно проглотили эту эту дьявольскую смесь, сэр? вопросил Стерк.
Мне мне кажется, сколько-то проглотил, но я предупреждал его, клянусь вам. Скажите ему, дражайший лейтенант, я ведь говорил: не глотать, вмешался маленький Паддок, от волнения не находивший себе места.
Но Стерк, будучи любителем сгущать краски и всячески свирепствовать, дабы усладить себя испугом пациентов, остановил его словами:
Мне жаль вас, сэр. Это «жаль» прозвучало как выстрел. С какой стати вам вздумалось совать нос в вопросы медицины? Неужели вы думаете, что можно стать лекарем, изучая вечерами старую кулинарную книгу?
«Кулинарную книгу»! возмутился Паддок. Простите меня, сэр, но мне дали понять, что этот рецепт взят из Култрава.
Култрава? Скажите уж Кулотравы, так будет точнее. Сэр, обернулся он к ОФлаэрти, много ли порошка попало вам в желудок?
Скажите ему, Паддок, беспомощно произнес ОФлаэрти.
Самая малость, уверяю вас, залепетал Паддок (не стану воспроизводить его выговор), в муслиновом мешочке с кончик дамского мизинца.
Окаянского мизинца! взвился ОФлаэрти. Мешочек был с мой большой палец, хорошо еще, что я не задохся.
Погодите радоваться, сэр, брезгливо усмехнулся доктор. Осмелюсь предположить, в этом месте печет изрядно? И доктор ткнул себя в живот.
И что что что это, по-вашему, значит? Это не очень или очень опасно? запинаясь, взмолился бедняга ОФлаэрти.
Опасно? Стерк злобно хихикнул. Он не выносил, когда посторонние посягали на таинства его ремесла. Ну как же, есть немножко, самую малость. Всего лишь отрава, сэр, смертельная отрава. И больше ничего.
Сардоническая усмешка сменилась свирепой миной, и Стерк стукнул кулаком по столу, как аукционист, объявляющий: «Продано!»
В порошке содержится смертельный яд, и не один, а два, три даже пять, сурово объявил доктор. Вы с мистером Паддоком согласитесь: случай тяжелый.
ОФлаэрти рухнул на стул и некоторое время не спускал глаз со Стерка, потом вытер взмокшее лицо и подбородок и встал, явно сам не зная зачем. Паддок застыл, заложив руки в карманы, с видом пристыженным и надобно признать самым дурацким; несколько секунд молча сверлил доктора своими круглыми глазками, а потом положил на его руку свою непритворно трясущуюся ладонь и заплетающимся языком произнес:
Да, сэр, вы правы: вина на мне, я его отравил. Это я о благие Небеса! я, я
Слова Паддока тронули ОФлаэрти; бледный, на негнущихся ногах, подобный сомнамбуле, он приблизился к Паддоку и зажал его пальцы в своей ледяной пятерне.
Скажу как на духу, Паддок, у вас золотое сердце; настоящий джентльмен, сэр, он таков! Вина моя, доктор, он меня предупредил: глотать нельзя ни капли. Не забудьте мои слова, доктор: я сам виноват. Дурак я, Паддок, и вечно у меня все наперекосяк, и и прощайте, джентльмены.
Неужели неужели ничего доктор, ради бога Заклинаю вас, доктор, придумайте, ну придумайте хоть что-нибудь Должно же быть какое-нибудь средство, взмолился Паддок.
Вот так и бывает, сэр: напичкают себя или других шарлатанским зельем, а потом (как же иначе!) подожмут хвост и к нам: совершите чудо, доктор! Ну что ж, доза далеко не лошадиная, яд не из самых опасных пусть примет лекарство, которое я пришлю, и не исключаю с Божьей помощью выкарабкается.
А Паддок уже стоял у края кровати, тряс как одержимый руку фейерверкера и лихорадочно твердил:
Вы спасены, дорогой друг, dum thpiro thpero[13], он доктор Стерк он говорит, что может вас спасти, дорогой лейтенант дражайший мой ОФлаэрти он может вас спасти вы будете живы и здоровы, дорогой сэр.
ОФлаэрти в полном отчаянии отвернулся уже было к стене; он, как это бывает с иными, безумно боялся умереть на своем покойном ложе; другое дело, если смерть застигнет врасплох, славная и бурная, тогда ее встречают криком «ура!» и салютуют рапирой. Фейерверкер рывком привстал и несколько секунд растерянно созерцал Паддока, затем с долгим вздохом облегчения возвел глаза к небесам и невнятно забормотал. «Слава тебе, Господи» (произнесенное с трудом), «больше никогда» и «бес попутал» вот все, что удалось расслышать Паддоку. Из-под одеяла высунулась сперва длинная голень фейерверкера, затем он потребовал, чтобы ему дали одеться, побриться и заняться прочими приготовлениями, дабы, как подобает джентльмену и офицеру, с ликованием в душе отправиться на Пятнадцать Акров, где должна была решиться его участь.