С этого дня, я больше его не видела. Долгие, долгие годы. Он больше не пришёл, я перестала для него существовать. Сколько бы раз, я не прибегала на наше место, там никого не было. Качели, на которых я сидела, больше не поднимали меня вверх, унося как птицу в полет. Больше никто не защищал, от страшных лап брата и отца. Я потеряла, кусочек своего сердца, потому что я любила его, детским, сердечком.
Спустя бесконечные годы, я все еще мечтала встретить его на улице, увидеть в прохожих глаза, которые спасали меня, в страшные мгновения моей жизни. Я так хотела услышать его голос, сказать прости. так хотела быть его другом, протянуть свою руку снова
Мне пятнадцать. Я уже не та маленькая девочка, но все ещё верящая и живущая надеждой.
Если ты заговоришь с ним, я клянусь, я убью его.
Передо мной появился Майк с пистолетом в руках. Ему девятнадцать, он пошёл по стопам отца, учится в академии полиции. Стережет меня, не давая и шагу ступить. Я пленница в своей семье. Майк возмужал, но покорность и преданность отцу, стала его неотъемлемой частью. Он хотел быть таким же, теперь власть его привлекала. Изредка, я видела в нем моменты того Майка, моего, родного, держащего меня за руку, чтобы спасти, а не причинить боль. Оттого верю и все еще люблю его, он мой родной человек. Он мой брат, я отчасти его понимаю, тяжело сохранить себя, когда ты себе то и не принадлежишь. Уверена, ему тоже тяжело.
Белые волосы развивались на ветру, а ярко голубые глаза, смотрели на него с непониманием.
О чем ты Майк? Тут никого нет.
Эван, придурок, вернулся, знаешь, где он был?
Нет
Медленно качнула я головой. Внутри вдруг разлилось тепло, радостное волнение захлестнуло меня. Как я скучала по нему, я так хотела молить его о прощении, так хотела обнять, объяснить. Но я была ребёнком, я боялась своего отца, до сих пор боюсь, но как бы ни было сейчас, больше я так не поступлю, не предам его, даже если в его сердце не осталось для меня прощения.
Он преступник, отсидел в тюрьме для малолетних. Теперь ты понимаешь, что связываться с ним не стоит, нищеброд. Он прикончит тебя в один день.
На горизонте замаячил силуэт. Высокий, широкоплечий парень, с тёмными волосами приближался ко мне. Его фигура была немного подкачена, а сила, которой от него веяло, окутывала меня. Я тяжело задышала. Из мыслей меня вырвал щелчок пистолета.
Ты меня поняла, я убью его, прямо сейчас, если ты не прогонишь его, он преступник, так скажи ему об этом. Скажи так, чтобы он больше не вернулся.
Майк спрятался за кирпичной стеной, оставаясь в поле моего зрения, при этом скрытым от того кто будет стоять напротив меня.
Он подошёл, это он Эван, мой милый друг. Его запах, он другой, мужественный, взрослый. От него не веяло презрением или злостью, он смотрел с пониманием, с теплотой, как раньше, озаряя всю меня изнутри. Сердце радостно настукивало в груди, потому что я видела глаза, мои родные, любимые глаза.
Здравствуй мой лучик.
Сказал мне такой чужой и такой родной голос.
Он выглядел свежо, не похоже, что он был в тюрьме или в любых других плохих условиях. На нем были чёрные брюки и рубашка. Он стал молодым мужчиной, красивым, притягательным, выглядя таким же надёжным.
Привет.
Сухо ответила я. Но в душе все цвело, все искрило. Я так хотела прижаться к нему, почувствовать ту нашу детскую связь, то родное тепло, что связывало нас.
Как ты лучик?
Спросил он, с интересом рассматривая мое лицо.
Все хорошо Эван.
Я не смотрела ему в глаза, не могла, боялась. Я была холодная, отстраненная, всеми силами заглушая свою душу, не слушая ее голос.
Ты не рада меня видеть?
Рада Эван, я так рада, ты даже не представляешь. Это моё самое большое желание, самое сильное.
Мой взор упал на ботинки брата, напоминая, что выбора нет. Прошлого раза хватило. Теперь Майк был решительней и если тогда, это была случайность, то сейчас
Прости Эван. Я не понимаю, зачем ты пришёл?
Я думал мы все ещё друзья, меня волновала твоя жизнь, пока я был далеко.
Друзья?! Эван ты преступник, ты убийца, бедный сын воришки, ты не должен находиться со мной рядом.
Его глаза вспыхнули от удивления до злости.
Уходи, я не хочу дружить с таким как ты. Ты зря пришёл. У меня все отлично, если ты так волновался.
Я хотела развернуться, но крепкая хватка на запястье меня остановила. Я взглянула в его глаза с презрением, которое испытывала к ситуации, к несправедливости.
Значит, я теперь не достоин, дружить с послушной папиной дочкой, да? Лучик?
Уходи Эван и не смей ко мне прикасаться. Ты даже этого не достоин.
Ненависть поглотила его глаза. Они вспыхнули, я видела, как он задышал, часто, свирепо. Его ноздри раздувались от ярости, которую я вызвала.
Ты ещё пожалеешь об этом.
Презренно ответил он, отшвырнув мою руку, уходя прочь.
Я смотрела ему вслед, желая запомнить, будто знала, что вижу последний раз. По щекам хлынули слезы, от обиды, от печали, от тоски. Я не смотрела на брата, я не хотела его видеть, слышать, помнить. Молча уйдя в дом, я закрылась в спальне, проревев весь день девичьими, горькими слезами. Мечтая поскорее украдкой сообщить Эвану, что скучала, что ждала, молясь, чтобы выслушал, но не вышло, ничего не вышло
Ночью я очнулась от яркой вспышки света в окно. Трескающих звуков сопровождающихся криками людей. Это был пожар. Дом Эвана, он горел. Я стояла посредине комнаты, с ужасным чувством вины, словно уже знала, что это случилось. Моя влажная ладонь сжимала плечо, которое от чего-то очень ныло, кровоточа. Тело мое покалывало, но это было уже не главным, мое сердце приступом болело, испытывая чувство потери, чувство сильнейшего опустошения.
Тревога и паника охватила меня, все в дыму, толпа людей, машины, пожарные, скорая помощь, вой сирены. В ту ужасную ночь, все живущие в том доме погибли. Отец, сын, молодая девушка любовница мистера Эдварда.
Все закончилось. Пожар в доме Эвана возник из-за неисправной проводки, так было в заключение экспертизы. Мои последние слова унеслись с ним я бы не простила, я себя и не простила. Что я натворила? Я ли это была, я ли прогоняла его со словами, которых он не заслуживал? А я поступила, отпустила его с ненавистью, даже не имея возможности приблизиться, почувствовать то тепло, родное дружеское.
Моё прошлое приходит во снах, мучает мою память, мою совесть, медленно убивая меня. Внутри все давно почернело, от боли, как выжженная трава в кромешной жаре под палящим солнцем. Я долго пребывала в состоянии депрессии, подавленности, наблюдаясь у врача, которого вызвал отец. Мне даже было дозволено попрощаться, я помню могилу и полевые цветы с нашего луга, которые моя рука уложила на сырую землю. Это время для меня было смутным, я пыталась бунтовать, бросаясь в агонию, но все что я помню, это черная боль, боль, которая разъедала меня медленно изнутри, боль, которая изувечила, сломала.
Спустя полгода после случившегося наш отец пошел на повышение по службе, поэтому, мы переехали в другой город. Никогда больше не возвращаясь обратно. Оставляя позади место, принесшее столько боли, но хранящее столько теплых, светлых моментов.
*****
Сейчас мне двадцать два года, я работаю в небольшой частной фирме. В восемнадцать лет, я сбежала из дома, с одной сумкой в руках. Сбежала, это громко сказано, я уехала учиться, но я так сильно рвалась туда, что казалось, сбегаю. Когда учёба закончилась, отец приказал вернуться домой. Сбегать было бесполезно, с его связами, он бы меня изничтожил, я знаю, не понаслышке. Но все четыре года колледжа, я работала, откладывая деньги. Я знала, что сбегу, это моё единственное спасение. Сейчас, отец, конечно, перестал так поднимать на нас руки, ибо мы уже не дети, могли обо всем рассказать, хотя нет, о чем это я, мы дышать не могли без позволения, никто бы никогда не рискнул ничего сказать. Отец всегда жёстко давал помнить, что перечить нельзя, любое слово, наказуемо. Он всегда мог дать жесткую пощёчину. Но это происходило редко, потому что была чётко выстроенная структура поведения и подчинения. Он босс, он глава, его слово, его воля Закон. А вот мама, со своей больной любовью, все кружила вокруг него, то и дело, рисуясь с новым синяком. Она была настолько сумасшедшая, настолько больна, что мне было жаль её. Она не противилась ему, не воевала, не отстаивала ни себя, ни своих, измученных болью детей. Она гордилась мужем, который стал из простого полицейского Сенатором, смог дать роскошь своей семье, открыть бизнес. Мне этого было не понять.
**********
Прошло несколько дней после последних событий, терзающих меня до основания. Болезненные воспоминания и ненависть посеяли во мне горькое разочарование. Я сидела в комнате уже больше пяти дней. Еду мне никто не приносил, к двери никто ни разу даже не подошел. Проведя свое наказание в недельном заточении, я была рада, что меня лишили всего лишь еды, а не воздуха.
После освобождения, я врывалась в свою обычную жизнь, восполняя потухшие силы, Майк не попадался мне на глаза, но я все ещё переживала за его жизнь. Мне все ещё она была не безразлична. Нет, это было не прощение, не оно, но и оставить его позади, как чужого человека, не получалась, даже ненавидеть его не получалось.
Я вышла на пустую парковку возле офиса, вздрогнув, когда снова увидела людей Грея Милтера. Дверца их машины была открыта, а охранник взглядом предлагал мне сесть. Я оглянулась по сторонам, вокруг было безлюдно, только я собралась сделать попытку бежать, как мужчина достал из внутреннего кармана пистолет и опустил вниз, сжав рукоятку. Всё похолодело. Я снова окажусь с этим монстром наедине, что ему нужно? Боже, а если он прикажет своим людям изнасиловать меня, а потом и сам возьмётся за меня, что если снова будет издеваться? Как мне жить с этим? Как я смогу от этого оправиться?
Машина остановилась, охранник небрежно схватил меня за предплечье и завёл в гостиную, где за длинным столом сидел Грей. Он завтракал.
Привет милая Элли. Присаживайся.
Прозвучал голос Грея. Охранник надавил мне на плечо, вынуждая сесть на стул, напротив Милтера.
Угощайся.
Я подняла свои глаза, въедаясь в него своим гневом. Внутри все сразу зашевелись, вызывая неприятные, мерзкие воспоминания. А он был спокоен, сосредоточен. Так же съедал меня своим взглядом.
Прошу, ешь, не стесняйся.
Достаточно мило для него, сказал он.
Что тебе надо от меня?
Раздраженным тоном произнесла я. Он усмехнулся.
Долг ты думаешь тот не «до раз» засчитался?
Я ничего вам не должна.
Должна. Это ты пришла ко мне, это ты, заставила обратить на себя внимание, это тебе от меня было что-то нужно.
Что-то нужно? Я пришла с чем-то конкретным, а вот что вам нужно от меня я понять не могу?
Любишь конкретику? Хорошо. Мне нужна ты. Твоё тело, твоя женская часть. Мне нужно все, без остатка.
И что потом?
Потом я оценю тебя, твоё упорство и старания.
Как отвратительно это звучит, бездушный человек, как вы можете просить от меня такое?
Потому что я хочу. А я получаю все, что хочу. И не надо мне про душу
Резко, словно его задели слова, рыкнул он.
Хорошо. Повторю вопрос мистер Грей, а что потом? Вы овладели мной, так как вам хотелось, что будет с долгом, с моей свободой, с моим братом?
Как только ты будешь моя, долг будет аннулирован.
Хорошо, что может быть унизительней насильственных действий я согласна, добровольно, я больше ни единого дня не хочу видеть вас, поэтому пусть это произойдёт сейчас.
Набравшись смелости, ответила я, желая скорее закончить с этим. Я должна уходить, избавлять себя от таких людей, а не увеличивать их количество. Но что-то явно со мной не так.
Мммм, не так просто малышка.
Что это значит?
Теперь ты должна умолять меня отыметь тебя. Я хочу, чтобы ты желала меня по-настоящему, чтобы текла от одного моего вида.
Этого не случится.
Уверенно заявила я, испытывая отвращение только от его слов, истерически засмеявшись.
Хм, ухмыльнулся мужчина, готов поспорить. Но это нужно тебе, а не мне. Так что уж постарайся, я даю тебе все возможности.
А если нет? Если этого не случится, что будет тогда?
Я не буду ждать вечно, мы обговорим сроки. А если в оговоренное время ты ничего не изменишь, то есть два варианта. Первый, твой милый братец отдаёт всю сумму и второй, я убью его. Но и в первом и во втором случае, я отымею тебя, страстно и с любовью или же грязно и грубо, решать тебе.
Я вдруг оторвала взгляд, часто заморгав. Его слова, вызвали паралич конечностей и перекрытие дыхательных путей. Я тяжело сглотнула.
Хочешь, чтобы я унижалась, бегала и просила меня трахнуть?
Он довольно усмехнулся.
Было бы не плохо. Но не совсем так, ты должна меня желать, по-настоящему.
Я закрыла глаза. Ненавижу. Захотеть это невозможно. Не его. Никогда.
С этого дня, продолжил мужчина, каждый день в восемь утра ты будешь со мной завтракать. Я даю тебе невероятный бонус, даю возможность привыкнуть ко мне.
Это невозможно. Вообще-то у меня работа.
Я твоя работа, маленькая, уясни это. У тебя больше нет никакой другой работы.
Это какая-то шутка?
Ты будешь уволена по собственному желанию, ровно через две недели, с того же дня ты начнешь работать на меня, отрабатывать долг. А пока не переживай, твое отсутствие там, пройдет гладко.
Внутри все сгустилось. Отец убьёт меня, если узнает. Он точно убьёт меня.
А что дальше, после завтрака?
Продолжала спрашивать я. Голос Грея был спокойный, по-своему мягкий, разливаясь по моему телу.
Вторник и четверг будешь проводить со мной время до вечера. Остальные дни, я ещё не решил чем тебя занять.
Простите, но мне нужна моя работа. Мне нужны деньги.
Не переживай, все что тебе нужно, я тебе дам.
Мне ничего от вас не нужно.
От тебя.
Что простите?
Называй меня на ты. У нас не особо деловые отношения, согласна?
Хорошо. Почему это происходит, почему ты вдруг даёшь мне какое-то время?
Ещё не одна сучка мне не отказывала. Теперь это личный интерес.
Все последующие дни, ровно в восемь, я сидела за столом напротив Грея. Как ни странно, мужчина вел себя хоть и раскрепощённо, но не грубо. Он не заставлял меня делать того, чего я не хочу, за исключением моего нахождения здесь. Иногда он нежно гладил мое лицо, молча всматриваясь в глаза, пронизывая меня в это мгновение чем-то теплым. Грей часто вдыхал запах моей кожи перед своим уходом, касаясь мягкими губами виска. Он смотрел нежно, ласково приводя меня в смятение. Чувство которое я не получала вот уже много лет, постепенно хоть и фальшиво заполняло меня, а как я могла не вбирать в себя эту нежность, если она была необходима. Как пересохшая земля впитывает в себя капли дождя, я вбирала каждое ложное мгновение. Он общался со мной на отдаленные темы, постепенно убирая неловкость, словно мы старые приятели. Это были два разных человека, два абсолютно незнакомых между собой человека. Его грубый бархатистый смех заливал комнату, пробегая мурашками по моей коже, а образующие ямочки на щеках заставляли всматриваться в это лицо. Запахом своего аромата, он всегда заполнял пространство, и этим его присутствие становилось ближе, чем он есть. Мое нахождение здесь, было таким же невольным как и в доме отца, от того я не сразу ощутила разницу. Но его определенное внимание, которого я никогда не получала так по-глупому, но действовало на меня.
Вечером он включал фильм, молча притягивая меня к себе на диван. Все это было словно по-настоящему. Иногда я забывала, что я тут для конкретной цели, настолько забывала, что руки, удерживающие меня, казались обнимающими. Его голос иногда что-то нашептывающий мне на ухо, ласкал меня, разливаясь пушистой пеленой в глазах. Он не переставал говорить, что я его, но это был какой-то другой Грей. Грей, который вызывал во мне другие эмоции, другие мысли, другие желания. Он давал мне то, что я не имела, ласку. И некое уединение между нами, такое, которое я ощущала лишь единожды.
Войдя очередным утром в его дом, я молча присела на стул, как делала все предыдущие дни. Я все еще была пленницей, все еще помнила, все еще ненавидела, но иногда, эта ненависть застилалась его обаянием, которым он нагло пользовался.
Подойди ко мне.
Приказным тоном произнес Грей.
Зачем?
Заткнись и молча подойди ко мне.
Я фыркнула и недовольно подошла к нему. Он взял меня за запястье, притянув к себе, усадил на колени.