Застаю Юсупова, сидящим за столом, уткнувшись в раскрытый серебристый ноутбук.
Я же сказал, не беспокоить, недовольно фырчит Тагир, даже не удосужившись поднять голову от экрана.
Закатанные рукава белой рубашки обнажают загорелые и мускулистые предплечья. Я молчу, и только после он, наконец, обращает на меня внимание.
Что за черт! цедит и привстает со своего места.
Опирается кулаками о стол, впиваясь в меня злым взглядом. Даже верхняя губа дергается. Глаза наливаются кровью. От него ощутимо веет угрозой.
Шагаю вперед, подгоняемая гневом. Сегодня тебе придется ответить на мои вопросы, Юсупов, хочешь ты того или нет. Даже такие демоны, как ты, меня уже не страшат. Ведь ад для меня уже пройден.
Надеюсь, что ты вломилась ко мне с хорошими новостями, приходит в себя и холодно произносит, выходя из-за стола.
Скрещивает руки на груди, сверлит меня пытливым взглядом.
Что за деньги ты присылал моему отцу? перехожу к главному.
Тагир наклоняет голову набок, казалось, с интересом изучая мое пылающее негодованием лицо.
За аренду земли, пожимает плечами.
Его слова вводят меня в ступор, ведь это невозможно. Отец и продавать землю предков категорически не согласен, а уж сдавать ее в аренду убийце собственного сына Нет.
Ты врешь, папа не мог ничего подписать, качаю головой, чувствуя, как волосы бьют по щекам. Он ненавидит всю вашу гнилую семью! Что, хорошо живется за наш счет?! Как таких только земля носит
Сказала То, что сидело во мне, требовало выхода. Гнев, агрессия, злость и ненависть Вот только легче не стало.
Придержи свой острый язычок, Ясмина, цедит сквозь зубы Юсупов, делает несколько размашистых шагов в мою сторону, нависает надо мной, подавляя своей мощной энергетикой.
А то что? Тоже убьешь? мои глаза горят гневом, губы дрожат, а сама я еле держу себя в руках.
Всё равно стараюсь поднять подбородок как можно выше. И пусть он смотрит на меня с высоты своего роста, но свысока глядеть на себя не позволю. Никто не имеет права так смотреть на нашу семью. Мы ни в чем не виноваты. Это мы жертвы чужого произвола.
Не неси чушь, Булатова, трет переносицу, словно дико устал. Вся твоя семья дико упряма. Не переживай, аренда оформлена почти законно. Никто не станет разбираться, да и кто будет этим заниматься, Ясмина? Твой умирающий отец? Агонизирующая мать? Или ты? М? Да и ни один следователь за дело не примется, карточка и счет оформлены на твоего отца. Деньги за аренду поступают ежемесячно, как и прописано в договоре, так что
Поджимаю губы, ведь он прав. И только сейчас замечаю темные залегающие тени под его глазами, вот только вместо жалости, которую я испытывала к нему во времена своей молодости, сейчас я пылаю лишь огнем злости.
Если землю не собираетесь продавать, чего пришла? продолжает он наседать, хватает пальцами мой подбородок. Дергаю головой, но он не отпускает, лишь сильнее нажимает, от чего меня простреливает легкая боль. Что, деньги нужны?
Фыркает, обводя меня странным взглядом, в котором я замечаю мужской интерес. Вот только не тот трепетный и нежный, как восемь лет назад, а Гнилой Чисто мужской Неприятный до зуда.
Какой же ты мерзкий тип, чувствую, как искривляется от презрения и брезгливости мой рот, пытаюсь оттолкнуть мужчину, но он, завидев мимику на моем лице, еще сильнее вцепляется в меня и даже прижимает спиной к стене.
От легкого удара у меня слегка болит позвоночник, но я принципиально не издаю ни звука.
А что мне еще остается думать, девочка? скалится скабрезно, я не узнаю такого Тагира, ведь он открылся для меня с новой стороны. Мерзкой. Ты ходишь ко мне как к себе домой. Ревнуешь к секретарше, устраиваешь сцены. Хочешь вернуть былое, Ясмина?
Его рука сжимает мои щеки, я хватаюсь за его кисти рук. Тяжело дышу, стою на цыпочках.
Ты последний мужчина на земле, которого я коснусь добровольно. Отпусти меня, мерзавец! кричу и делаю это, видимо, слишком громко, так как его крупная ладонь тут же затыкает мой рот.
Не зарекайся! И заткнись! шипит мне в лицо, бешено вращая зрачками и окидывая меня своим темным тягучим взглядом.
Моя грудь от тяжелого дыхания часто приподнимается. Спустя несколько секунд свою руку он убирает, но, вместо того чтобы закричать, я лишь стискиваю челюсти, ненавидя его в этот сильнее, чем когда-либо до этого.
По щекам текут злые слезы, которые я даже не пытаюсь остановить, но мне плевать. Пусть смотрит, до чего доводит и он, и его семья. Пусть будет укором грязным делам его гнилой семье.
Больше не смей присылать деньги! Нам от тебя ничего не нужно! Лучше сдохнуть, чем принимать ваши деньги, Юсупов! цежу сквозь зубы, достаю судорожными дрожащими руками карточку из сумки и, выпрямившись и оттолкнув его крупное тело от себя, кидаю пластик ему в лицо.
Испытываю ни с чем не сравнимое удовольствие в этот момент. Будто отвела душу.
Тагир отклоняет голову, лицо его словно восковая холодная маска. Он продолжает сверлить меня своим взглядом. В это время раздается стук под нашими ногами. Карточка упала с шумом на пол. Ни он, ни я не двигаемся. Не отводим друг от друга взгляды.
Мне звонили из банка. Ты ведь сняла оттуда все деньги, холодно улыбается, по-змеиному так, будто понимает и знает все обо мне. И как это? Возвращать пустую карту?
Сдерживаю крик злости, сжимаю кулаки.
Я не знала, что деньги от тебя, стараюсь говорить как можно беспристрастнее и равнодушнее. Как только продадим квартиру, все финансы я компенсирую.
Чувствую, как бьется жилка на шее, как наливаются кровью глаза, а голову распирает от тупой боли. Видимо, давление поднялось. Такими темпами я последую за своими родителями А ведь мне всего двадцать пять
Компенсируешь, кивает, отходит к столу и садится на край. Но денег на пересадку сердца для Карима тебе всё равно не хватит. Так стоит ли оно того?
И так обыденно и безразлично спросил, будто мы говорим об обычной погоде. Боже, неужели можно стать таким мерзавцем за восемь лет? Или в нем эта гниль была всегда? А я была просто наивной девочкой, носящей розовые очки. Благо, что они разбились Стеклами внутрь.
Послушай только себя, качаю головой, направляясь к выходу на дрожащих ногах. Ты изменился. И это не комплимент. Большей мерзости никогда не слышала. Противно даже с тобой одним воздухом дышать.
Делаю несколько шагов к двери, как вдруг его следующие слова заставляют меня остановиться.
Ты ведь хочешь спасти отца, Ясмина, холодный голос Тагира. У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Опускаю голову, прикусывая губу. До чего же банально звучат его слова.
И? спрашиваю скорее для того, чтобы поставить окончательную точку в нашей многолетней истории.
Уверена, ниже пасть он просто не сможет. Знала бы я, как ошибалась
Тебе нужны деньги, а нам с женой ребенок, его слова бьют под дых и причиняют боль. Ты родишь нам сына, Ясмина. И спасешь своего отца.
В кабинете воцаряется тишина. Глаза в глаза. Его холодные и требовательные. Мои больные и измученные.
Он прав. Денег мне взять неоткуда. Не знаю, как и откуда, но знаю, что тетя не сможет помочь, а больше друзей у нашей семьи нет. Я давно не та наивная девочка, которой была когда-то.
Не покидает чувство, словно сейчас я смотрю в холодные, безжалостные глаза мужчины, от решения которого зависит, жить моему отцу или умирать. И так плохо от этого знания. Безвыходной ситуации. Мне негде взять такую огромную сумму денег.
А Тагир стал богатым. Для него сумма на операцию моего отца ничтожна. Вот только всегда есть две стороны медали. Наказ родителей. Их жизнь. Гордость. Условия.
Я помогу тебе, но не просто так, произносит он, так и не дождавшись от меня слов. Ты станешь моей второй женой и родишь нам ребенка. Мы тебе деньги, ты нам сына.
Сглатываю, хватаюсь за горло, где бешено колотится пульсирующая жилка. В груди кровоточит сердце, ведь его первая это Наиля, моя бывшая лучшая подруга. Предательница! И в этот момент эмоции берут над моей женской сущностью верх.
Никогда! Слышишь? Никогда я не стану твоей женой! Да пусть ты останешься последним мужчиной на земле! Как ты смеешь просить о подобном? практически реву, готовая скатиться в истерику.
Тогда завтра ты будешь такой гордой на могиле своего отца, Ясмина, безжалостные слова убийцы.
Он отворачивается, а я, хватаясь за косяк и стараясь глотнуть как можно больше воздуха, деревянными ногами иду к выходу. Иду и иду. Не замечаю ни окриков секретарши, ни других бывших коллег.
Мне нужно на свежий воздух. Вот только, когда я подхожу к лифту, раздается знакомая мелодия. Будь это кто-то другой, я бы проигнорировала, но это мама.
Отцу стало хуже, Ясмина! надрывный женский плач по любимому мужу. Врачи говорят, времени ждать нет. Появилось нужное сердце, но денег не-е-ет! А до следующей очереди он
Не доживет договариваю за нее, а затем смотрю невидящим взглядом в стенку коридора. Деньги будут, мама, скажи об этом врачу. И успокойся.
Звонок матери и плохие новости, которые она сообщила, приводят меня в чувство. Не будь слабой, Ясмина. Повторяю про себя слова брата, которые он часто повторял, когда я падала в детстве, терпела неудачи и плакала.
Заталкиваю обиду, горечь, все эмоции глубоко внутрь. Забудь о своей гордости, Ясмина.
Делаю шаг в сторону кабинета, затем еще один и еще. И каждый последующий словно отрывает меня от земли, кажется легче и невесомее. Не слышу причитания Лиды в приемной, снова бесцеремонно толкаю дверь в святая святых компании.
Я согласна! выпаливаю сразу же, как раздается стук о стену.
В этот раз застаю Тагира стоящим у окна. Руки его сложены в замок за спиной, а сам он изучает суету на улице. Мужчина медленно оборачивается, слегка улыбается, но сейчас мне кажется, что это змеиная улыбка, когда-то сбившая первую женщину Еву с пути истинного.
И так ноет под лопатками от этой аналогии, ведь Так оно и есть. Я нарушила отцовский запрет. И никого не волнует, что это во благо. Его благо.
Ты сделала правильный выбор, Ясмина, довольно произносит и берет телефон. Больше можешь не беспокоиться. Мои юристы прямо сейчас всё решат Но помни, назад пути не будет.
И так зловеще звучит его угроза, что я сразу понимаю. Это не пустой звук. Нарушить наказ Юсупова означает Смерть.
Глава 6
Я сижу в комнате, окруженная множеством женщин. Каждая из них суетится и выполняет свою функцию. Никого из них я не узнаю, но ни страха, ни воодушевления я не испытываю.
Всё по шариату, говорит одна из них, поправляющая мою абайю.
Тише ты, Марьям, шипит ей вторая, кидая на меня странный взгляд. Сватовства ведь не было.
Опускаю голову, сразу же вспомнив родителей, которые не в курсе, на какую сделку я пошла, чтобы получить деньги, так нужные для проведения операции у отца. Кидаю взгляд на часы. Пересадка вскоре должна закончиться, и это единственное, чего я так сильно жду. Положительного исхода.
Всё, пора, машина подъехала, восклицают вдруг женщины, начиная собираться.
Не трогайте! впервые за весь день подаю голос, заметив, как женские пальцы прикасаются к моей сумке.
Вскакиваю и забираю то, что принадлежит мне.
Ну всё, идем, девочка, подталкивает меня в спину младшая из теток.
Да-да, я вас догоню, киваю, а сама прижимаю к себе сумочку.
Пусть побудет недолго одна, Марьям, говорит старшая из тех, кто готовил меня к никяху.
Все выходят, и в комнате я остаюсь одна. Присаживаюсь на стул, вздыхаю и открываю сумку. Хочу взглянуть на свою семью. Когда-то полную, счастливую. Достаю фотографию в рамочке единственное, что взяла из дома.
На ней папа, всё еще волевой и решительный, с гордо расправленными плечами и здоровый. Мама одухотворенная, с жизнерадостной улыбкой. Я молоденькая, наивная и без тени грусти на лице. И брат. Живой.
Прости меня, одинокая слезинка падает на стекло.
Глажу силуэт брата и испытываю чувство вины. Разрывающее сердце и душу.
Обещаю, что всхлипываю, поднимаю голову к потолку, закрываю глаза.
Выдыхаю, часто дышу и пытаюсь привести мысли в порядок. И даю обет перед фотографией брата. Обет, который никогда не нарушу. Как искупление вины за мое предательство. За то, что выхожу замуж за врага. За его убийцу.
Пора, выдыхаю, прячу в сумочке снимок, который придает мне сил и решимости.
И выхожу из комнаты чужого дома. В новую жизнь. Где лишь боль и агония.
Всё, что происходит после, превращается для меня в калейдоскоп смазанных пятен, незнакомых голосов. Не помню, как автомобиль привез меня к мечети, где будет проходить никях. Успеваю заметить лишь позолоту купола и минаретов.
Всё это время в салоне играл нашид, успокаивающий душу, вот только стоило ступить на промозглую землю и оказаться под порывами ветра, как все пагубные мысли снова вернулись, заставляя мое сердце гулко биться в груди.
Аль-хамду лил-ляяхи нахмэдуху ва звучит вступительное слово имама, как только мы все оказываемся на своих местах внутри архитектурного сооружения.
На Тагира, сидящего слева от меня, не смотрю. Вижу боковым зрением его очертания, сложенные на коленях руки и синюю тюбетейку. Синий. Конечно же. Цвет мира и согласия. Его любимый. В груди колет от этого обмана. Ему больше подошел бы красный. Войны и крови. Или черный. Смерти и
Аллаахумма, иджаль хаазэн-никяяхэ маймуунан мубааракя, отвлекает дуа имама.
Становится стыдно, и я опускаю глаза еще ниже. О, Всевышний! Сделай этот брак счастливым и благословенным после этих священных слов душу прорезает вина. Ведь это ложь. Которая никогда не сможет стать правдой.
Когда-то это было моей мечтой. Сочетаться мусульманским браком в пятницу день, благословенный для бракосочетаний и празднеств. А сейчас Кошмар наяву.
Махр наступает тишина.
Все взоры обращаются в мою сторону. Даже Тагир поворачивает голову и ждет от меня ответа. Махр. Свадебный подарок невесте от жениха.
Все ждут от меня ответа, но я молчу. С этого момента вступает в силу обет, данный мною убитому брату. Тишина. Ожидание. Полное молчание с моей стороны.
Кхм, прокашливается Тагир, наклоняется к имаму и что-то говорит.
Всё продолжается без моего участия, но я чувствую на себе неодобрительные взгляды всех присутствующих. Нет-нет, но даже имам иногда посматривает. Поднимаю взгляд и вижу в его серьезных глазах сомнения в совершаемых действиях. Наши взгляды встречаются, доля секунды, а после разрыв.
И будто вся жизнь проносится перед глазами. Током простреливает тело. Словно мужчина знает обо мне больше, чем должен. Стискиваю челюсти и молчу. Весь оставшийся вечер проходит для меня словно в тумане.
Меня снова куда-то везут, мини-торжество без алкоголя, надо же. Усмехаюсь. Не думала, что он проведет настолько религиозное бракосочетание.
А с первой женой пир рекой был, слышу сзади женский шепот.
Ага, это когда твоего в ментовку за пьяный дебош забрали? фыркает вторая, а затем они обе удаляются.
Оглядываю собравшихся и понимаю, что никого здесь не знаю. Смотрю направо, в соседний зал, где празднуют отдельно мужчины. Как принято. Время проходит быстро, даже слишком.
А после снова автомобиль. И дорога, которая ведет к частному загородному дому Юсупова. Выхожу словно сомнамбула, снаружи меня ждет Тагир. Сверлит своим взглядом, почему-то недовольным.
Операция прошла успешно, подходит и говорит мне, подталкивая к крыльцу внушительного дома. Завтра мы можем навестить твоего отца.
Поджимаю губы. Молчу. Никогда они не должны встретиться. Никогда.
Ты обещала быть послушной, Ясмина. Раз не хочешь, то сиди дома. И без глупостей, уяснила? цедит сквозь зубы. Познакомишься с моей первой женой сейчас. Грубить не смей.