Стив думал о том, что сказал Махоун и молился о том, чтобы его брата не было в числе тех, кого взяли в плен или убили. Пусть он будет в числе раненых, просил Стив, чтобы не требовать многого, но будет живым. Новости о тяжелых потерях за последние сутки только подтвердили его мысли, что эта война точно не будет скучной. Стало быть, у всех парней из их взвода были все шансы погибнуть или быть раненым в Багдаде.
Воздух в «Хамви» и за его пределами отяжелел и повис, словно непроглядный туман, от молчания и песка. Песок и пыль поднимали в воздух «Черные Ястребы», ревущие над их головами. Хаммер пожаловался, что его наушники для звукоизоляции не работают и он скоро оглохнет. И больше никто ничего не говорил. «Ястребы» защищали конвой. Изредка устремляли свои носы в колючие заросли бесплотного, пустынного кустарника, охотясь на снайперов врага. И звук вертушек сопровождал их к Багдаду, как музыка похоронной процессии, до тех пор, пока вертолеты не отозвали из-за нехватки горючего. «Вот все, что они могут нам дать», подумал Стив. Большая часть сил морской пехоты уже стояла на подступах к городу. И никто из них понятия не имел, как так получилось, что они прибыли сюда первыми.
Один идиот в командовании может привести к разрухе, сказал Сукре, намекая, что капитан неверно спланировал время прибытия.
Они проехали горящий склад, извергающий черный дым и пламя. Всюду лежали кучи мусора. На обочине Стив увидел морпеха из взвода, которым командовал его брат. Тот морпех вскинул одну руку со сжатым кулаков вверх, а вторую прижал к груди и что-то выкрикнул. Неясно было, для чего они сделали стоянку, Стив пытался разглядеть Дугласа, но ему не удалось.
На дороге стоял покореженный «Хамви», его ветровое стекло было изрешечено пулями, внутри все было залито кровью. Рядом остановился «Страйкер», и Сукре пришлось проехать между ними прямо в тот момент, когда их оглушило серией взрывов. Досталось конвою наравне с тяжелой артиллерией морской пехоты, которая стреляла по Багдаду в нескольких милях впереди. Помимо боевых машин, на дороге лежали рюкзаки морских пехотинцев. Выпавшая из них одежда, спальные принадлежности и мелочи, вроде фотографий и стопок писем, повергла Стива, как и всех остальных, в шок. Но Сукре, сжав челюсти, поехал дальше. Мимо саманных домов и оград для скота. Голодающие коровы и местные жители, сухие, с черными от солнца лицами, были им зрителями. Они проехали мимо сгорбленной женщины с тюком сена за спиной, которая не обращала внимания на взрывы, потому что, думал Стив, у нее есть дела поважнее этих разборок всех со всеми, ей нужно покормить скот, чтобы потом надоить молока, сделать сыр и накормить своих детей. Все продолжали молчать, а Ричард, высунув камеру в открытое окно, сделал несколько снимков.
Город вдалеке выглядел, как толчея из несуразных построек. Из-за дымки и пустынного марева им не видны были изящные минареты и золотые мечети, украшающие центр города, а дома окраин казались неясными сгорбленными могильными плитами.
Место, где человечество изобрело колесо, алгебру и письменность, место, где, согласно мнению ученых, могли располагаться Райские Сады, колыбель Древней Месопотамии, сейчас выглядело плачевно. Ученые и мудрецы превратились в боевиков и фермеров, которыми правил король, а от садов остались жалкие рощицы пальм. Но и те приводили в недоумение морпехов, которые пробыли в голой, немилостивой пустыне последние две недели.
Едва «Хамви» въехал в черту города, как их настиг пулеметный огонь.
Если к концу дня я кого-то не досчитаюсь, сказал Сукре, глядя, как в ста метрах от них рвутся вражеские артиллерийские снаряды, если кому-то из вас вздумается сдохнуть здесь, будьте готовы к тому, что я воскрешу вас и лично прикончу.
Пулеметный огонь велся из вертолетов морской пехоты.
Правда, что мексиканцы не отличаются пунктуальностью? спросила Уолдорф, намекая, что они оказались на подъезде к городу одними из последних.
Этим расистским штучкам учат в Лиге Плюща?
Уолдорф уже готова была ответить ему очередной колкостью, но его вдохновенную речь прервал разорвавшийся снаряд, который пробил шрапнелью ветровое стекло впереди идущему «Хамви». Водителя и парня с пассажирского сидения убило сразу. Трое других, в крови своих друзей с головы до ног, вышли из машины и прижались к земле. Уолдорф решила, что они нуждаются в медицинской помощи и поспешила к ним. Остальные тоже выбрались наружу.
Ричард, давайте под машину. И не высовывайтесь, попросил Стив, последним выйдя из «Хамви», и журналист сделал так, как он сказал.
Не хочу напрудить в штаны от страха, сказал Хаммер и помочился на колесо.
Пока Уолдорф осматривала парней из взвода, Стивен заметил сержанта из командования лейтенанта Дугласа Хэммонда.
Где брат? спросил он и сделал пару глотков из фляжки. В роте все знали о том, что они братья.
В самом эпицентре заварушки. Говорят, он сопровождает полковника к центру города, где наши скинули статую Саддама с постамента, подчиненные Дугласа уважали, говорили о нем с гордостью. Будто его заслуги были их общими. А может, так оно и было, потому что они были семьей. Единственной возможной семьей в таких условиях.
Стивен улыбнулся. Если Дуг с полковником Миллиганом значит, все в порядке, потому что за все время службы Стив так и не смог придумать ни одной подходящей причины для смерти Уильяма Миллигана. Он был одним из тех людей, которые могли сказать Богу: «Подожди, я еще не закончил». И раз Дуглас был с ним, то был в безопасности.
Какого черта тогда мы здесь? снова заговорил Стив.
Так нас оставили здесь, чтобы мы вошли в город и подсчитали потери. Думают, мы хреновы самоубийцы.
Много полегло? по лицу сержанта Хэммонд понял, что это последний заданный им вопрос, на который тот ответит. На лице его читалось нетерпение, а голос сквозил шероховатым раздражением.
Кроме этих двоих? спросил он, указывая подбородком на парней в пострадавшей машине. Никого.
И тогда до Стива дошло, что они стоят здесь для обнаружения будущих потерь. И сама мысль о грядущих смертях показалась ему невыносимой.
Каждый раз, когда гремел разорвавшийся снаряд, когда свистели пули все они подвергались риску. Пусть морпехи и строили из себя бесстрашных наглецов, они оставались людьми, которым присущ страх смерти, несмотря на внешнюю браваду. В гражданской жизни люди даже не задумывались, что морпехи вовсе не ломились умирать. Их жертвы становились сухими сводками в новостях, почетным караулом и ветеранским кладбищем, которому, казалось, не было конца, чьи белые кресты росли из земли до самого горизонта. Здесь, на войне, некоторые из них, еще совсем юные мальчишки, не успевшие стать мужчинами, сталкивались со смертью каждый день. И единогласно, не сговариваясь, пришли к выводу, что погибнуть в окружении близких людей, братьев, если не по крови, то по духу не самая худшая смерть.
Вокруг все так же рвались мины, а над головами летали тяжелые, неуклюжие и уродливые «Чинуки»: с них велся огонь. Стреляли по домам и по редким пальмам. Парни то и дело вскакивали на ноги и в один голос кричали: «Убей их».
Стив не разделял всеобщей радости по поводу ведущегося огня, потому что они должны были оставаться на месте, пока бой не стихнет. Машины все прибывали, и солдаты выходили из них, обмениваясь репликами и предположениями, сколько иракцев удалось убить с воздуха и сколько еще им торчать здесь, на окраине города. Стив положил карабин на капот «Хамви» и сел рядом с Ричардом, который к тому моменту уже выполз из-под машины и чувствовал себя идиотом и трусом одновременно. Он смотрел на сержанта Сукре, который снова препирался с Уолдорф. На этот раз к ним присоединился Махоун. Он улыбался, как мальчик, и в свете полуденного солнца, без каски и оружия, казался особенно красивым.
Нет ничего страшного в том, что он тебе нравится, сказал Стив, проследив взгляд Ричарда. Он всем тут нравится. Он просто, как Кларк Кент11 в лучшей своей рисовке. Только посмотри на эту сахарную улыбку, он рассмеялся. Стив не знал более подходящего и оригинального способа, чтобы описать человеческую красоту. И к тому же ему было неловко это делать, поэтому он и использовал это дурацкое сравнение с Суперменом.
Ты заставил меня прятаться под машиной, пока остальные разгуливали под пулями, сообщил Ричард.
И снова бы так сделал. Ты гражданский, Стив усмехнулся, закурил и предложил сигарету Мэддену.
Я военный журналист.
Это делает тебя бессмертным? Стив убрал помятую пачку с расплющенными сигаретами обратно в карман. Послушай, у тебя ведь жена и ребенок. Поезжай домой, предложил Стив.
Это моя работа, рассмеялся Ричард.
Разобравшись с Уолдорф, Сукре присоединился к ним, забрал у Стива истлевшую наполовину сигарету, сел рядом и сделал пару затяжек, а затем вернул.
Никогда еще не был так близок к смерти, выдохнул он. Настроение так и скакало. Наверное, так Пилар себя чувствовала во время первого триместра. Она проходу мне не давала. И я был рад, что сбежал от нее в Ирак, клянусь, Рино рассмеялся. А теперь думаю, не зря ли?
Почему? спросил Ричард.
Я католик, Рич, в подтверждение сержант подцепил металлическую цепь, на которой висел армейский жетон и крест, и поцеловал распятие.
Это должно что-то объяснять?
Моя семья очень набожная. Одна из моих сестер учится в духовной семинарии. И я спросил ее, можно ли убивать людей на войне, простит ли меня Бог? А она сказала, ответила мне дурацкой фразой: «убьешь одного ты убийца, убьешь тысячу ты герой». Героем я так и не стал.
А как же твои медали? спросил Ричард, а Стив заметил, что он включил диктофон.
Плевать на них. Когда мы вторглись в Ирак, я ненавидел всех этих арабов. А сейчас этого нет. Я не хочу становиться героем. Не хочу больше никого убивать. Я так скучаю по моей девочке, по моей Пилар. Надеюсь, что увижу своего ребенка.
Когда огонь стих, морпехи загрузились в машины и поехали дальше. Окраины Багдада выглядели как довольно типичный город третьего мира, сотканный из саманных кирпичей, шлакоблоков и металла. Должно быть, решил Стив, и в лучшие свои времена Багдад не выглядел образцово, а с воронками от снарядов и с дырами от пуль и подавно навевал тоску. На горизонте маячил дым, конвой снова патрулировали вертолеты. Несколько впереди идущих машин обстреляли из домов с левой стороны улицы из пулеметов и РПГ, после ответного огня с вертушки обстрел прекратился. Стив смотрел в окно и подмечал детали, которые до этого уже видел в Кабуле, которые игнорировать было достаточно сложно, потому что деталями этими были мертвые тела. В основном, это были мужчины в военной форме, некоторые с оружием в руках. Попадались на глаза и выжженные дотла легковушки, и даже один автобус, обугленные водители и пассажиры в них замертво и безвременно остались сидеть на своих местах. Стив увидел мужчину без головы и мужчину с разорванным животом, и маленькую девочку в розовом платьице у нее не было ног.
Стив взглянул назад, проверить, видели ли остальные то же, что и он. И судя по их лицам, да, они все видели. Уолдорф выглядела подавленной, она откинулась на спинку заднего сиденья и закрыла ладонью нижнюю половину лица. Стив готов был поклясться, что в ее глазах набухли слезы.
Внезапно возле машины возникла стайка детишек, за ними стояли мужчины и женщины, и все они приветливо махали им руками.
Я чуть не пристрелил их всех, просунув голову в кабину, сказал Хаммер.
Держи свое оружие на предохранителе. И сохраняй благоразумие, ответил Сукре. Всех касается.
Его тон был строг и холоден. Люди сержанта Сукре редко слышали, чтобы он так говорил с ними. Все снова замолчали. Даже Уолдорф удержалась от язвительного комментария по поводу приказа Сукре. Воздух вокруг стал желтым от песчаной пыли. Сильный ветер стучал по борту машины справа, и ее заносило. Стало понятно, что это поднималась песчаная буря. Видимость сделалась паршивой, дышать было нечем.
Может переждать здесь? спросил Стивен, взглянув на Сукре, сильно прищурившись.
Надень очки, не хватало еще инфекцию подцепить, посоветовал Сукре, и сам спустил очки Стива со лба на нос. Нельзя останавливаться. Если мы их не видим, не значит, что они нас тоже.
Со скоростью несколько миль в час они продвигались к центру города. Сукре прижимался к стенам, притирался к обочине, чтобы минимизировать риск обстрела с двух сторон и попытаться спастись от тонн песка, который прочесывал улицы на безумных скоростях, в паре с ветром.
Просипело радио, и вскоре они услышали голос капитана. Капитан Гилган приказал закрыть окна и стать на время, пока ветер не стихнет.
Пошел ты, усмехнулся Дженаро. Пусть меня пристрелят, но я не сдохну от того, что в этой поганой машине закончился воздух.
Ты в порядке? Уолдорф похлопала Хаммера по бедру и протянула фляжку с водой. Тот жадно в нее впился и промолчал.
А когда Хаммер вернул пустую фляжку Уолдорф, которая иногда забывала о своем имидже высокомерной засранки, машину осыпало огнем пулемета. В «Хамви» попало несколько десятков пуль, легкая броня машины отразила большую их часть, но в ней были зазоры, к тому же, окна были открыты. Одна пуля пролетела мимо головы Сукре в нескольких дюймах и оставила дыру в подголовнике. Вторая просвистела мимо Ричарда и угодила в корпус рядом с Уолдорф. Хаммер предпринял ответный огонь, Уолдорф высунула винтовку в окно, Стив перезарядил свой карабин, а сержант Сукре, несмотря на бурю, тронулся с места, потому что там они были открытой и очень хорошей мишенью для иракцев, которым не мешал буран.
Сколько бы инструкторы не говорили о том, как морпехам следовало реагировать на стресс, сколько бы не разыгрывали критических ситуаций, они все еще были людьми, не идеальными солдатами, но людьми. Испытывая почти животный страх смерти, они подмечали, что пространство и время в такие моменты воспринималось иначе. Детали были слишком яркими, но бессвязными, как дульное пламя пулемета, а время то замедляло ход, то неслось на бешеных скоростях, цвета становились тусклей, а звуки делались прерывистыми и невыносимо громкими.
Стив уже бывал в таких условиях раньше, но из всех пассажиров «Хамви», только Сукре знал, что с этим делать, только у него вышло сосредоточиться на том, что было действительно важно. А важным было вот что вытащить свой взвод из этого ада, поэтому, когда Хаммер зарядил новую очередь из гранатомета, Дженаро вжал падаль газа в пол, стараясь выжать возможный максимум из этой армейской легковушки. Стив растерялся, картинки замелькали перед глазами, когда ветер утих и густой воздух, наполненный пылью, поредел.
Сержант, Хаммер позвал Сукре. В кого можно стрелять?
В тех, кто стреляет в тебя, усмехнулся Дженаро.
Стив чувствовал стрельбу всем своим нутром, пулеметы и винтовки словно стреляли прямо из его сердца, он чувствовал вибрации выстрелов на языке, их безудержность и особенный металлический привкус. Чувствовал запах оружейной смазки и пороха, но ему казалось, что стрельбище было в нескольких километрах от них, такими тихими стали звуки.
Кажется, я прикончил парочку федаинов, сообщил Хаммер. Тон его был саркастическим, он мало что видел и невыносимо устал.
Перестрелка продолжалась еще какое-то время, Сукре давил на газ, чтобы поскорей достигнуть центра города, где, по словам капитана, все было спокойно. «Хамви», в котором ехал Махоун, сбавил ход перед поворотом, парни увидели руку лейтенанта, который дал отмашку свернуть на уже мощеную улицу. Пыли в воздухе поубавилось, и пулеметный огонь стих