Через неделю, сказала Кейт.
Точно. Ровно через неделю. Значит, неделю паровоз пробудет у вас. А на мой день рождения Герберт сделает мне подарок и увезёт его прочь.
Что?! Кейт не поверила своим ушам.
А если я уже приготовил другой подарок? тихо проговорил дядя Герберт.
Крепкий большой грузовик, который увезёт паровоз прочь отсюда? Мама воинственно подбоченилась. Это будет твой подарок мне на день рождения?
Нет.
Тогда, что бы там ни было, отправь это обратно. На мой день рождения ты заберёшь паровоз, и надеюсь, мы больше его никогда не увидим.
Нет! крикнула Кейт, не успев хорошенько подумать, что она делает. Это мой паровоз! Ты не можешь им распоряжаться!
Глава 3. Кейт наговорила ещё много всего
Кейт сказала родителям, что она их ненавидит и что они самые злые и гадкие люди на свете. Она сказала, что ей никогда в жизни не дарят ничего интересного, а теперь, когда всё-таки подарили, им обязательно нужно испортить ей радость. Она сказала, что родители её не любят и что их вообще ничего не заботит, кроме их глупых смартфонов.
Мне хотелось бы вам сообщить, что она говорила всё это сдержанным и рассудительным тоном, но нет. Она кричала как резаная.
Потом она заявила, что это был худший день рождения в её жизни, и мама велела ей идти к себе в комнату, и Кейт сказала: Ну и пожалуйста, и ушла к себе в комнату, хлопнув дверью, хотя мама кричала ей вслед, чтобы она не вздумала хлопать дверью. Кейт просидела у себя в комнате целый день.
Всё, что она наговорила родителям, было неправдой, кроме разве что худшего дня рождения в её жизни, хотя когда ей было два года, она жутко температурила в свой день рождения, и её весь день рвало, так что вопрос о худшем дне рождения всё-таки оставался открытым.
В глубине души она всё понимала. Она понимала, что все её беды никакие не беды, по крайней мере в сравнении с бедами героев книг. Её никто не бил, не морил голодом, не запрещал идти на бал в королевском дворце. Злые приёмные родители не бросали её в чаще леса на съедение волкам. Она даже не сирота! Как ни странно, но иногда Кейт ловила себя на мысли, что ей хочется катастрофы зомби-апокалипсиса, древнего проклятия, нашествия инопланетян, да чего угодно, на самом деле, и тогда она станет героем, выживет, победит всех врагов и спасёт мир.
Она сама понимала, что это глупо. Она просто хотела почувствовать себя особенной. Хотела быть кому-то нужной. Ясно, что паровоз, полученный в подарок, не сделает её особенной. Само собой. Но она всё равно ощущала себя особенной, пусть и самую малость. Не каждой девочке дарят на день рождения паровоз! А теперь мама хочет отправить его обратно, откуда бы он ни взялся.
И, что самое неприятное, размышляла Кейт с глазами, опухшими от слёз, она лежала у себя на кровати и угрюмо смотрела в окно, за которым уже потихоньку сгущались вечерние сумерки, самое неприятное, что она и сама понимала, что мама права. Кейт не призналась бы в этом даже себе самой, но хотя паровоз был настоящим и неимоверно крутым, он был ещё и безумно большим, и нелепым, и, самое главное, бесполезным. Дядя Герберт наверняка выложил за него кучу денег, на которые можно было бы купить что-то поинтереснее я даже не знаю маленькую подводную лодку, или космическую ракету, или супермощный компьютер. Или, может быть, роботизированный экзоскелет. Что угодно, лишь бы не дурацкий паровоз. Может быть, дядя Герберт вернёт его в магазин или где продают паровозы? и просто подарит ей деньги.
Кто-то постучал в дверь судя по стуку, это был Том. Кейт не ответила. Том ушёл, потом вернулся и опять постучал, снова ушёл, и наконец просто вошёл к Кейт без стука и плюхнулся на нижнюю койку двухэтажной кровати. Теперь у них у каждого была своя комната, но раньше они спали в одной, и в комнате Кейт по-прежнему стояла двухэтажная кровать.
Сначала Том просто лежал и молчал, но он не умел долго лежать и молчать. Его всегда распирала энергия, которой, кажется, было тесно у него в теле, и ему приходилось сжигать излишки. Он начал напевать себе под нос. Потом принялся барабанить по стенке кровати. Затем стал пинать верхнюю койку снизу. Потом притворился, что его застрелили, и упал с кровати, пытаясь рассмешить Кейт.
Кейт не рассмеялась.
Уходи, пробурчала она.
По крайней мере, мы можем играть с паровозом ещё неделю. Это лучше, чем ничего.
Видимо, кто-то когда-то сказал Тому, что во всём надо искать свои плюсы. Кейт всегда раздражал неуёмный оптимизм брата, а уж сегодня и подавно. У Тома ни разу не отбирали подарки. И никогда не отправляли на целый день в его комнату. По крайней мере, Кейт именно так и казалось.
Молчание затянулось. Том никуда не ушёл.
Кажется, поезд горит, сказал он.
Вот и хорошо.
Ты хочешь, чтобы он сгорел? Почему?
Потому что я его ненавижу.
Почему?
Потому что я всех ненавижу! И тебя в том числе!
Ты какая-то злая.
Я и не пытаюсь быть доброй!
Том выглянул в окно.
Значит, сегодня тебе повезло, потому что поезд и вправду горит. Честное слово. Посмотри сама.
Кейт тоже выглянула в окно. И нахмурилась. В окошке кабины её паровоза плясал крошечный огонёк.
Странно, прошептала она.
Думаешь, он и вправду горит?
Как он может гореть? Он ведь железный.
Они потихоньку спустились в кухню и вышли во двор через заднюю дверь. Уже вечерело. Трава холодила босые ноги. Вы, наверное, подумали, что сейчас Кейт и Том должны были бы поднять тревогу и сообщить родителям, что у них во дворе, возможно, случился пожар в паровозе. Но они не побежали к родителям. Происходило что-то интересное, и Кейт не хотелось, чтобы взрослые вмешались и всё испортили. Они вечно всё портят.
Смотри, сказал Том. Рельсы стали длиннее.
И действительно: ещё днём паровоз стоял на коротком отрезке рельсов, а теперь в траве протянулись новенькие, серебристо-стальные рельсы, уходившие куда-то вдаль.
Мне понравилась твоя идея, раздался голос из сумрака. Соединить рельсы со старой веткой в лесу.
Дядя Герберт стоял, прислонившись к колесу паровоза. Пока он не заговорил, Кейт его даже не видела.
Дурацкая была идея, пробормотала она. Та ветка заброшена, и рельсы там ржавые, и они никуда не ведут. И даже если бы вели, паровоз всё равно с места не сдвинется. Если вы вдруг не заметили.
Я заметил, сказал дядя Герберт. Зря ты считаешь, что взрослые ничего не замечают.
Иногда именно так и кажется.
А взрослым иногда кажется, что вы, дети, только и делаете, что пялитесь в телевизор или играете в свои компьютерные игрушки и совершенно не уделяете внимания реальной жизни.
Да, все взрослые так говорят, но Кейт удивилась, услышав подобную отповедь от дяди Герберта. Она уже начала надеяться, что он не такой, как другие взрослые, но, конечно, он точно такой же. Взрослые все одинаковые.
Почему я должна уделять внимание реальной жизни? спросила она. Реальная жизнь жутко скучная!
Откуда ты знаешь, что она скучная, если не уделяешь ей никакого внимания?
Тогда, может, реальная жизнь тоже могла бы уделить мне внимание!
Может быть, тихо проговорил дядя Герберт, словно пытаясь напустить на себя таинственности. Мир интереснее, чем нам кажется.
Это было бы здорово. Кейт скрестила руки на груди. Потому что он кажется донельзя скучным!
А как же таинственный огонь в кабине? Он тоже скучный? Ты же вышла во двор посмотреть, что происходит?
Возразить было нечего.
Да, наверное, сказала Кейт.
Она шагнула к паровозу, но остановилась и обернулась к дяде Герберту:
Мы ещё не закончили наш разговор.
Да, кивнул дядя Герберт. Ещё не закончили.
Глава 4. Что было дальше
Кейт подошла к паровозу и заметила кое-что ещё: из трубы на крыше струился белый пар и вился влажным туманом вокруг колёс.
Кейт вдруг занервничала.
Давай, сказал дядя Герберт. Вот оно. В кои-то веки реальная жизнь сделалась интересной. Она уделяет тебе внимание. Ты же этого и хотела?
Кейт не любила, когда ей пеняли, повторяя её же слова, поэтому ничего не сказала, а просто залезла в кабину. Металлические ступени казались особенно твёрдыми под босыми ногами. Кабину освещало сияние пламени. Кто-то развёл огонь в маленькой печке, где прежде была лишь холодная зола. На улице было прохладно, но от печки исходил такой жар, то Кейт мигом согрелась.
И ещё кое-что интересное: раньше тендер был пустым, а теперь там лежала гора угля. Том забрался в кабину следом за Кейт.
Круть, сказал он. Как в походе. Можно здесь заночевать.
Как в том лесном домике с печкой, сказала Кейт. Когда мы ездили кататься на горных лыжах и папа в первый же день поранил колено и всю неделю ходил в плохом настроении. Ты был совсем маленьким и, наверное, не помнишь.
Я помню. Том откинул сиденье и уселся. Я тогда потерял Лисика.
Плюшевый Лисик полное имя Лисик Джонс был любимой игрушкой Тома буквально с младенчества. Когда Лисик потерялся, Том плакал несколько дней и до сих пор не может без слёз читать «Изумительного мистера Лиса». Да, у мальчишек тоже есть чувства, просто они почему-то старательно их скрывают.
Кейт выглянула в окошко. Окна их дома были ярко освещены, и Кейт видела, как папа накрывает на стол в гостиной. Готовится к праздничному ужину в честь её дня рождения. Сейчас он казался таким далёким, словно их разделяла тысяча миль.
Жалко, что паровоз ненастоящий, тихо проговорила она. В смысле что он никуда не поедет. А так было бы приключение
Ага.
И тут один из больших рычагов с глухим лязгом сдвинулся вперёд.
Кейт нахмурилась.
Странно Это ты его сдвинул?
Нет, сказал Том.
Кейт высунулась в окно.
Дядя Герберт? Тут что-то сдвинулось.
Дядя Герберт вскинул голову.
Что значит «сдвинулось»?
Само по себе.
Он нахмурился.
Не может быть.
Но теперь всё в кабине задвигалось: закрутились какие-то медные колёса, поршни заходили вверх-вниз, ожили стрелки на датчиках. Защёлкали переключатели.
Дядя Герберт, честное слово! Здесь всё движется! Почти всё!
Кейт впервые увидела, как на лице её дяди отразилась растерянность.
Ясно. Думаю, вам лучше выбраться из кабины. Он произнёс это с теми же осторожными интонациями, с какими люди обычно обращаются к расшалившейся кошке, пытаясь её вразумить. И как можно скорее.
Кейт, сказал Том. Может, и вправду
Но что происходит? Это какая-то игра?
Не важно! сказал дядя Герберт. Просто спускайтесь!
Том пошёл к двери, но Кейт осталась на месте.
Можешь идти, сказала она. Я не обижусь. Но мне хочется посмотреть, что будет дальше.
Том надолго задумался.
Я тоже останусь, наконец сказал он, причём очень серьёзным, торжественным голосом.
Теперь пар буквально валил из трубы, и вся лужайка за домом затянулась белёсым туманом. Повернулась какая-то ручка, из головного прожектора вырвался луч яркого белого света, осветившего траву, и деревья, и стену соседнего дома. Откуда-то снизу донёсся резкий, довольный треск. Но не такой треск, когда что-то ломается. Скорее как будто освободилась какая-то штука, которую заклинило сто лет назад.
Это был тормоз! закричал дядя Герберт. Спускайтесь! Быстрее!
Пффф.
Паровоз издал глухой, хриплый звук, похожий на вздох древнего зверя, пробудившегося от очень долгого сна.
Погодите это взаправду или понарошку? крикнула Кейт.
Это волшебство! Дядин крик почти утонул в шипении пара. Вы же не думали, что богатство досталось мне тяжким трудом, да?
Кейт, конечно, ему не поверила. Потому что, в отличие от книг, в реальной жизни волшебства не бывает. Но других объяснений у неё не нашлось.
Пффф
Пффф
Пффф
Теперь треск, шипенье и звон доносились уже отовсюду. Паровоз все его 102,36 тонны покатился по рельсам так же плавно, как лодка проходит по тихому озеру. Сразу было понятно, что если такая тяжёлая штуковина сдвигается с места и набирает ход, её уже не остановишь.
Дядя Герберт побежал рядом, бормоча нет, нет, нет и пытаясь запрыгнуть на паровоз на ходу, как бывает в кино. Кейт почему-то совсем не было страшно. Наоборот, она себя чувствовала счастливой, как никогда. Словно в ней тоже что-то освободилось. Словно её собственный заклинивший тормоз наконец встал на место. Да, вот оно. Чего-то такого она и ждала.
Дядя Герберт на собственном опыте убедился, что запрыгнуть на движущийся паровоз гораздо труднее, чем кажется в фильмах.
Идите к нам, дядя Герберт! крикнула Кейт.
Не могу! Вылезайте!
Нет, дядя Герберт. Вы сами сказали: жизнь становится интересной.
Какой-то уж чересчур интересной! Дядя Герберт остановился и наклонился вперёд, упёршись руками в колени и пытаясь отдышаться. Вы ещё не готовы!
К чему не готовы?
Кейт чувствовала, что готова ко всему. Ветер развевал её волосы. Она даже не знала, умно сейчас поступает или, наоборот, очень глупо. Но это было не важно, потому что её сердце буквально рвалось от восторга.
Это в тысячу раз интереснее компьютерных игр!
Пффф.
Пффф.
Пффф, пффф
Пффф, пффф
Дядя Герберт вновь попытался догнать паровоз, но почти сразу остановился. Он был явно не в лучшей физической форме. И уже безнадёжно отстал.
Простите, ребята! крикнул он. Этого не должно было произойти! Вам предстоит очень ответственная работа! Вы уж постарайтесь выполнить её хорошо!
Паровоз набирал скорость, мчался по рельсам так плавно, словно по льду на коньках.
Не хватало лишь одного.
Как включить гудок? крикнула Кейт.
Там есть верёвка с ручкой! ещё успел крикнуть в ответ дядя Герберт, а затем они потеряли его из виду.
С потолка и вправду свисала верёвка с деревянной ручкой на конце. Кейт дёрнула за верёвку, и гудок пронзил ночь:
Его, наверное, слышала вся улица. Кейт показалось, что его должен слышать весь мир. Она снова дёрнула за верёвку. А потом, потому что она была вовсе не жадной, дала дёрнуть и Тому тоже.
Глава 5. Всё очень странно
Паровоз свернул вправо, следуя по рельсам, уходящим в лес за их домом. У Кейт отлегло от сердца: она всерьёз испугалась, что разогнавшийся паровоз проломит забор и снесёт дом соседей может быть, вместе с соседями. Но ничего страшного не случилось. Паровоз мчался в глубь леса.
Не верю! крикнула Кейт. Так не бывает!
В ответ Том заухал, как филин.
Да, действительно можно рехнуться!
Паровоз ломал ветки деревьев и разбрасывал в стороны целые стволы. Луч прожектора пробивал темноту, словно яростное дыхание дракона. Повсюду летали зелёные летние листья. Кейт понимала, что им попадёт. Ещё как попадёт. Их с Томом накажут на всю жизнь вперёд. Но оно того стоит!
Этот лес ребята знали как свои пять пальцев. Они оба жили здесь с самого рождения и излазили все окрестности вдоль и поперёк. В лесу за домом не осталось ни одного дерева или камня, на которые они не вскарабкивались и с которых не грохались по миллиону раз. Но они никогда не бывали в лесу поздно ночью, и уж тем более не приезжали сюда на большом паровозе, не поддающемся управлению. Кейт уже мысленно приготовилась к самому худшему: что они разобьются, если паровоз врежется во что-то большое и твёрдое, или перевернутся, когда рельсы закончатся. Это будет настоящая катастрофа. И всё же оно того стоит. Кейт поклялась себе, что никогда не забудет эту гонку сквозь ночной лес на её собственном настоящем паровозе.
Но они не разбились и не перевернулись. Паровоз мчался вперёд. Птицы испуганно взмывали ввысь. Ветки деревьев хлестали по окнам. Кейт с Томом истерически хохотали. Сколько продлится эта безумная гонка? Что ждёт их впереди?
Внезапно Том перестал смеяться.
Погоди, сказал он. А что будет, когда мы приедем к холму?
Хороший вопрос.
В старину, когда люди составляли карты и многие земли оставались ещё не исследованными, на тех участках, о которых никто ничего не знал, картографы рисовали драконов и морских чудовищ. Или просто писали: Hic sunt leones, что в переводе с латыни означает «Здесь обитают львы».