После он повел себя очень мило. Когда я спохватилась, что мне уже пора, чтобы успеть вернуться домой к одиннадцати, как было заведено в нашей семье, он проводил меня до машины и снова поцеловал. И пообещал позвонить, но не позвонил. А через три дня я увидела его в обнимку с Хлоей, и когда они поцеловались, я отвернулась раньше, чем он меня заметил, и в горле засаднило так, словно я наглоталась наждачной бумаги.
Позднее, узнав о беременности, я позвонила ему в Калифорнию. Джоди взяла его номер у его двоюродного брата, так как сам Дж. свой телефон мне не сказал, и когда я назвала себя, он сделал вид, что меня забыл. Только когда я намекнула, что произошло между нами, он вроде бы вспомнил наш вечер, но даже тогда мне казалось, что он не имеет ни малейшего понятия, о чем мы говорили или даже как я выглядела. Вдобавок он спросил, зачем я звоню, таким раздраженным тоном, что и без высокого балла за тест SAT[5] было совершенно ясно: я нисколько его не интересую. Хоть я и собиралась сообщить ему о беременности, я бросила трубку раньше, чем эти слова вырвались у меня, и больше мы с ним не разговаривали.
Кстати, мои родители об этом не знали. Я никому не сказала, кто отец, не объяснила, каким внимательным он казался поначалу и как потом забыл меня напрочь. От этих слов ничего не изменилось бы, да и я к тому времени уже знала, что отдам ребенка на усыновление.
Знаете, что еще я не сказала никому?
Что после этого телефонного разговора с Дж. почувствовала себя глупо, и если родители были разочарованы моим поступком и злились, то я сама злилась на себя еще сильнее, чем они.
* * *
Пока я с покрасневшими ушами и носом, из которого уже лило, сидела на скамье в передней части парома, я заметила краем глаза, как неподалеку что-то промелькнуло. Повернувшись, я увидела, что мимо трусит пес с оберткой от «сникерса» в зубах. Выглядел он точь-в-точь как Сэнди, моя любимица, оставшаяся дома, разве что размером чуть меньше.
Сэнди, помесь лабрадора и золотистого ретривера, виляла хвостом, казалось, безостановочно. У нее были нежные, выразительные глаза оттенка темной карамели, и если бы она играла в покер, то проигралась бы подчистую только потому, что совсем не умела блефовать. Я всегда могла в точности определить, что она чувствует. Когда я хвалила ее, ее ласковые глаза сияли счастьем; когда я расстраивалась, они были полны сочувствия. В нашей семье она жила уже девять лет, мы взяли ее, когда я училась в первом классе, и почти всю свою жизнь она спала на моей постели, в ногах. Но теперь она обычно устраивалась в гостиной, потому что у нее пошаливали тазобедренные суставы и лестница стала серьезным препятствием. Однако, несмотря на то что у нее поседела мордаха, глаза ничуть не изменились. Они смотрели все так же ласково, особенно когда я клала ее лохматую голову к себе на колени. Я задумалась, вспомнит ли она меня, когда я вернусь домой. Глупо, конечно. Не может быть, чтобы Сэнди меня забыла. Она же всегда любила меня.
Верно?
Верно?
От тоски по дому на глаза навернулись слезы, я отерла их ладонью, но тут новый всплеск гормонов вмешался, настаивая: КАК ЖЕ Я СОСКУЧИЛАСЬ ПО СЭНДИ! Не раздумывая, я вскочила с места. И увидела, как Копия-Сэнди подбежала к какому-то мужчине, который сидел у края палубы на складном садовом стуле, вытянув перед собой ноги. На нем была оливково-зеленая куртка, а рядом с ним я заметила фотоаппарат на треноге.
Я замерла. Как бы мне ни хотелось рассмотреть собаку и да, погладить ее, я не горела желанием ввязываться в натужный разговор с ее хозяином, особенно если он заметит, что я недавно плакала. Я уже собиралась отвернуться, когда мужчина что-то шепнул собаке. И я увидела, как она повернулась, подбежала к ближайшей мусорной урне, встала рядом с ней на задние лапы и аккуратно выбросила в урну обертку от «сникерса».
Удивленно заморгав, я подумала: ух ты! Вот здорово.
Пес вернулся к хозяину, улегся и уже собирался закрыть глаза, когда хозяин уронил на палубу пустой бумажный стаканчик. Немедленно вскочив, пес подхватил его, отнес в урну и вернулся. А когда через минуту упал еще один стаканчик, я не выдержала.
Что вы делаете?! воскликнула я.
Мужчина повернулся на стуле, и только тогда я поняла свою ошибку. Это был скорее подросток одним-двумя годами старше меня, с волосами оттенка шоколада и темными, весело поблескивающими глазами. Его куртка из оливковой парусины с затейливой отстрочкой выглядела неожиданно стильно, особенно в этом захолустье. Когда он вскинул бровь, у меня возникло тревожное чувство, будто он меня ждал. Я молчала, с удивлением думая, что тетя была права. Здесь в самом деле есть мои ровесники, или, по крайней мере, кто-то из них сейчас направляется в Окракоук. Население острова состоит не из одних только рыбаков, бывших монахинь и пожилых женщин, которые едят булочки и читают любовные романы.
Собака словно тоже оценивала меня. Она навострила уши и виляла хвостом, с силой ударяя им по ноге парня, но, в отличие от Сэнди, готовой сразу же обрушить шквал любви на каждого нового знакомого и наверняка подбежавшей бы ко мне, этот пес помедлил, снова подхватил бумажный стаканчик и повторил все тот же номер, выбросив его в мусор.
Тем временем его хозяин продолжал разглядывать меня. Даже пока он сидел, видно было, что он подтянутый, мускулистый и определенно симпатичный, но мое помешательство на мальчиках закончилось еще в тот момент, когда доктор Бобби размазала гель по моему животу, и я услышала сердцебиение. Я отвела взгляд, жалея, что не вернулась в машину сразу и вообще подала голос. Зрительный контакт давался мне с трудом всегда, кроме пижамных вечеринок, на которых мы с подругами играли в гляделки, и уж конечно, меньше всего в жизни мне нужен был еще один парень. Особенно в такой день, как тот, когда я не только раскисла, но и не накрасилась, и была одета в мешковатые джинсы, высокие «конверсы» и пуховик, придающий мне сходство с зефирным монстром.
Привет, наконец произнес он, врываясь в мои мысли. Я просто наслаждаюсь свежим воздухом.
Я не ответила. И продолжала упорно смотреть на воду, делая вид, будто не слышала его, и надеясь, что он не спросит, плакала ли я.
Ты как, ничего? Похоже, ты плакала.
Прекрасно, подумала я. Говорить меня с ним не тянуло, но и не хотелось, чтобы он счел меня плаксой и размазней.
У меня все отлично, заявила я. Просто глаза надуло ветром, пока я сидела на носу парома, и они заслезились.
Я сомневалась в том, что он мне поверил, но ему хватило деликатности не подать и виду.
Там красиво.
Только после захода солнца смотреть почти не на что.
Ты права, согласился он. За весь рейс так ничего и не случилось. Незачем даже браться за фотоаппарат. Кстати, я Брайс Трикетт.
Его голос звучал негромко и мелодично, хоть мне и не было до него никакого дела. Тем временем собака уставилась на меня и завиляла хвостом. И я вспомнила, зачем вообще заговорила с ним.
Ты учишь собаку выбрасывать мусор?
Пытаюсь, и он вдруг заулыбался, показывая ямочки на щеках. Но она еще молодая, работы предстоит много. Несколько минут назад она удрала, так что пришлось начинать сначала.
Завороженно глядя на эти ямочки, я ненадолго потеряла нить мысли.
Зачем?
Что «зачем»?
Зачем ты учишь свою собаку выбрасывать мусор?
Не люблю, когда мусор валяется где попало, и не хочу, чтобы его сдувало ветром в океан. Это вредно для окружающей среды.
Я о другом: почему ты просто не выбрасываешь его сам?
Потому что сижу.
Это мелко.
Порой и мелочи служат цели, верно?
Ха-ха, мысленно отозвалась я. Но я, в сущности, сама подставилась под дурацкий каламбур, и нехотя признала, что как таковой он довольно оригинален.
И потом, Дейзи не против, продолжал он. Она считает, что это игра. Хочешь познакомиться с ней?
Не дожидаясь ответа, он произнес «вольно», и Дейзи вскочила. Подбежав ко мне, она заюлила у моих ног, заскулила, облизывая мне пальцы. Она не только выглядела как Сэнди, но и на ощупь была точно такой же, и я, гладя ее, перенеслась обратно в простую и счастливую жизнь в Сиэтле, какой она была еще до того, как все пошло наперекосяк.
Но реальность вернулась так же быстро, как и пропала, и я осознала, что задерживаться рядом с этими двоими у меня нет никакого желания. В последний раз потрепав Дейзи по голове, я сунула руки в карманы и попыталась придумать какой-нибудь предлог, чтобы уйти. А Брайс заканчивать разговор не собирался.
Кажется, я прослушал твое имя.
А я его и не называла.
Верно, согласился он. Но я, пожалуй, смогу узнать его сам.
Думаешь, ты догадаешься, как меня зовут?
Обычно у меня отлично получается, заявил он. А еще я умею читать по руке.
Ты серьезно?
Хочешь, докажу?
И не успела я ответить, как он легким движением поднялся и шагнул ко мне. Он оказался чуть выше ростом, чем я ожидала, долговязым и тонким, как баскетболист. Но не центровой или форвард, как Зик Уоткинс, а, пожалуй, атакующий защитник.
Вблизи я разглядела ореховые крапинки в его карих глазах, потом вновь заметила легкий оттенок насмешки на его лице, который уже видела раньше. Он пристально всмотрелся в мое лицо, удовлетворился результатами и указал на мои руки, все еще засунутые в карманы.
Теперь можно взглянуть на твои руки? Просто подержи их вверх ладонями.
Холодно.
Это недолго.
Выглядело это странно, и чем дальше, тем страннее, ну и ладно. Я показала ему ладони, он наклонился над ними, сосредоточился. Протянул палец.
Не возражаешь? спросил он.
Валяй.
Он легонько провел пальцем по линиям на одной моей ладони, потом на другой. Жест показался мне неожиданно интимным, и я заволновалась.
Ты явно не из Окракоука, протянул он.
Ого! воскликнула я, стараясь не выдать свои чувства. Надо же! И то, что ты никогда прежде не встречал меня, здесь совершенно ни при чем.
Я имел в виду, что ты не из Северной Каролины. И вообще не с юга.
Заметил, наверное, что у меня нет южного акцента.
Как и у него, вдруг дошло до меня, и это было странно, ведь я думала, что на юге все говорят как Энди Гриффит. А Брайс тем временем продолжал водить по моей ладони еще несколько секунд, потом убрал палец.
Ладно, кажется, теперь я понял. Можешь спрятать руки обратно в карманы.
Так я и сделала. И стала ждать, но он молчал.
И?..
Что «и»?
Ты получил все ответы?
Не все. Но достаточно. И почти уверен, что знаю твое имя.
Нет, не знаешь.
Как скажешь.
Каким бы симпатичным он ни был, эта игра мне надоела, пора было уходить.
Я, наверное, пойду посижу в машине, сказала я. Холодает. Было приятно познакомиться, я повернулась, отошла на несколько шагов и услышала, как он прокашлялся.
Ты с Западного побережья, сказал он мне вслед. Но не из Калифорнии. Думаю из Вашингтона. Может, из Сиэтла?
Его слова заставили меня замереть, а когда я обернулась, то поняла, что скрыть потрясение мне не удалось.
Так я прав, да?
Как ты узнал?
Точно так же, как узнал, что тебе шестнадцать и ты второй год учишься в старших классах. Ты не единственный ребенок в семье, и у тебя есть пожалуй, старшая сестра? И твое имя начинается на «эм» но не Молли, не Мэри и не Мари, а длиннее и строже. Например Маргарет? Только ты, вероятно, называешь себя Мэгги или как-то так.
У меня от удивления слегка отвисла челюсть, я была слишком ошеломлена, чтобы хоть что-нибудь ответить.
В Окракоук ты приехала не насовсем, а лишь на несколько месяцев, правильно? Он покачал головой и снова сверкнул улыбкой. Ну все, хватит. Как я уже сказал, я Брайс и я рад знакомству с тобой, Мэгги.
Прошло несколько секунд, прежде чем я наконец сумела выговорить:
Ты узнал все это, просто посмотрев на мое лицо и ладони?
Нет, в основном услышал от Линды.
Я не сразу поняла, о ком речь.
От моей тети?
Пока я сидел в каюте, я поговорил с ней. Она немного рассказала о тебе, когда ты проходила мимо. Кстати, это я починил твой велосипед.
Уставившись на него, я смутно припомнила, что видела тетю и Гвен беседующими с кем-то.
Тогда к чему были все эти разговоры про мое лицо и ладони?
Ни к чему. Просто ради шутки.
Это было некрасиво.
Возможно. Но видела бы ты свое лицо. Ты такая симпатичная, когда понятия не имеешь, что сказать.
Я почти не сомневалась, что ослышалась. Симпатичная? Он только что назвал меня симпатичной? Пришлось снова напомнить себе, что это неважно ни в том, ни в другом случае.
Я вполне могла обойтись без этих твоих фокусов.
Ты права. Больше не буду.
И вообще, с какой стати моя тетя рассказала тебе обо мне?
И мысленно добавила: что еще она ему наговорила?
Она хотела узнать, не соглашусь ли я побыть твоим репетитором. Иногда я берусь за такую работу.
Да ты меня разыгрываешь.
Ты будешь моим репетитором?
Я пока ничего не обещал. Хотел сначала познакомиться с тобой.
Не нужен мне репетитор.
Значит, я ошибся.
Просто тетя слишком тревожится.
Понимаю.
Тогда почему кажется, что ты мне не веришь?
Понятия не имею. Я просто исхожу из того, что услышал от твоей тети. Но если репетитор тебе не нужен, меня это вполне устраивает, он по-прежнему улыбался, показывая ямочки. Ну и как тебе, пока нравится?
Что нравится?
Окракоук, пояснил он. Ты ведь здесь уже несколько недель, да?
Маленький он какой-то.
Это точно, он рассмеялся. Я тоже не сразу к этому привык.
Ты здесь не с рождения?
Нет. Как и ты, я чужанин.
Чужанин? Что это?
Любой, кто не отсюда родом.
Это ненастоящее слово.
Здесь оно в ходу, объяснил Брайс. Мой отец и мои братья тоже чужане. А мама нет. Она родилась и выросла здесь. Мы переехали всего несколько лет назад, он ткнул большим пальцем через плечо, в сторону пикапа старой модели с выцветшим красным кузовом и большими широкими шинами. Если хочешь посидеть, у меня в машине есть запасной стул. Сидеть на нем гораздо удобнее, чем на скамейке.
Я, наверное, пойду. Не хочу тебя беспокоить.
Ты меня нисколько не беспокоишь. Пока не появилась ты, поездка была довольно скучной.
Я не сумела определить, заигрывает он со мной или нет, и потому промолчала. По-видимому, мое молчание Брайс принял за знак согласия и продолжил:
Отлично. Сейчас схожу за стулом.
Не успела я опомниться, как складной стул уже стоял на палубе, обращенный к океану, а Брайс усаживался на свое место. Внезапно мне показалось, что меня загнали в угол, я подошла к предложенному мне стулу и настороженно села.
Брайс вытянул перед собой ноги.
Не то что на скамейке, ведь правда же?
Я все еще пыталась привыкнуть к тому, что он такой симпатичный, и к мысли, что моя тетя, бывшая монахиня, подстроила наше знакомство. А может, и нет. Меньше всего моим родителям хотелось, чтобы я так быстро познакомилась с каким-нибудь парнем, о чем они наверняка сообщили тете.
Да уж. Но все равно холодно.
Пока я говорила, Дейзи вальяжно подошла и улеглась между нами. Протянув руку, я слегка потрепала ее по голове.
Осторожнее, предостерег Брайс. Чем дольше гладишь ее, тем больше ей это нравится, так что остановиться она тебе не даст.
Ничего. Она напоминает мне мою собаку. В смысле, которая осталась дома.
Да?..
Правда, Сэнди старше и чуть крупнее. Я по ней скучаю. А сколько лет Дейзи?
В октябре исполнился год. А сейчас уже почти четырнадцать месяцев.
Для такой молодой собаки она прекрасно воспитана.
Еще бы. Я дрессирую ее со щенячьего возраста.
Учишь выбрасывать мусор?
И не только. Например, не удирать, он переключил внимание на собаку и заговорил другим, более увлеченным тоном: Но с ней еще работать и работать правда, умница?
Дейзи заскулила и завиляла хвостом.
Если ты не из Окракоука, сколько ты живешь здесь?