Он медленно выбрался из кресла, побрел в прихожую. Я услышал детский голос, всего пару фраз, и Тнота вернулся. Он бессильно опустился в кресло и уставился на пламя свечи, будто уже забыл, кто я и зачем пришел.
Настроение у меня упало ниже мышиного брюха. До чего докатился Тнота. И как угораздило-то? Я жил посреди жуткого дерьма, но мой приятель умудрился влезть еще глубже. Может, это оттого, что рядом с ним был хороший человек, и теперь его нет. А может, и совсем не оттого.
Я знаю, как Пустота забирает людей. Усталость не отпускает, давит, висит чугуном где-то за глазами, и хочется расслабиться, уснуть, умереть. Пусть мир суетится там, за опущенными веками, без тебя. Усталость подталкивает к отчаянным попыткам что-то изменить и тут же шепчет об их бесполезности. Потерянного не вернуть, а бутылка вроде бы помогает забыться на пару часов Но на самом деле она не помогает, а делает хуже.
Пустота пожирала Тноту, и проблема была не только в пьянстве. Он прижимал уцелевшей рукой кувшин с пивом к груди, будто ребенка, и, глядя на пламя свечи, беззвучно шевелил губами.
Я встал, подошел к древнему сундуку, открыл, покопался. Старые истертые инструменты, и все.
С гусями были проблемы? осведомился я.
Тнота покачал головой. Похоже, гуси его не интересовали. Он снова уставился в темноту.
Я закрыл сундук, перешел к платяному шкафу. В первом ящике лежали аккуратно сложенные посудные полотенца. Кто-то здесь создавал уют, гордился его честными чистыми мелочами. Нетронутый кусочек Гиральтова мира.
Давно ты слышал о Дантри и Малдоне? Получал вести от них?
С твоего последнего визита нет, ответил Тнота так, будто все это не было важным, будто их дела не стоили выеденного яйца.
В других ящиках обнаружились столовое серебро, старая бутыль со снадобьем от всех болезней сразу, тарелки и документы. Тнота молча, с полным безразличием смотрел, как я копаюсь в его вещах.
Пару месяцев назад приезжали люди из Цитадели, спрашивали о тебе.
Есть идеи, зачем?
Тнота пожал плечами. Вернее, попытался.
Наверное, как обычно.
Пусть Давандейн хоть кипятком обгадится, съязвил я. А ты сегодня неразговорчивый. Я думал, будешь рад меня видеть.
Ну да, подтвердил Тнота и приложил кувшин к губам.
Пиво потекло ему на бороду и грудь. Кожа покрылась бисеринками пота. Видал я его и пьяным вдупель, и расстроенным донельзя, но это Ладно, пусть здоровье ни к черту, но зачем так опускаться?
Я открыл стеклянную дверцу дедовских ходиков. Внизу, под маятником, лежала парочка старых одеял. И под ними что-то шевелилось.
Ага.
Попался, объявил я и откинул одеяла.
Вороний мор принес не только дождь. В мир за Мороком выпустили тьму, жуткую, увечащую все, чего она касалась. С неба падали сотни ворон с выжженными глазами, и потому мор прозвали Вороньим. На дальнем юге на целый год пропал оранжевый цвет. Обитатели Пайра почти месяц говорили задом наперед. А у нас объявилась порода плотоядных гусей с клыкастыми клювами, выжиравших целые деревни, пока фермеры их не перебили. Но из всех новых мерзостей, явившихся досаждать миру, самыми мерзкими были «сосуны».
Под одеялами обнаружилось нечто человекоподобное, длиной дюймов восемь, молочно-белое, нескладное, будто наспех вылепленное из глины. Тварюга уставилась на меня. Ее морда жутко напоминала лицо Тноты. Похоже, она находилась тут уже давно. Может, с месяц.
Потревоженный «сосун» попытался заползти под одеяло, раззявил пасть и пронзительно заверещал. Я аккуратно взял его за шею. Тварюги были хоть и мелкими, но кусачими.
Погляди-ка, что здесь.
Обнявший пиво Тнота безразлично смотрел на барахтающуюся мерзость.
Извини, будет больно, предупредил я.
Положил «сосуна» на пол, прижал сапогом и надавил на тварюгу всем весом. Хрустнуло расплющилась грудная клетка, размозжился крошечный череп. «Сосун» предсмертно завизжал. Я топнул изо всех сил раз, другой. Слетев с крюка на стене, об пол грохнулась сковородка.
Тнота еще пару секунд безучастно глядел на меня, а потом на него накатило. Вся жизнь, которую оттянул «сосун», волной хлынула назад. Тнота задергался в кресле.
«Сосуны» питались, главным образом, человеческой волей и силой, со временем принимали обличье жертвы, и чем дальше, тем было хуже. Они росли. Я слышал, что в одной тюрьме тварь превратилась в полное подобие человека, хотя обычно их находят и убивают задолго до того. «Сосуны», этот гнусный выкидыш драки Безымянных с Королями, сделались в княжествах настоящей чумой.
Тнота, словно вытащенный из воды, судорожно вдохнул. Согнулся пополам, будто от хорошего тычка в живот. Я спокойно ждал, пока бедняга придет в себя, изображал невозмутимость, но на самом деле очень злился. Я же верил Тноте, полагался на него. Он мог бы и сообразить. Учили же, что искать и чего бояться.
О мать моя, ох ети меня, Рихальт, у нас проблемы!
Наши проблемы вот эта дрянь на полу, заметил я.
Да не она!
Тнота быстро дышал, как если бы целый год задыхался и только сейчас понял, насколько ему не хватало воздуха. Он моргал, пытался сосредоточиться.
Гиральт! Его куда-то забрали. С юга явился жуткий ублюдок, искал тебя.
Меня?
Ну да. Он притащился с этой тварью и сказал, что, если я хоть пальцем ее трону, мне принесут глаза Гиральта.
Тнота умолк, тряхнул головой, шлепнул себя ладонью по виску, словно хотел выбить из памяти боль.
Рихальт, тебе надо сматываться. Тот мальчишка приходит каждый день проверять, не здесь ли ты.
Колесики в моем мозгу повернулись и щелкнули.
А ты должен был задержать меня до их прихода?
Тнота промолчал, но я прочел в его глазах и страх за любимого, и отвращение к себе за предательство друга. Хотя Тноту винить не имело смысла. «Сосун» вытянул из него всю волю к сопротивлению. Я растер подошвой последние ошметки гнусной твари.
Прости.
Сколько у меня времени?
Зависит от того, хочешь ты бежать или драться.
Мне хватило пары секунд, чтобы решить.
У тебя есть порох? Пули?
В том же сундуке, где и раньше.
Я принялся разминать пальцы. Они громко захрустели в повисшей тишине.
Скажи им привести Гиральта. Я буду в «Саве».
Глава 5
Меня всегда тянуло к барам. Я их хорошо изучил и понимал, чего там можно ожидать. Многие бары устроены одинаково, и люди в них, в общем-то, одинаковые. Входы и выходы тоже. Я прекрасно знал «Однодверного Сава». Свет в нем был слишком ярким, пиво скверным, и завсегдатаи дружно сваливали около девяти. Ну и хорошо, чем меньше будут путаться под ногами, тем лучше. А лучше всего то, что встреча состоится на почти родной территории.
Бар пустовал. Только слева за стойкой нервный человечек полировал медные краники. Я окинул взглядом балкон, шедший по всему периметру. Кажется, чисто. Рот я прикрыл платком, каким обычно защищался от пыли Морока, а на носу моем красовались толстые очки «талантов» с мануфактуры, чтобы янтарный огонь в глазах не слишком пугал окружающих.
Снаружи сегодня холодно, пожаловался я. Мне бы виски.
Мой голос прозвучал грубо и хрипло будто заскрежетал под ногой песок. Бармен судорожно сглотнул.
Э-э, да, согревает как ничто другое, подтвердил он.
У него дрожали руки. Это был Сав, чье имя носило заведение, и он жил здесь от самого основания городка. Сав знал, кто я. Обычно вечерами в его заведении сидела, по меньшей мере, дюжина копающих в Мороке добытчиков, пугающих друг дружку баснями про дульчеров и вьюнцов. Ясное дело, мальчишка-посыльный не держал рот на замке, и новость разлетелась как вонь по ветру. К Саву пришла беда. Отпускные солдатики разбрелись по койкам, копатели залегли глубже серебра, которое пытались отыскать. Не хотели касаться чужой беды. Понятно, на меня охотился крутой тип. Опасный.
Сав налил порцию виски, глянул мне в лицо и налил еще две. Я сунул грязный стакан под платок, вдохнул. Увы. С тех пор, как Морок перекроил меня, пойло уже не действовало прежним образом. Я прочувствовал запах и оставил демона в покое не стал пить.
В бар зашел рыжий тип, на ходу стряхивающий пыль с длинного плаща. Тип помахал бармену, посмотрел на меня. Я не понравился ему, и он поспешил усесться за стол. М-да, такие, как я, торговле не способствуют.
Давненько вас не видел, заметил Сав, державший бутыль наготове. Будете копать?
Я поставил на стойку непочатый стакан. Пить все равно не стоило, а Сав болтал лишь для успокоения нервов. Он искренне жалел о том, что я заявился именно в его бар.
Вряд ли буду.
Стакан стоял между нами. В другой бармен налил себе, выпил одним глотком и налил снова, стыдливо косясь на меня. Не то чтобы мы были хорошо знакомы, но за прошедшие годы Сав не раз и не два выдавал мне пойло. Да меня и вообще не сложно узнать. Я заметно крупнее большинства здешних исхудалых головорезов.
А чего вы вернулись? Дела? запинаясь, спросил Сав и посмотрел на мои загрубелые, медного цвета руки.
Я ищу человека по имени Гиральт. Он держит магазинчик тут, через улицу.
Гиральта знаю, бармен криво улыбнулся. Но не знаю, куда он подевался.
Лучше бы ему появиться, и поскорее.
Я стянул платок, затем снял очки. Пусть рассмотрит мою кожу цвета меди, черные прожилки отравы под ней, янтарные глаза.
Сав выпялился на меня и, вздрогнув, отпрянул.
Ох вот дерьмо-то бери бутылку и убирайся! Мне не нужны проблемы! Почему здесь? Выбери другое место!
Как убедительно! А руки шарят под стойкой.
Да, у рыжего могло бы и получиться, если бы бармен не глянул мимо меня.
Хотя я бы все равно ощутил движение за спиной и точно так же отшатнулся. Дубинка пролетела мимо моей головы, врезалась в стойку и проломила ее. Когда-то я полагал, будто убийц лучше брать живыми и допрашивать перед тем, как отправить в ад. Давненько это было!
Повернулся я уже с ножом в руке, вогнал лезвие в живот рыжему и оттолкнул его. Убийца понял, что все кончено, до того, как вломился в стену. Он схватился за распоротую утробу, словно надеялся, запихав кишки обратно, прожить еще несколько часов.
Духи святые! прошипел Сав и сунул руку под стойку, к пистолету, с которым прежде возился, стараясь незаметно взвести курок.
Я швырнул нож с разворота. Лезвие врубилось точно под кадык. Сав дернулся и осел на пол.
Что ж, настало время пресловутому аду разверзаться, а мне искать укрытие.
Я кинулся к барной стойке и нырнул за нее. Распахнулась дверь, в зал шагнул человек с мушкетом и подожженным фитилем. Сквозняк бросил дым от фитиля в лицо вошедшему, он замешкался, и я выдернул из-за пояса пистолет. Силуэт в дверях отличная мишень. Пистолет рявкнул, и незадачливый убийца вылетел на улицу с дымящейся дырой в груди. Я пригнулся и, чисто рефлекторно, прихватил со стойки бутылку виски. У меня еще один заряженный пистолет и бутылка с изрядной дозой пойла. Жизнь продолжается!
Окна, выходящие на улицу, разбились вдребезги от тяжелых арбалетных стрел, зеркала за стойкой осы´пались дождем сверкающих осколков. Бухнули и плюнули свинцом три мушкета. Полетели стеклянные брызги, фос-реклама «Лучшее жаркое» зашипела, исторгла радужные разряды. Конечно, я догадывался, что охотящийся на меня придет не один но он, похоже, собрал целую роту! Мне до боли захотелось отхлебнуть виски. Я посмотрел на бутыль, скривился и отшвырнул ее. Та покатилась, расплескивая содержимое.
Ладно, поиграем. Подарков у меня на целый батальон.
Я искоса глянул на труп Сава. Бедолага. Я выбрал его заведение только потому, что здесь была всего одна дверь как и заявлялось в названии. Под стойкой оказались выключатели, к счастью подписанные. Я выключил весь свет, кроме ламп у двери. Добро пожаловать. Вас ждут.
Галхэрроу! рявкнули снаружи.
Густой южный акцент, голос сильный, спокойный. Двое уже отдали концы, а главарю хоть бы хны. Я не ответил, но спешно перезарядил пистолет, взял еще и пистолет Сава прицепил на бандольер. Проверил, легко ли выходит из ножен клинок. Недавно смазанный, он отлично скользил.
Ждем-с.
Галхэрроу, я знаю, ты там! крикнул южанин. В курсе, что тебя окружили, а?
Я молча выдернул нож из глотки бармена, выудил из кармана цигарку. Надо наслаждаться жизнью. А то ведь можно и не успеть.
Ты напрасно все усложняешь! заявил голос. Давай поговорим!
На Границе встречаются всякие акценты и говоры. Граница пристанище эмигрантов, чужаков, либо достаточно храбрых, либо совсем невезучих. Но этот акцент ни с чем не спутаешь. Пайр, остров далеко на юге, где поселилась Леди волн и где всегда стоит лето.
Минуту назад ты не слишком хотел разговаривать! крикнул я.
Затянулся, и кончик цигарки засветился алым. Эх, дешевая дрянь.
Тут пара трупов в доказательство тому, добавил я. И судя по звукам, скоро их станет еще больше.
Пора двигаться. Темень хоть глаз выколи, свет только у дверей. Я пригнулся и засеменил к лестнице, ведущей на галерею. Так чудесно красться во тьме, когда в тебе триста фунтов веса. Как бы чего не обвалить. А то все уже перезарядили и прицелились. Того и гляди кто-нибудь выпалит наугад, на звук.
Энтузиасты-любители, сами лезут под пули, усмехнулся южанин. Первый ничего сложнее дубины и не видал. В здешних краях трудно отыскать профессионалов.
Мне кажется, для разговора выбирают способ попроще! проорал я.
Отлично, слово за слово, может, и подползем куда надо. Вон там, на галерее, окно как раз в нужную сторону.
Добиться разговора с тобой хлопотное дельце, заметил южанин.
Он стоял позади остального сброда разумный, дальновидный командир. Длинные черные волосы, длинный черный кафтан. Тощий щеголь. И держит за шиворот Тноту.
Но, видишь ли, твой фраканец у меня, а с ним и лавочник. Если ты не хочешь получить их языки, отдельно от них самих, давай поговорим.
Связанный Гиральт безнадзорно валялся у стены. Похоже, его всерьез отметелили. Тноте тоже досталось, но поменьше. Надо думать, он не сопротивлялся, когда его волокли наружу. Лишь пара ссадин на лице, да распухла нижняя губа. Переживет. Первый признак недоучек, подрядившихся на дело с кровью, бить беспомощных. Недоучки знают: будет замес, и, пытаясь доказать себе, что у них получится, они распаляются на чем попроще. Долговязая южная сволочь позволила своим ублюдкам оторваться.
Ты в ловушке, выйдя из дощатой стены, предупредила Ненн.
Она перебросила монету из руки в руку. Я моргнул, покачал головой.
Тебя не должно здесь быть!
Я никогда не любила правила.
Ненн уронила монету, пожала плечами и выразительно посмотрела на меня. Конечно, она была права, но я не зря выбрал бар Сава. Вряд ли кто-то захочет штурмовать единственную дверь, зная, кто за ней.
Вся банда собралась на улице. Нервная компания. Стрелки`, как и следовало ожидать, солдаты со станций, грязные и потрепанные. Арбалетчики похожи на копателей или наемников, охраняющих копателей по пути в Морок и обратно. Разбойная пьянь. Не думаю, что черноволосый много заплатил им. Они ухватились за обещание легкого заработка, а теперь увидели трупы и распсиховались.
Мне нравятся психующие враги.
Ненн надоело раздавать добрые советы, и она благополучно исчезла. Но откуда ей здесь взяться? Призраки такая же часть Морока, как песок и скалы. И покидать Морок они не могут. Или я настолько пропитался им, что стал его частью? Или у меня галлюцинации от перенапряжения и отсутствия выпивки?
Одиннадцать, если не считать южанина. Три мушкета, четыре арбалета, у остальных мечи, кирки и молоты. Никаких доспехов. Видимо, южанин собирал команду впопыхах. Значит, он тут один-одинешенек.
Двенадцать против одного.
Дрянной расклад.
Как правило, я не дерусь, когда у противника явный перевес, не ввязываюсь в безнадежные драки. Ясное дело, нападать одному на дюжину чистое самоубийство. Но на моей стороне Морок вернее, его часть внутри меня. И еще кое-что.