Я Ходжа - Журавлева Наталья


Игорь Ахмедов

Я Ходжа

Вступление, которое можно и пропустить


Лет десять назад в моей голове появился замысел снять фильм о Ходже Насреддине. Появилась идея, как это сделать, оригинальный сюжет. И все эти годы она крутилась в голове, словно пазлы или разноцветные кусочки мозаики, которые постепенно выстраивались в правильную картину.

Скажу так: видимо, из-за того что я медленно соображаю, на это ушло примерно шесть-семь лет. А последние три года я записывал, переписывал и прорабатывал разные версии и варианты. Пока, наконец, не выстроилась довольно стройная версия будущего фильма. Фильма, который я хотел посвятить Леониду Соловьёву, написавшему в своё время потрясающую книгу-дилогию «Возмутитель спокойствия» и «Очарованный принц» об этом же персонаже.

Должен вам сказать (приоткрыв завесу профессиональной тайны), что сценарий, написанный для кино,  это не литература, а технический документ. Он нужен для тех, кто создаёт фильм, для оператора, реквизитора, художника, актёров и многих других людей, занятых в дорогом и сложном кинопроизводстве.

В сценарии нет размышлений ни автора, ни героев, нет литературных описаний, передающих настроение автора и общую ситуацию, нет и многого другого, что обычно бывает в литературе. Сценарий всегда ограничен своим форматом, и только талант режиссёра может наполнить его жизнью. А это, сами понимаете, большая редкость. Потому что не всё упирается в голый сюжет и в умение складно пересказать историю. Есть кое-что ещё, но это уже магия, которая не всем доступна.

Увидев, что дело с фильмом затягивается, я решил реализовать свой замысел через книгу и, добавив то, чего нельзя было добавлять в сценарий, написал её. Всё-таки у книги больше шансов достучаться до зрителя, подумал я. Кино, оно что? Оно показывает зрителю версию всего лишь одного человека, режиссёра, как бы уникален и талантлив он ни был, а книга дарит возможность каждому читателю увидеть свой собственный фильм, самому стать режиссёром того, что он увидит за буквами и словами в своём воображении.

И последнее: по профессии я не писатель, а режиссёр, так что не судите строго.


Автор

Пролог


Друг мой! Если ты слышал истории о Ходже Насреддине, то наверняка знаешь, что, по некоторым официальным данным, родился он в семье почтенного имама в турецкой деревне Хорто близ города Эскишехир в 605 году хиджры, а закончил свою жизнь в древнем городе Ходженте в 386 году хиджры. То есть умер Ходжа за двести лет до своего рождения, и это не оспаривается!

Он был заживо сожжён слугами местного эмира и похоронен на южном кладбище, в могиле без имени и опознавательных знаков. Хотя некоторые караванщики говорят, что истина многолика, и утверждают, что на самом деле родился он не в Турции, а в Персии, в небольшом поселении Хаджиабад, и годом ранее его повесил шах Исфахана. Это тоже было бы правдой, если бы два года спустя его при всём народе не утопил бы падишах Кокандский  тому есть много свидетелей, а ты знаешь, люди врать не будут. Утопил как раз в тот день, когда гонец принес людям горестную весть, что Халиф Багдадский лично отрубил Ходже Насреддину голову.

Много могил у Ходжи Насреддина, и много городов на Востоке гордятся тем, что именно у них родился и погиб Ходжа Насреддин. Но мы расскажем тебе настоящую правду. Это не будет обычным рассказом о его похождениях и анекдотами из жизни великого шутника. Мы расскажем тебе о его смерти и возрождении. Расскажем, как всё было на самом деле.

А правда такова, что Ходжа Насреддин по дороге в Мекку заехал в один небольшой древний Город, чтобы сменить ослику подкову. В этом Городе он всерьез разозлил местного эмира. Такие уж они по природе своей, восточные эмиры, на всё постоянно обижаются. Вы спросите, много ли можно успеть, меняя подкову? Да и нужно ли было её менять? Кто-то может сказать:

 Подумаешь, велика важность, подкова!  и будет совершенно прав, если только за дело не берётся сам Ходжа Насреддин.

Всего за несколько часов Насреддин умудрился устроить переполох в Городе. За один день он превратился из нищего в знатного вельможу, из мужчины в женщину, а из женщины в святого, покровителя этого Города. При этом заодно он умудрился спасти от смерти молодого влюблённого юношу-стражника, наказать жадного Ростовщика, разоблачить хитроумного придворного Поэта и украсть из гарема Эмира самую красивую девушку.

Эмир обиделся, и обиделся по-настоящему. Так сильно обиделся, что послал за Ходжой своего «цепного Пса», своего Палача. О его жестокости ходили легенды, матери пугали им своих детей, а суровые воины при его виде замолкали, и казалось, что становились меньше ростом.

Пёс взял несколько лучших воинов эмира и пустился за Ходжой в погоню. Сжигая и убивая на своём пути всех, кто давал приют беглецу, он всё-таки настиг Насреддина и, пленив, повёз его обратно, на суд и расправу к эмиру. Но, проходящих через пустыню, их внезапно, как оно и бывает, настиг Смерч, ужасная песчаная буря. О том, что случилось потом, ты и узнаешь из этой истории.

Часть первая



«Как бы далеко ни ушёл человек от своего дома, в конце пути дом настигнет его».

(Сулейман ибн Салих, XV век)

ЭКСПОЗИЦИЯ

Пустыня. Раскалённый песок. По барханам тяжело шагает Старик с осликом на верёвке. На спине ослика  небольшая вязанка корявой древесины, собранной на дрова.

Старик доволен: найти в пустыне что-либо деревянное практически невозможно, только жёсткие шары перекати-поля из колючих ветвей. Но сегодня особенный день, сегодня праздник  вчера над пустыней пронесся Смерч, который принес с собой Западный ветер.

Злое солнце в зените изредка перекрывает кружащая в вышине птица. Старик останавливается и, погрозив стервятнику кулаком, отвязывает бурдюк с водой, поит с ладони своего ослика. Остатки воды он хочет допить сам, но солнечный зайчик на лице отвлекает его внимание  на склоне очередного бархана что-то ярко блестит. Старик, оставив ослика, шагает на блеск.

Из песка торчит часть спины и голова человека. На спине чёрный пластинчатый бахтерец, украшенный узорами; на шее  сверкающий золотом и драгоценными камнями ошейник. Именно они, эти камни, и приласкали глаза старика колючим солнечным лучиком.

Старик опускается на колени и, прислонив голову к спине человека, затаив дыхание, слушает. Он вроде бы слышит неровное, едва уловимое дыхание. Или ему показалось? Непонятно

 Нет, конечно же, человек мёртв, у него нет ни пульса, ни дыхания. Всё это только кажется из-за проклятого пустынного ветра, который играет со мной и обманывает меня своими звуками. Разве может живое существо выжить после такого Смерча? У пустыни свои законы, да и время тут течет по-особенному, всего несколько дней  и от мёртвого тела остаются лишь кости. Сколько их уже встречал, бродя по пустыне, Старик! Пустыня только кажется безжизненной. На самом деле она так и кишит всякими её обитателями.

Вот и сейчас Старик видит, как по раскалённому песку к ним спешит муравей. Старик снова приложил ухо и прислушался  ну вот, опять! Ему показалось, что тело вздрогнуло. А может, это он сам дрогнул? Последнее время сердце его стучит неровно, с перебоями, особенно во сне, когда ему кажется, что он прыгает с высокой скалы. Тогда Старик просыпается и долго сидит, пытаясь глубоким дыханием восстановить рваный ритм и память, которая прыгает по времени, не соблюдая никакой хронологии. В любом случае, раз уж он нашёл это тело, его нужно похоронить  иначе как-то не по-человечески

Да и потом, если хорошенько подумать, возможно, кто-то из людей узнает покойного и, возможно, успокоится о пропавшем сыне, муже  или о своём умершем враге? Нет, он никак не может оставить его здесь. На склоне лет Старик давно уже понял, что Небо наблюдает за людьми. Ничто не остается незамеченным.

 Вот же досада,  размышляет он, пока его руки отбрасывают непослушный песок.  Зачем я пошел на этот блеск? У меня же были совсем другие дела.

Старик вздыхает, вытирает рукавом пот. Как всегда, его подвело обычное человеческое любопытство. Ничто не изменилось с детских лет: как был ребенком, так и остался!

 Но теперь уже поздно что-либо менять, таким я и умру,  думает Старик и продолжает обеими руками отбрасывать раскалённый песок, откапывать безвестного странника

Наконец ему удается перевернуть бесчувственное тело на спину. Лицо человека замотано чёрным платком, и когда старик снимает его, он видит, что под платком спрятана выкованная из тончайшего золота безликая маска.

Старик в ужасе смотрит на металлическое лицо с зияющими провалами глаз, его начинает трясти от страха:

 Маска Я тебя знаю!

ЗА НЕДЕЛЮ ДО СОБЫТИЙ

В ночном небе круглая яркая луна. По ровной, испещрённой трещинами, словно треснувшая зеркальная гладь, пустыне скачут семеро всадников. Впереди главный, Вожак.

На его лице  золотая маска, на шлеме  султан из пышных перьев, а на шее  сверкающий драгоценными камнями ошейник.

Вскоре гладь заканчивается, начинаются пески и текучие барханы. Всадники придерживают своих коней, переходят на шаг. Лошадям песок непривычен. У них нет таких разлапистых конечностей, какими обладают верблюды. Копыта их проваливаются и утопают в песке. И чтобы вырвать ногу из текучего, ненадёжного песка, лошадям приходится каждый раз делать очередное усилие.

Поднявшись на очередной бархан, Вожак останавливается и поднимает руку. Остальные, подчиняясь безмолвному приказу, натягивают поводья и тоже останавливаются. Их кони устало фыркают, пытаясь устоять на утекающем песке. Они переступают своими копытами. Вожак смотрит на горящие впереди огоньки небольшого поселения. К нему подъезжает один из всадников, самый молодой из воинов, Джавад:

 Господин, думаете, он здесь?

 Не расслабляться!

Получив удар плетью, конь Вожака срывается с места и скачет в сторону огней. Остальные, вытаскивая сабли и подгоняя коней глухими гортанными выкриками, скачут вдогонку.


***

Старик неторопливо размышляет, говорит сам с собой и с телом, лежащим перед ним:

 Наверное, лучше закопать тебя, всё равно ты умер. Стоит ли тратить мои и без того не бесконечные силы и возиться с трупом того, чьей смерти ждёт столько людей. Небо меня поймёт и будет свидетелем. Пожалуй, так я и поступлю. Пусть люди не поверят мне и будут смеяться, но я даже не стану брать эти драгоценности. Пусть их заберёт песок и сама Пустыня, это её добыча и её жертва

Неожиданно из-под маски раздается какой-то звук. Что это  игра ветра, задувающего в щели золотых провалов глазниц на маске, или Старик прислушивается и слышит тихий стон.

 Ах, ты ж Да ты живой?  в изумлении восклицает Старик и, отбросив сомнения, начинает копать. Он копает всё быстрее и быстрее.

Песок под верхним слоем не так горяч, как сверху, рукам старика уже не так больно. Вот он уже почти освободил тело от песка и тащит на себя  но что-то мешает. Ещё одно усилие, и становится видно, что к руке человека в маске волосяным арканом привязана ещё чья-то рука. И на этой руке  драгоценный перстень с большим, темно-кровавым камнем. Старик в изнеможении опускается на песок, вытирает пот, поднимает лицо к небу:

 Аллах милосердный! Надеюсь, тут не все сорок разбойников?!


***

Раннее утро, рассвет. Солнце ещё не взошло, но вот-вот покажется на горизонте. Перед нами небольшое разрушенное поселение дворов на пять. Некоторые хижины ещё горят. Дым, крики животных, запертых в подожжённом хлеву. Всадники, которых мы видели в пустыне, вытаскивают жителей из домов, волокут к колодцу. На площадке, в центре поселения, у колодца, сидят напуганные местные жители, человек десять  старики и женщины. Вожак спрыгивает с коня, наклоняется к избитому, связанному старику.

 Ты старший? Где Ходжа?

 Я ходжа. Что тебе нужно?

 Ты знаешь, о ком я. Мне нужен Насреддин.

 Я ничего тебе не скажу. Не знаю.

 Тогда все умрут. Выбирай. Ты умрешь последним.

Вожака окликает один из воинов:

 Господин

 Что тебе, Ибрагим?

 Мы обыскали всю деревню, только взрослые. Детей нет.

Вожак смотрит на Старика. Старик улыбается.

По знаку Вожака один из воинов, самый молодой и нетерпеливый, Джавад, достает саблю, закалывает старика.

Старик так и умирает с улыбкой, и это злит Вожака. Он с удовольствием бы стер эту улыбку, срезал бы её вместе с лицом, но время не ждёт, нужно ехать дальше. В толпе вой, плачут женщины. Молодой воин вытирает саблю:

 Дети, наверное, сбежали. Думаю, надо их найти.

Вожак поворачивает голову, его маска безо всяких эмоций. Он смотрит на молодого воина.

 Самый умный, Джавад? Снимай шлем.

Молодой воин смотрит, не понимая. Вожак снимает свой шлем с султаном, остаётся только в маске, протягивает его молодому воину.

 Будешь главным. Говори, что делать.

Молодой воин не смеет перечить. Видно, что он боится своего командира. Он отдает Вожаку свой шлем, обмотанный чалмой, надевает шлем вожака. В его голосе неуверенность:

 Видимо, они ушли по той дороге, другого пути нет. Догоним их?

Вожак легко запрыгивает на коня. Показывает плетью на связанных жителей.

 А с этими что?

 Ну Зачем нам свидетели?

Остальные воины смотрят на Вожака. Связанные старики и женщины, затаив дыхание, ждут его ответа. Вожак поворачивается к воинам:

 Джавад теперь ваш командир,  его безликая маска упирается взглядом в лицо побледневшего Джавада.  Давай, приказывай!

Молодой воин, пробежавшись взглядом по лицам товарищей, робко улыбается, потом делает серьёзное лицо и говорит уже увереннее, в его голосе проявляются «железные» нотки. Перекрывая визг и крики сгорающих в хлеву животных, он кричит воинам:

 Ну? Чего встали! Убейте их!..

По команде нового командира воины достают сабли, идут к связанной толпе. Всадник в маске остается сидеть на коне. Его конь стоит, как вкопанный. Солнце, наконец, показалось из-за горизонта. Сквозь клубы чёрного дыма всадник смотрит на открывшиеся его взору горы. Их белоснежные вершины окрашены алым рассветом.

В толпе связанных пленников слышен плач, звучат глухие проклятия, в клубах скрывшего всё чёрного дыма слышны чмокающие удары сабель, хрипы и стоны умирающих


***

Древний восточный Город.

Мы видим большую площадь перед дворцом Эмира. Обычно она заставлена переносными лотками и повозками, с которых местные и приезжие торговцы продают свои товары. Так уж повелось на Востоке, что любое открытое пространство, не занятое постройками, моментально превращается в стихийный рынок. А по прошествии многих лет, когда люди привыкают к этому, у них даже мысли не возникает, что архитектором, создавшим это место, задумывалось нечто другое.

Но сегодня центр площади пустой, никого нет. Все временные прилавки, телеги и переносные шатры убрали по приказу начальника стражи Эмира ради ежегодного праздника, посвящённого дню урожая. И это тоже традиция, к которой за многие годы привыкли горожане. Только по краям площади, прижимаясь к стенам лавок и домов, стоят жители города. Они пришли по приказу глашатая, который передал волю Эмира.

Несмотря на приказ быть довольными и улыбчивыми, люди недовольны, они удивлённо переглядываются, но рядом широким оцеплением стоят свирепые стражники. Все пришедшие горожане понимают, что возмущаться действиями властей себе дороже. Пожилой стражник смотрит на кислую мину какого-то бродяжки:

 Кто тут недоволен? Ты? Или ты?! Сказали вам  праздник, значит, праздник! Веселитесь, ничтожества, пока голова на шее!

Ему вторит другой стражник, с алебардой:

 А кто недоволен, для тех у нашего Эмира есть особое место  зиндан! Там как раз вчера, после казни бунтовщиков, места освободились!

Дальше