В машину поступил звонок, я принял, с экрана на меня смотрела Мара, мой секретарь, умная и очень красивая девочка, это такая редкость чтобы эти два свойства слились в одном человеке.
Мистер Идри-Ток, кивнула она.
Да, Мара.
Как всё прошло?
Как всегда, Мара, как всегда, улыбнулся я.
Прекрасно, сэр, ваш профессионализм, так же как всегда, на высоте.
Спасибо.
Николай Исаевич попросил меня подготовить доклад по делу мисс Стэмковой, он хотел бы его представить на следующей неделе его высокопреосвященству Царю Рому. Не могли бы вы мне подсказать, где ваш оформленный процесс расследования, мне его не хватает до полной картины?
Конечно, мисс Гвоздь, он у меня с собой, на накопителе, захватил на всякий случай с собой сегодня, думал пригодится по делу Савина. Я вам передам его, как только прибуду в управу.
Спасибо, а Вы, когда будете?
Я заеду в отдел на Пряничной, сдам дело Савина, после заеду домой и потом в управу, я улыбнулся ещё раз и нажал отбой.
Уже совсем к ночи мы остановились у кружевных кованых и массивных ворот въезда в мэрию. К моему окну наклонился человек, я не разглядел его в сумерках, поэтому немного приблизился.
Добрый вечер, господин Идри-ток, сказал незнакомец. После представился сам как Александр. После стал расспрашивать по делу Стэмковой и напрашиваться на встречу с Циллионой, я сначала хотел прогнать его, подумал, это какой-то безумец, но после слов о деле Стэмковой я немного напрягся.
Так, дальше, хрипло сказал мэр.
А дальше он медленно поднял отрезанную голову, голову голос Идри-Тока дрожал, порой слышалось поскуливание, он жадно глотал бурбон. Голову моей Циллионы, сэр, он её убил и отрезал ей голову, и тут, не выдержав, он сорвался в рёв, закрыв лицо руками.
Ну, ну, спокойно прогудел мэр. Поплачьте, помощник, поплачьте, вам может это помочь. Анна!
Да, господин, что-то нужно? осведомилась появившаяся в дверях кабинета гувернантка.
Да, мадам, постелите нашему другу постель, он сегодня остаётся здесь, и ещё, мадам, пригласите в мой кабинет Мару.
Хорошо Николай Исаевич, ещё что-то нужно?
Пожалуй, я ещё бы выпил бурбона и выкурил сигару, задумчиво проговорил мэр, уткнувшись взглядом в стену.
Ступайте, господин, я всё принесу.
Идри-Ток, затихнув, так и уснул в кресле.
Глава 2
Ну всё, дело сделано, и я надеюсь, что-то, что я сделал, даст нам шанс, иначе моя жизнь, да и не только, лишь пыль. Я бросил окурок под ноги подошедшей ко мне вызывающе одетой девушке.
Александр, улыбнувшись, сказала она прекрасным женским голоском.
Я молча оглядел её и, развернувшись, вошёл в широкий подъезд одного из многочисленных небоскрёбов. За нами закрылись металлические двери, и кабина гравимагнитного лифта беззвучно и очень плавно поплыла вверх.
Молчалив, сказала девушка. Ну и хорошо, болтать не нужно много.
С этими словами она сняла с огненно-рыжих волос капюшон, встряхнулась, как собака, от мелких капелек и, сняв полупрозрачные очки, глянула на меня ядовито-зелёными глазами. Я еле смог удержать себя, чтобы не дёрнуться, и девушка, как ни странно, заметила моё смущение. Как оказалось, очки очень даже хорошо скрывали эти светящиеся глаза.
Глаза? Да, понимаю, меня саму они пугают, но, к сожалению, ничего сделать не могу с этим, это не имплантаты, это настоящие глаза человека, родившегося в угрюмом устье Загорья.
Ты из Загорья, наконец прервал я своё молчание.
Да, знаешь это место?
Бывал там несколько раз, вот и всё, непринуждённо сказал я, при этом испытывая искреннюю жалось к родившейся там девушке. Шесть аккумуляторных заводов сливали свои отходы на полигоне Загорья. Тогда, совсем давно, это была экологическая катастрофа, до того, как учёные придумали новый способ создания компактных аккумуляторных устройств, взамен литий-ионных, после этого это уже не была катастрофа, это было вымирание. Но нашлись некие люди, которые на базе сверхъядовитой окружающей среды создали верование, вознесли в культ источающие радиационные земляные фонтаны. И стали покланяться им, веря, что это Суфирим, придуманный главарями епархии бог, даёт жизнь, превращая землю в тёмно-зелёную жидкость. Как ни странно, община прижилась на электролитионных болотах и живёт там уже не одно поколение. Создаются семьи, рождаются дети, умирают молодыми. И лишь Хозяин болот Загорья остаётся вечным, его уже очень давно никто не видел, но он с завидной регулярностью выступает на всех экранах, обращаясь к населению Угрюмого устья Загорья.
Не то место, чтобы наслаждаться видами. Хотя ежегодное извержение центрального гейзера зрелище завораживающее.
Я по делу был, извержений не видел, буркнул я.
По делу, медленно проговорила она. Дела, дела, дела, понятно.
Двери открылись, и мы вышли в коридор не то 30-го, не то 40-го этажа. Я открыл дверь, и девушка вошла в номер.
Душ?
Я молча показал дверь в ванну. Она скинула с себя мокрую меховую накидку, оставшись в одном топе, что почти не прикрывал её молодую, сочную и стоящую грудь. Я налил себе бурбона, скинул куртку, снял футболку и, взяв рокс, вышел на балкон. Гостиничный небоскрёб стоял последний в линии всех зданий, и все его номера были со свободной стороны. Так что балкон в этой части здания имел большую прибавку к стоимости. Ведь с него открывался прекрасный вид на зелёную долину, в глубине которой, извиваясь, убегала в даль река. Заповедная зона, вторгнувшемуся туда немедленный расстрел.
Тёплые, нежные и необычайно мягкие руки обняли меня сзади, в ухе послышался шёпот.
Ты напряжён. Пойдём в комнату, я помогу тебе расслабиться, всё уже позади. Я развернулся, за мной стояло прекрасное, смуглое, обнажённое тело, с красивым лицом и рыжим кудрявым взрывом на голове. Её глаза тускло светились в темноте глубины комнаты, куда она меня затащила. Чистое, стройное тело вызывало восхищение: и как ей удалось сохранить себя в таком первозданном виде, при всём при том, что родилась она в самом грязном месте на планете. Лишь две небольшие металлические линии вставок на бедре и голени немного сбивали, хотя и они гармонично вписались в идеал нагой женской красоты. Гладкие ноги, лобок, нет ни линий загара, ни изъянов кожи, словно скульптор изваял свою фигуру из карамельного, молочного шоколада. Сводящая с ума стоявшая грудь слегка покачнулась, и девушка упала на кровать, призывая меня к себе. Я не смог больше сопротивляться и, стянув штаны, упал в объятия красотки. Я жадно целовал её, поглаживая идеальные изгибы тела. Попадающий в окно свет, играл на капельках пота проявившихся на наших телах. От такой проблесковой игры желание всё увеличивалось, я работал как жеребец, напрягаясь всем телом, проступали мощные мышцы, играя по телу правильным рельефом. И вот наш экстаз достиг пика, её тело выгнулось, она запрокинула голову и из груди вырвался самый сладкий стон, что я слышал в своей жизни, стерпеть такое я не смог и извергся, рыча от удовольствия.
Я сидел на углу кровати, в темноте тускло освещённой вечерним уходящим солнцем комнаты. Его лучи еле-еле пробивались сквозь туман облаков, толи 30-го, то ли 40-го этажа.
Это было, взяв паузу, она улыбнулась: Вкусно. Может, вернёшься и попробуем ещё раз этот чудесный десерт?
Я затушил сигарету в пепельнице, не оборачиваясь, встал и, подойдя к окну, сказал:
Тебе надо идти.
Так сразу?
Я обернулся и посмотрел на белоснежные простыни, где возлежала тёмная голая девушка.
Именно так. Сразу.
Ого, да ты прямо какой-то древний бог, слишком идеален, чтобы быть правдой, в одежде и не скажешь, импланты? улыбнулась она мне, игнорируя мои потуги срочно проводить её.
Одевайся, бесстрастно сказал я и кинул ей её нижнее бельё чёрного цвета с красными точками.
Ну хорошо, обиженно сказала она. Но я бы хотела встретиться с тобой ещё раз, ты не против? Не за деньги, а так, она замешкалась. Скажем, поужинать.
Я сегодня уезжаю из города, так что прости.
Это печально, поднявшись и в последний раз дав мне насладиться чистотой идеальных форм обнажённого тела, она начала одеваться. И куда путь держишь?
Я не ответил, надев джинсы, я закурил ещё одну сигарету и вновь впился в заоконный пейзаж.
Ну ладушки, Александр, уже от двери сказала она, и в её голосе послышалась некая обречённость, какое-то чувство неизбежности. Если что, я буду рада вновь встретиться, дверь хлопнула, и я остался в номере один. «Очень интересная леди, подумал я, по голосу отчётливо слышалось, что не может она здесь жить, не её это занятие, не её этот город, не на своём месте она, ей бы вырваться. Хоть куда, хоть с кем, но убежать, улететь, уехать из этого города».
Ну что ж, все мы заложники сложившихся обстоятельств, пробормотал я, поднимая с прикроватной тумбы визитку. Алика, медленно прочитал и перевернул карточку. На другой стороне ручкой, наспех, был написан номер телефона, прямо на принте женского глаза, под которым красовалось название заведения «Синицы». Искупавшись в душе, где ещё присутствовал лёгкий аромат какого-то цитрусового шампуня недавней гостьи, я стал собираться. Комната всё так же пылала страстью, любовью и сексом, я улыбнулся.
Ну что же, я очень надеюсь, что у нас всё получится и ты сможешь себя реализовать, так что всё впереди, Алика, всё ещё впереди.
Спустившись на стоянку, я натянул чёрный шлем, завёл свой цикл и, выехав на улицу с подземной стоянки, направился в сторону выездных ворот города. Душа была пуста и легка, под шлемом я улыбался, навстречу мне потянулась вереница стоящих у частных домов машин, в шлем бил дождик. Сбавив скорость перед почти перекрывшими всю дорогу несколькими грузовиками следственных служб, я посмотрел на стоящего под зонтом мужчину, что медленно курил сигарету. Он так же пристально смотрел на меня, я улыбнулся шире, хоть меня и никто не видел, и прибавил газу, поспешив к выезду из города.
Глава 7
Мэр медленно поднимался по лестнице к себе в кабинет, быстрее он не мог передвигаться, так как повреждённое бедро мешало ему.
Чёртово бедро и сраный мотоцикл, удружил мне, теперь вот мучаюсь, ругался Николай Исаевич. Надо бы переехать пониже, а то забрался на верхотуру, кому это нужно.
Поднявшись на шестой этаж, он прошёл широким коридором, где не было никаких кабинетов, кроме помещения управленца городом, минул двух малоумных секретарш и вошёл в свой кабинет.
Меня не беспокоить, грозно приказал руководитель, вход только Анне, это понятно?
Да, да, господин, никого не пускать, в воздухе повисла пауза, и, поняв, что продолжения не будет, мэр рявкнул. Пустить ко мне только Анну!
А, да, господин, никого не упускать, кроме Анны, ещё что-то?
Нет, и он закрыл за собой большие двухстворчатые двери, инкрустированные золотом, серебром, артемкнутом и другими драгоценными металлами и камнями. Вообще сказать, мэрия была уж очень богато одета изнутри: золотые карнизы, барельефные своды, хрустальная лепнина, фиоцитовые ковры, неоновые вставки, подчёркивающие богатое убранство. По мнению некоторых работников, это скорее пылало пафосом, нежели богатством. Шестиэтажное здание, с балльной мансардой на крыше, не имело ни лифтов, ни подъёмных платформ, отсутствовали даже простые латоры.
Господин мэр.
Да, Анна.
Вот ваш бурбон, гувернантка поставила поднос с полной бутылкой напитка, два рокса и ведёрко со льдом.
А где Мара? поинтересовался мэр, откупоривая бутылку.
Она сейчас приведёт себя в порядок и поднимется к вам, её лицо она в общем, вам нужно будет подождать, негоже девочку в таком виде опрашивать.
Хорошо, хорошо, согласился мэр. Я подожду, и скажите Анна, моим помощницам, что я дал указ пустить Мару ко мне в кабинет, а не то они её на пороге оставят.
Не беспокойтесь, господин, уж я этим клюшкам скажу, всё сделают правильно.
Как там помощник Ток?
Уснул, господин, я ему подушку под голову подложила только да пледом прикрыла, а больше ничего и не успела уснул на кресле, где и сидел.
Хорошо, пусть спит, не тревожить его, и остальным скажите, пусть не колготят по коридорам.
Сделаем, сэр, а вы сегодня домой-то поедете?
Я прикинул в уме, сколько времени может понадобиться на разговор с Марой, посмотрел на напольные часы, которые вот-вот должны пробить час ночи и сказал:
Наверное, тут останусь.
Так вам постель обновить?
Не нужно, Анна, оно там свежее, ступайте, а я здесь подожду Мару.
Как скажете, господин, мэр, доброй ночи, и гувернантка вышла из кабинета, закрыв за собой массивную дверь.
Я прошёл к дальней стене помещения и уселся за свой рабочий стол. Сделал глоток бурбона и закурил сигару. Время шло, но Мары всё не было, стрелки на часах уже доходили до двух часов ночи.
Хм, грозно сморщился я. Получается я моё подозрение, в дверь громко постучали, я аж подпрыгнул.
Господин мэр, я могу войти? послышался голос Мары из-за двери.
Да-да, голубушка, входите.
Войдя, девушка, пройдя через весь кабинет, уселась в одно из двух кресел, что стояли перед моим рабочим столом. Лицо уставшее, видны наплывы, глаза красные, плечи опущены, в глазах пустота.
Выпьешь? она посмотрела на меня. Бурбон? не говоря ни слова, она протянула металлическую руку, куда я и вложил наполненный рокс.
Ну что, девочка моя, рассказывай.
Что вы хотите слышать?
Что тебя так сильно выбило из колеи? Почему ты так близко приняла информацию о смерти Циллионы?
Я бы очень не хотела об этом говорить, сэр, это скорее личное, чем ваше дело.
Тут всё моё дело, внутри этих стен, на территории этого города, тут всё моё дело, взорвался я, ишь какая выскочка, дала мне по губам своим бесстрашием, надо ломать её, надо её ломать.
Простите, сэр, но мой утренний стул, тоже ваше дело?
Язвить задумали, поморщился я. А не боитесь?
Моё нынешнее чувство вряд ли что-то переплюнет, сэр, так что не старайтесь пугать меня, не получится физически.
Я вас позвал не пугать, а поговорить, неожиданно резко смягчился я, давая ей выход из загнутого пространства чувств, и она им воспользовалась, глупая.
Простите, сэр, я просто неспособна сейчас контролировать своё поведение, проговорила она, откидываясь на спинку кресла.
Понимаю тебя, Марочка, поверь, я в своей жизни испытывал что-то похожее и с уверенностью могу сказать тебе, что понимаю.
Вы тоже потеряли близкого, на меня уставились наливающиеся влагой красивые женские глаза.
Оп-па, а вот и ключ ко всей этой истерике.
Да, милая, я потерял свою любовь, не мешкая, без раздумий соврал я, мне нужно вывести её на откровение и понять, что она хотела.
И кто это был?
Где? А-э Моя жена-э-э Моя первая жена, Мария. Да, да, так случилось, что я её потерял, она умерла у меня на руках, собрался я, после чуть не провалившейся неподготовленной лжи. Она болела, смертельно болела и исходила жизнью прямо у меня на руках, в своей постели, на Бурто-Стэйн, мы тогда жили там, я ещё не занимал должность высокопоставленного чиновника. Ох, как я тогда страдал, как было больно мне, не передать. Но я собрался, я пережил, и вот я перед тобой, излечен временем от душевных ран. Всё пройдёт, она посмотрела на меня исподлобья, явно с недоверчивым выражением, чёрт моя ложь вот-вот провалится, надо уводить линию разговора.
А, кстати, Мара, почему вы сказали помощнику Идри-Току, что я вам приказал подготовить дело о мадам Стэмковой? Чёрт, чёрт, чёрт, успокойся, Николай, успокойся, не нужно паниковать, нельзя всё сразу раскрывать.
А разве вы не собираетесь на саммит в ГолГрад?
Уместная тактика вопросом на вопрос, не так она и проста.