Глава 2
Дракон Тэрас кружил над Гвердоном.
Громадное туловище Прадедушки рассекало поднебесье. Небо золотило кожистые крылья, до того широкие, что они отбрасывали тень на весь мир. Великаньи мускулы прекатывались под древней шкурой, посеченной тысячью шрамов. Иным отметинам века` их оставляли стрелы и арбалетные болты, дротики и пики святых. Другие, свежие, пулевые раны, кислотные ожоги, налет сукровицы после дымолезвий либо когтей и щупалец божественных тварей. На Божьей войне все получают раны, подумал Раск, даже сам Прадедушка Тэрас.
Но дракон неуязвим.
Он стал кружить ниже. Забрало Раска во время бомбардировки повредило шальным выстрелом обзор покрывала паутина мелких трещин. Приходилось мотать головой, чтобы разглядеть разные части Гвердона, расстилавшиеся под ним. С седла казалось, что Прадедушка заполнил весь мир: в какую бы сторону Раск ни смотрел, дракон присутствовал повсюду кончик крыла, коготь или хвост.
Ну разве он не прекрасен? прогрохотал Прадедушка. Раск скорее прочувствовал слова, а не услышал сотрясенье от рыка пробежало по ляжкам, по позвоночнику и гулом отозвалось внутри шлема.
Он ни за что бы не возразил Прадедушке, но город внизу поражал своим однообразным уродством. На высоте приходило ощущение, что можно потянуться и поднять его целиком одной рукой. Заводы алхимиков походили на сложные механизмы, запачканные маслянистыми дымными тучами. Их понавтыкали посреди скоплений улиц и застроек, что, разбухая, жались к стежке полузасыпанной реки. Прадедушка снизился, закатное солнце отразилось то ли от видимого речного отрезка, то ли от какого-то канала, и город зажегся, как сигнальный маяк. Некоторые участки Гвердона потрепали недавние битвы. Крепость на мысу Королевы лежала в руинах; от старинной тюрьмы в заливе на Чутком ничего не осталось, кроме опаленного, почерневшего камня.
Были здесь и свои самоцветы. Дворцы и соборы на Священном холме. Угрюмая глыба Парламента на Замковом холме безобразная с виду, зато драгоценная по сути. И прямо под ними цель полета великая жемчужина, сияющий Новый город. Невероятной красоты район мраморных шпилей и куполов, мерцавших на солнце бульваров и улочек, что напоминали прожилки листа, покрытые инеем.
Вознесен колдовством, по словам Дантиста, в результате несчастного случая, приключившегося у алхимиков. Целый город вырос за одну ночь.
А рядом другой район нового времени, равно противоестественный. Крыши ишмирских храмов, как акульи плавники, торчали из лиловой мглы, что нависла над участком, прозванным Храмовой Четвертью, но на официальном наречии Перемирия именованным Ишмирской Оккупационной Зоной. Подобно тому, как Новый город обозначили Лириксианской Оккупационной Зоной, а протяженность от подножия Священного холма до северо-восточных пригородов Хайитянской. ИОЗ, ЛОЗ, ХОЗ.
Сокращения позволяли отмести чувство чужеродности и стыда, разложить немыслимое по отведенным полочкам. Город избежал покорения и разрухи, лишь пригласив всех претендентов на завоевание к дележке трофеев. Как женщина, предлагающая себя победителям, возьмите меня, делайте со мной что хотите, только не троньте детей.
То есть, в случае с Гвердоном, не троньте мои жизненно важные алхимические фабрики, не троньте дворцы и особняки. Пощадите мои рынки и свободное право торговать оружием, не губите мою прибыль. Город обрел безопасность, поставив себя на острую кромку клинка.
Был ли этот город прекрасен? Раск задумался над вопросом. С воздуха он повидал множество городов, и многие из них были блистательны. Высокие храмы как распустившиеся хрустальные цветы; ступенчатые пирамиды из обсидиана; чертоги с золоченой кровлей для пиршеств героев. Да, попадались места и попрекраснее но когда дракон заканчивал с ними, все они превращались в золу и уголь. С воздуха Гвердон противное место. Безобразный, нескладный каменный зверь, истерзанный множеством ран, выполз на берег моря, чтобы там сдохнуть, но даже с высоты различимо, как многолюдны здесь улицы, как суетливы доки.
Раск чуял запах денег. Ощущал пульс власти.
Город не был прекрасным, но дракон желал его не красоты ради.
Раздраженный рокот всколыхнул исполинскую тушу Прадедушки, когда они пересекали Храмовую четверть, и в ответ судорожно скрутились низко парящие облака. Там укрывался чудовищный отпрыск Матери Облаков. Раск костьми чувствовал неудовольство дракона.
Надо было лететь через ХОЗ, сказал Раск, перепугать их, пускай бы драпали.
Его голос доносился до ушной раковины Прадедушки через трубку. Иначе пришлось бы орать на пределе глотки, чтобы дракон услыхал его со спины.
Не сегодня, громыхнул Прадедушка. Не надо провокаций. Хватит с нас воевать. Время вести дела.
Хватит воевать. Раск потеребил непривычную бляху на своем летном доспехе эмблему лириксианских войск. Еще двадцать лет назад они первые обстреливали бы Прадедушку.
Они спускались над скоплением куполов Нового города. Еще один дракон драконица Тайрус, патрулируя пространство над Новым городом, заложила вираж навстречу подлетавшему Прадедушке. Лицо гхирданской всадницы на спине Тайрус скрывала маска, но Раск представил ее кислую рожу и ехидно ухмыльнулся.
Знамя Лирикса, трепетавшее на морском ветру, вытянулось в противоположную сторону, уступив урагану от могучих крыл, когда Прадедушка садился на плац. Границу их военного анклава охраняли лириксианские солдаты. Прадедушка вполз под купол через пробитую взрывом дыру. На земле он разом стал грузен и неповоротлив.
Драконы рождены парить в высях.
Раск спешился. После длинного полета у него тоже затекли ноги. Уже и седок стал существом, принадлежащим огню и ветру, а не земной грязи. Он потянулся, преодолевая ломоту в теле. Раск молод и силен, но всего лишь смертный. Многие поколения предков восседали на Прадедушкиной спине, только их больше нет а Прадедушка непреходящ.
Под куполом и дракон, и всадник стряхнули с себя боевую сбрую. Лириксиане помогли Раску избавиться от тяжелой дыхательной маски, отстегнуть воинский нагрудник. Поснимали, сегмент за сегментом, пластинчатую броню, что предохраняла брюхо Прадедушки от зенитной стрельбы. Отцепили пустую разгрузку, к которой еще недавно крепились алхимические бомбы. Рядом с драконом солдатам было не по себе. Прадедушка сперва мирился с тем, как они нерешительно возились со снаряжением, но все ж нетерпение победило. Дракон оторвал последнюю пластину и, сотрясая пол, двинулся к выходу.
К ним подскочил офицер майор Эставо, припомнил Раск, и заикнулся насчет отчета о бомбардировке. Он сжимал папку с документами рапортами об ущербе или наметками целей для следующего вылета. Начал было отдавать честь, тут же спохватился. С государственной точки зрения Раск с драконом по-прежнему преступники вот только мало кто из обычных бандитов мог разорвать надвое боевой корабль или сжечь с неба армию, что и делало драконов незаменимыми для военных нужд. Во время войны властям и гхирданским семьям приходилось сотрудничать.
Великий Тэрас начал Эставо, обращаясь к Прадедушке по имени.
Мой внук все уладит, не останавливаясь, ухнул Прадедушка, и Эставо хватило ума не заступать дорогу дракону. Он беспомощно повернулся к Раску.
Доложу вам позже, сэр, ответил Раск с мерзкой ухмылкой на «сэре».
Они с майором понимали, что все это глупости, волк притворялся, будто прилежно исполняет овечьи правила.
Может, завтра. Или днем позже. Он сгрузил поврежденный шлем на руки Эставо и проследовал за Прадедушкой наружу.
Есть дело, которым нужно заняться в первую очередь.
Как сказывали жрецы, в давние годы народ Лирикса погрязал во грехе и злобе. Люди поголовно становились скупцами и обжорами, прелюбодеями и смутьянами. Они мошенничали и лгали, отнимали жизни и хулили богов. Боги осерчали на них и приняли людские грехи на себя, и из этих грехов народились драконы сотворенные, чтобы стать бичами божьими, обратить грех в искупительное страдание. Но вместо этого драконы пошли к худшим из худших, разбойникам и пиратам Гхирданских островов и сказали:
Разве мы не похожи? Мы с вами ненавистны всем прочим. Давайте быть заодно и покажем, что почем, этим ублюдкам.
И на свой лад драконы стали бичом народа Лирикса, и припомнили людям грехи, и загнали их в любящие объятия богов. И за этим занятием неплохо обогатились.
Прадедушке было непросто передвигаться по тесным городским улицам. Острые кончики крыльев глубоко бороздили стены с обеих сторон. За драконом припустила детвора, подбирая наудачу осколки выдранной кладки. Дракон с удовольствием хрюкнул и нарочно привалился к стене, низвергая для сборщиков обвал отделочного камня.
Поднырнув под переднюю лапу, Раск потрусил возле драконьей башки, чтобы можно было поговорить.
Не пройдет недели и Эставо захочет, чтобы мы опять слетали на юг. Сколько времени продлятся дела?
Это, племянник, зависит от тебя. Есть работа, которой необходимо заняться здесь, в городе. Но обожди, пока мы не уединимся среди своих. Прадедушка объявил своей временной гвердонской резиденцией часть Нового города; на эту территорию допускались лишь гхирданцы или люди Эшданы, присягнувшие служить драконьим семьям. Сейчас в Гвердоне еще три дракона нет, два, Виридаза уже на юге, но никто из них не был ни столь прославлен, ни столь могуч, как Прадедушка.
Мы должны развивать преимущество, пока ишмирцы в разладе. После гибели богини войны прежде могучее Праведное Царство пошатнулось. По большому счету Раску было плевать на успехи лириксианских войск да, он предпочел бы, чтобы Лирикс разбил соперников, чтобы боги отчизны низвергли храмы Ишмиры и всех остальных, но это предпочтение сродни выбору привычной кухни или знакомого зла. А так катился бы этот Лирикс в преисподнюю вместе со всеми. По-настоящему важно одно благополучие Гхирданы. Главное в том, что победа должна пополнить драконьи богатства.
А еще как же славно сидеть наверху, на драконьих закорках, и иметь в своем распоряжении неимоверную силу и неодолимое пламя. Указывать на храм или укрепленную сторожевую башню, на сплоченный пехотный строй и знать, что ты способен уничтожить все это по щелчку пальцев. Какая разница, кто твой враг, если ты орудуешь такой сокрушительной мощью?
Славно быть Избранником дракона.
Но по моему раскладу, внук, проговорил Прадедушка. И в выбранный мною момент. А сейчас я должен побеседовать с доктором Ворцом.
Ворц. Как некоторые его зовут Дантист. В качестве лекаря Прадедушки ответственный за удаление зубов из драконьей пасти всякий раз, когда новый член семьи входит в возраст и удостаивается кинжала. Суть, однако, в другом теперь он Прадедушкин советник, единственный из приближенного круга, не входивший в семью. Ворц Эшдана, повязанный клятвой взамен кровных уз. Избранником дракона ему не стать никогда. Может, именно это позволяло ему честнее высказываться перед Прадедушкой а может, осознание того, что он достиг пика стремлений и выше уже не подняться.
Такой советник, шепчущий Прадедушке на ухо, имелся всегда. Когда Раск был мальцом, им была бывшая королева пиратов с побережья Хордингера, дикарка в наколках. Она ела тюленью ворвань, и при беседах с драконом с ее губ капал жир. Семья ее ненавидела, и, когда Раску было пять лет, она сорвалась со скалы и разбилась. После хордингерки появился Марко нет, после хордингерки была старуха-священница, которая вязала погребальные облачения, а уже после нее пришел Марко, всеобщий приятель. С неизменной улыбкой он проводил сделки, дружелюбно хлопал по плечу и утирал лоб под островным летним зноем. Прадедушка постоянно держал при себе кого-то полезного, с умениями или связями, которых не могла предоставить семья.
Затем в один прекрасный день Марко пропал, и на его место заступил Ворц. Дантист с инструментами в кожаном портфеле, набором микстур и зелий. Отщепенец-алхимик, изгнанный из гвердонской гильдии за невыразимо жуткие эксперименты. С личиночно-бледной кожей и рожей гробовщика, он никогда не повышал голоса, только шипел. Одевался во все черное, как святоша, и ходил так, словно от быстрого шага переломилось бы его тщедушное тело. Раск сталкивался с подобной игрой на публику. Голодранцы и жулики предъявляли подложные божественные стигматы или колдовские увечья, намекая на ужасную цену, уплаченную ими за небывалую мощь. Как правило, это было простое притворство, способ произвести впечатление своими якобы сверхъестественными способностями и в то же время ничего не делать по-настоящему.
Как правило. Но то, как Прадедушка обращался с Ворцем, предполагало, что этот человек обладает подлинной силой.
И даже если Ворц всего лишь человек, Прадедушка требовал уединения.
Раск похлопал дракона по чешуйчатому плечу и отвернулся в сторону. Разговоры с Ворцем так и так нагоняли усталость будто болтаешь со счетной книгой. У этого сухаря в душе нет никакого огня.
Прохожие, увы, перед Раском не расступались.
Дома на его пути не посмел бы стоять никто. Перед Избранником дракона посторонится всякий. Дома мужчины подходили бы сами, здоровались, жали руку, искали его благосклонности. Женщины засматривались бы на него, шептались о молодом гхирданском князе. Дома все знали, что он в особой чести у дракона.
Здесь же, при выходе из тени Прадедушки, он сразу оказывался потерянным. Ну да, кое-кто его знал, но лишь как парня из Гхирданы. Они не подозревали о высоком положении Раска, не придавали значения драконьему зубу у него на бедре. Среди этой толпы он был обезличен.
Приземленный, уже не парил в поднебесье.
Он выбрался из людского скопления и побрел по изогнутым улицам гхирданского поселения в Новом городе. Он желал снова почувствовать касание ветра на лице. Шпили и башни вздымались во множестве, подобно застывшим водопадам или перевернутым к тучам сосулькам. Выше желтые испарения алхимических мастерских, естественная слюдяная серость гвердонского неба, жутковатый туман над ИОЗ живые отродья небесной богини, словно медузы, струили щупальца поверх крыш. Клубы воскурений над храмами, зыбкие колоннады и бастионы, что таяли в воздухе. Где-то должен быть путь наверх, но Новый город несуразно запутан, лабиринт мостов и переходов, лестниц и галерей.
Раск отыскал лестницу, что, казалось, вела на уровень выше, но она пресеклась, не дойдя до конца. Новый город был весь недоделан; сотворившее его чудо истощилось, не окончив стройку. Ругаясь, Раск поспешил спуститься обратно.
Братишка. Никак заблудился?
От подножия лестницы его окликнул Вир. Глядеть на Вира все равно что рассматривать призрак, сотворенный гадалкой для зримого предостережения о нехорошей судьбе. Вир и Раск двоюродные братья. Примерно одного возраста, одного роста и телосложения. Та же оливковая кожа, те же темные волосы. Даже лица схожи правда, Вир слишком много времени провел под здешним унылым небом и нездорово подурнел. Постоянно казалось, будто он вот-вот блеванет, отсюда осторожен в движениях чтобы не расстраивать нежный желудок. И, разумеется, у Вира нет ни драконозубого кинжала, ни зачарованного кольца Самары, что красовалось у Раска на пальце.