От приготовленной утки к потолку взвились клубы пара.
Благодарю, сказал Акель, беря в трясущиеся руки вилку и нож. Можешь идти.
Кивнув, Антонио удалился, а мы со Стариком приступили к еде.
Первую половину ужина мы провели в молчании, тишину нарушал лишь звон столовых приборов и рокировки посудой, переставляемой с одного места на другое.
Кушанья были просто восхитительные, особенно для меня, сравнивавшего ее с лапшой быстрого приготовления. Свежеиспеченный хлеб, два вида салата, различные соусы к утке, и по бокалу красного вина (Фернандо разрешил), произведенного из зинфанделя. Наслаждаясь вкусностями, на протяжении «немой» части ужина я раз десять в мыслях поблагодарил Итана за такой дар. Жить в таких условиях и получать за это деньги работа мечты. Тяжесть обязанностей в сравнении с такими привилегиями просто ничтожна.
Расскажи мне о себе, Клим, поинтересовался Старик, утолив голод и приступив к неторопливому пощипыванию оставшихся кушаний.
Что вы хотите услышать, господин Вирт?
Когда мы наедине, можешь звать меня Акель. Поднеся бокал к губам, он сделал маленький глоток, после чего причмокнул губами. Да уж, действительно ужорная выпивка.
После он перевел взгляд на меня, сбитого с толку его странным поведением, и молчал, ожидая ответа.
Хорошо, госп Акель, мне пришлось помолчать, чтобы собраться с мыслями. На протяжении этого времени Старик ждал. Мне тридцать четыре года. Работаю в престижной компании
Там познакомился с Итаном?
Да, на моем лице заиграла улыбка, какой обычно улыбаются люди, когда вспоминают что-то приятное. Когда я после университета устроился на работу, Итан был членом рабочего коллектива уже семь лет. Он помогал мне и после первого же рабочего дня пригласил меня на ужин к себе домой. Жена у него готовит прекрасно.
А ты женат?
Был, отпив вина, кивнул я. Раньше при упоминании о разводе у меня наверняка что-нибудь, да ёкнуло бы внутри, но на тот момент ничего не было. Мы развелись два года назад.
Она тебя бросила?
С чего вы взяли?
Люди в теме разрыва отношений горделивы, в особенности мужчины. Если бы ты ушел от нее, то обязательно бы это упомянул, прямо, или хотя бы косвенно. Обоюдное согласие бред. Всегда есть инициатор, а бросаемый, даже если ему впоследствии и будет легче, все равно чувствует уязвление собственной гордости. А по какой причине она тебя бросила?
Акель сделал упор на «бросила», и уже тогда меня это все-таки укололо.
Не хватало денег. Променяла меня на другого.
Все они женщины такие, да?
И не говорите, Акель. Меркантильные, без
Тут я замолк, заметив, каким взглядом смотрел на меня Старик.
Вы что, смеетесь надо мной?
Еще как, Клим, кивнул мужчина.
Почему?
Потому что слышал подобные истории сотни раз. Потому что вижу перед собой еще одного законченного неудачника. Я сразу это понял, как только ты вошел в мою комнату, Старик с ухмылкой пригубил вино. Его мое изумленное выражение лица развеселило еще сильнее.
Простите?
Я назвал тебя законченным неудачником, а ты просишь у меня прощения. Опять. Не говоришь: «Ты что, страха лишился, старый козел?!», или хотя бы: «Да что вы себе позволяете?!». Нет, ты говоришь: «Извините?». Рассказываешь мне, что тебя бросила жена, и жалуешься на то, что все женщины «меркантильные», как настоящий, полноценный, нелюбящий себя и свою жизнь, закомплексованный нытик и неудачник.
Тут я вспылил и подскочил на месте.
Что вы такое говорите?!
Что ты инфантильный неудачник, брошенный женой закомплексованный слюнтяй. Мне казалось, я понятно изъясняюсь.
А ты старый и дряхлый инвалид, брошенный семьей и не способный самостоятельно даже сходить в туалет!
Да уж, провоцировать Вирт умел. Так быстро вывести меня из себя, заставить разозлиться и наговорить такого у него определенно дар.
Сказав это, я еще несколько секунд ощущал, как у меня в груди пылает огонь, но потом его потушил холодный ветер ужаса.
«Что я ему наговорил?!»
В те несколько секунд я слышал, как земля падает на крышку моего гроба.
И как тебе удалось меня раскусить?
Что меня изумило еще сильнее, так это то, что Акель ничуть не обиделся. Он продолжал ухмыляться и смотреть на меня изучающим взглядом. Осознав это, я окончательно перестал понимать, что к чему.
Все, что ты только что перечислил правда, не дождавшись ответа, сказал Вирт. Да, я стар, да, я инвалид, да, моим сыновьям на меня плевать, и жене тоже, когда она еще была жива. Госпожа Соднер любила лишь купюры, которые я зарабатывал. И меня это устраивало, Клим, потому я это и допустил, по собственной воле. Мы не способны контролировать все в своей жизни, как, например, я не мог контролировать то, что мы с родителями попали в аварию. Не знаю, как так получилось, быть может, Господь махнул своей светлой рукой, или папаша не смотрел на дорогу, когда этот торчок Дюбуа потерял управление над своей машиной, но так получилось. Другие же аспекты своей жизни каждый человек волен создавать и контролировать, и ты свою никчемность, Клим, создал сам, а все остальные твои проблемы, такие как уход жены, подавленность, и подобное, попросту вытекающие последствия. Все это целиком твоя вина, поэтому не нужно все валить на других. Спроси себя, какая уважающая себя женщина захочет жить с патологически инфантильным неудачником, извиняющимся даже тогда, когда обижают его? Одно дело, если бы ты стремился и работал, тогда бы она оставалась и поддерживала тебя, но если мужчина уныло плывет по течению, никакая любовь этого не вынесет. А если бы ты вовсю пытался улучшить свою жизнь, но она все равно ушла к другому, то тогда никакой любви нет, и не было.
После того, как Старик завершил свой монолог и прекратил тыкать меня в миску с унижениями, мы некоторое время молчали, но потом я, проглотив комок в горле, спросил:
И зачем вы мне все это говорите? Мы с вами едва знакомы
Это ты должен спросить у себя, Клим. Почему я говорю это именно тебе, почему именно так, и почему именно сейчас?
Не знаю.
Я тоже, ответил Акель, но я не знал, можно ли было этому верить, или нет. Все мы рождаемся никчемными. Глупыми, слабыми, маленькими. Мы не умеем ходить, да что уж там, человек на первых неделях даже голову самостоятельно держать не способен. Мы ничего не знаем, ничего не умеем. Мы как несобранный конструктор, лишь множество деталей, сваленных в одну кучу. Большое значение играет воспитание, как родительское, так и школьное, но все же самую большую роль играет то, как себя строим мы сами. И пока человек, неважно, каким или в какой среде обитания он родился, в богатой семье или бедной, благополучной или нет, инвалидом или полноценным, не осознает и не примет свою никчемность, он не начнет расти. Наш мир большой единый механизм, и каждый человек в нем деталь. Если он выполняет свое предназначение, он работает и процветает, но если нет в механизме неработающие детали не нужны, Клим. Их просто выбрасывают на свалку, а на освободившееся место ставят новые.
Закончив свою мысль колоритной фразой, он допил остатки вина в своем бокале, вытер рот лежавшей рядом салфеткой, и положил ладони на стол.
Пожалуй, на сегодня еды хватит. Хочу прилечь, но сначала в туалет.
Шмыгнув носом, я тоже вытер губы, после чего поднялся и пересадил Акеля в коляску.
За мной, скомандовал Старик, после чего развернулся и покатил в сторону своей спальни.
Попав в его комнату и приблизившись к двери, которая вела в уборную, я открыл ее и помог своему подопечному подняться. Обвив мне шею правой рукой, словно раненный солдат, и перенеся почти весь свой вес на меня, господин Вирт потихоньку зашагал вперед. После он оперся об унитаз, отделанный в стиле модерн, и взглянул на меня сквозь легкий прищур.
Подожди меня снаружи. Убери коляску в угол комнаты, уж как-нибудь до постели дойду.
Кивнув, я вышел, закрыл дверь, и направился на кухню за положенной после ужина таблеткой.
Отворив дверцу, осмотрел целую армию лекарств. В авангарде находились пачки с таблетками и пузырьки, которые имели меньшую важность: витамины, успокоительное, и тому подобное, а в арьергарде этого фармацевтического войска располагались более серьезные препараты, снижающие или повышающие давление, и другие, назначение которых я не знал (и, судя по тому, что Фернандо меня не просветил, знать не должен).
Достав одну зеленую таблетку из банки, я вернулся в спальню и успел только две минуты простоять у панорамного окна, как вдруг из туалета послышался зов Акеля.
Отперев дверь, я увидел мужчину. Он стоял в дух шагах от проема, опирался на стену, а ноги его тряслись так, что он едва умудрялся оставаться в вертикальном положении. Поспешив ему на помощь, я вновь опер Старика о себя и помог добраться до кровати, практически неся его на себе.
Мой комплект одежды для сна лежит в том шкафу, он указал пальцем в нужную сторону. На третьей полке снизу.
Вытащив сложенные в квадратики ночную рубашку и штаны, я помог Старику переодеться. Из-за полумрака его тело было видно плохо, но вот состояние ног меня просто ужаснуло. Даже в полутьме было видно, как покраснели и опухли его колени.
Дать вам обезболивающее?
Нет нужды, отмахнулся Старик, морщась при этом. Из уголка правого глаза у Акеля вытекла слезинка.
Почему вы терпите? недоумевал я. Вы же могли позвать меня, и я бы сразу вам помог. Зачем встали и подошли к двери? Почему не пьете обезболивающее?
Часто боль это хорошо. Мне она напоминает о том, кто я есть. И я хочу остаться мужчиной и терпеть ее, а не глотать таблетки горстями. Она давно хочет сломить меня, но пошла она к черту. То единственное, что сломило меня, произошло давно, и по сравнению с этим ноющие суставы и комка грязи не стоят.
Мне было интересно, о чем же таком он говорит, но для вопросов был и момент не подходящий, и состояние у меня было паршивое.
Накрывшись пышным одеялом, Старик положил руки поверх него, а после попросил включить светильник и взял с прикроватной тумбы увесистую «Американскую трагедию», прочитанную на четверть (судя по местоположению ляссе).
Как соберусь спать, позову тебя через рацию, сказал Акель. Нельзя забывать о пилюлях. А пока убери всю посуду обратно на поднос и оставь его рядом с входной дверью снаружи дома. Прислуга заберет.
Хорошо, Акель.
Когда я шел прочь из спальни, то чувствовал взгляд Старика, упершийся мне в спину.
Прикрыв за собой дверь, мне пришлось выполнять поручение. Не торопясь, я собрал весь оставшийся мусор и, сложив посуду, вытер тряпкой поверхность стола. Все это время попивал остатки вина. Заметив, что оно почти кончилось, позволил себе долить еще немного, после чего унес опустошенную наполовину бутылку на место, и выкатил тележку.
Открыв дверь и выйдя наружу, я услышал биение капель дождя о крышу и землю. Влажный воздух приятно ласкал ноздри и освежал голову.
Клим! вдруг послышался зов, раздавшийся из динамиков рации, заставивший меня прекратить довольствоваться погодой. Иди сюда.
Вернувшись в спальню Старика, я заглянул внутрь.
Включи телевизор, увидев мое лицо, попросил Акель. На флешке в одном из файлов есть подборка классической музыки. Включи ее, я начал выполнять просьбу и услышал тихое шипение позади. Чертов дождь.
Запустив первую композицию из перечня, «Лунный свет» Дебюсси, я так же по настоянию Старика опустил защитные ставни на панорамные окна, и только после этого он вновь меня отпустил.
Сходив на веранду за ноутбуком, я расставил брошенные шахматные фигуры по местам, после чего вернулся на кухню, прихватил бокал вина, и направился на второй этаж в выделенную для моего распоряжения комнату.
В мыслях на протяжении всего этого времени у меня крутились слова господина Вирта. Тогда я злился на него, и лишь спустя время осознал, насколько он был тогда прав и какой важный совет я получил в тот вечер. Тогда мне пришлось отхватить еще одну Божью пощечину, посланную через Старика.
VIII
Усевшись за письменный стол и не зная, чем себя занять, я буравил взглядом стену и размышлял, прокручивая слова Акеля в своей голове. Во мне боролись две личности, та, что была согласна с Виртом, и та, что считала его маразматиком и пустословом.
Прервал их дискуссию телефонный звонок. Лежавший на столе телефон завибрировал, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Взяв его, я посмотрел на дисплей и прочитал имя звонившего, после чего принял вызов и приложил смартфон динамиком к уху.
Привет.
Здравствуй, раздался голос Итана. Решил узнать, как у тебя дела.
У меня все отлично. Сижу в комнате на втором этаже. Акель у себя, читает.
Душенька, согласись? послышался смешок.
Ага, не то слово.
Он чудной, первое время тебе будет непросто найти с ним общий язык, но потом все наладится.
Не знаю, странно как-то заводить новое знакомство с оскорблений.
Что? в голосе друга я услышал искреннее удивление. Какие оскорбления?
Я на несколько секунд призадумался. Раз Итан сразу не понял, о чем идет речь, значит Старик не заводил с ним такого разговора, как со мной. А пересказывать (жаловаться) не было желания.
Да так, попытался я закончить эту тему. Считает себя самым умным, делает вид, что видит меня насквозь.
Ах, ну, в это охотно верю, засмеялся Итан, но смех у него был какой-то утомленный, словно у грузчика, пришедшего домой после тяжелой смены. Господин Вирт действительно умный, но не настолько, как ему кажется. Он всегда говорит и смотрит так, будто знает какую-то тайну, раскрытую только для него одного. Иногда это раздражает, но неслишком часто, особенно когда начинаешь привыкать.
С тобой все хорошо?
Что ты имеешь в виду?
У тебя какой-то странный голос.
Уставший? предположил Итан.
Не знаю. Может.
Утомляемость, друг мой, собеседник хмыкнул, но как-то без веселья. Мне уже за сорок лет, а это тебе не двадцать. Резервуары с энергией со временем истощаются, и с этим ничего не поделаешь.
Может, спортом заняться? Я где-то слышал, что бодрость появляется, когда начинаешь вести активный образ жизни. Мол, так тело приспосабливается к постоянному движению. Мало двигаешься, мало энергии, чтобы не ерзать на стуле от изнеможения, много двигаешься, много энергии, чтобы хватало весь день находиться в тонусе.
Не задумываясь о том, что в комнате в целях безопасности могут быть размещены камеры, я вел себя, как дома. Выправил рубашку, расстегнул три верхние пуговицы, расслабил ремень, чтобы тот не впивался в живот, и закинул ноги на стол.
Да ну, что за бред, ответил Итан. Выдумки. Мне никакой спорт не поможет, с возрастом бороться бесполезно, поверь мне.
«По-моему, кому-то попросту лень», подумал я, но тут же себя оборвал.
Разве можно так думать о друге? К тому же, я действительно не знал, о чем говорю, ведь Итан был старше почти на десять лет.
Что делаешь? Не найти в таких хоромах занятие преступление. Знаешь, мне сейчас даже немного завидно. Я там просто ночую, а ты будешь проводить целые выходные.
Сейчас пока ничем. До ужина сидел на веранде, играл в шахматы.
С Акелем? Он одолел тебя?
Нет, с ним пока не играл. Просматривал знаменитые партии гроссмейстеров, вспоминал дебюты, решил пару задачек в миттельшпиле.
О, гляжу, из тебя выйдет лучший соперник, чем из меня, готов поспорить на ползарплаты, что в тот момент Итан поднял руки, вроде бы сдаваясь. Он любил жестикуляцию при общении. Но знаешь, что тебе скажу. Первое время лучше не наглеть. Будь скромнее ты чего?
Я смеялся, потому как вспомнил свое гневное высказывание.