Порыв ветра влетел в комнату. Ровные стопки бумаг разлетелись, превратив порядок в хаос. Свеча погасла. Девушка осталась в темноте под слабым светом луны, пробившимся через небольшую щель между штор. Сердце затихло. По спине пробежали мурашки.
Мари отложила перо и прислушалась. Из-за стены тихо звучала грустная мелодия. Она принадлежала фарфоровой балерине с отломанной ногой, которая каждый раз, когда заводили шкатулку, кружилась. Делая один оборот, она щелкала. Детская музыкальная шкатулка Мари. Пропала, когда ей было пятнадцать. Вернулась, когда она была совершенно не готова к этому.
Бесшумно девушка вышла из кабинета. Дверь в соседнюю комнату была открыта. Музыка все еще звучала, щелкая каждый оборот. Мари вошла. Теперь, когда она была в соседней комнате, ей казалось, что музыка играет в кабинете. Она приложила ухо к стене. Музыка стала немного громче. Из кабинета доносился шорох. Словно отец все еще работал там, но Мари знала, что его там быть не может.
Собрав всю свою волю и стараясь не шуметь, она мелкими шагами вернулась в кабинет и замерла на входе. Липким потом страх окутал ее тело. Бумаги были собраны в стопки. Свеча горела на столе. Музыка затихла. Не подавая виду, Мари подошла к столу, села и в один момент закончила письмо. Теперь слова легли на бумагу так, как надо.
Глава 2
Почтальон прибыл по указанному адресу. В сумке осталось последнее письмо. Особенное. Несколько почтовых марок разного цвета с зазубренными краями подсказывали, что письмо отправлено из Франции. Даже сама бумага конверта была иной. Мужчина поднес письмо к пышным рыжим усам и втянул воздух. Письмо явно писала девушка. Да и к тому же невероятной красоты.
Это история безответной любви, подумал почтальон и вздохнул. Он представил безответно влюбленного юношу гимназиста, которому отказала француженка в силу невозможности их брака.
Каждый необычный конверт сопровождался живой фантазией почтальона. Чаще всего абсолютно неверной. Но для него значения это не имело, ему нравилось представлять отправителя и адресата. Особой наградой он считал совпадение своих фантазий с реальной жизнью.
Для надежности почтальон убрал конверт во внутренний карман черного, с начищенными до блеска пуговицами камзола. И отправился по указанному адресу.
Держась правой стороны дороги, почтальон шел по Невскому проспекту к зданию номер 37. Все еще представляя юношу, которому было уготовано разбитое сердце, посыльный дошел до императорской публичной библиотеки. На входе его встретила сухая остроносая дама, заведующая библиотекой. Почтальон протянул письмо. Из рук не выпускал. Держал так, чтобы удобно было прочитать имя на конверте.
Мне нужен этот господин. Он числится в вашей библиотеке в должности помощника секретаря.
Дама быстро пробежала по тексту и безучастно ответила.
Нет его. Она поморщила нос. Если встретите этого бездельника, передайте, что я больше не намерена терпеть его в этих стенах.
Позвольте, учтиво начал почтальон, но как же я его встречу, если даже не знаю, где его искать.
Вежливость городского служителя разбилась о ледяную неприступность работницы библиотеки.
Компанию умнейших людей, пусть и ныне почивших, он променял на компанию пьяниц и бездельников. Ищите его в ближайших кабаках. Возможно, он в «Палкине».
Почтальон отвесил поклон и вышел.
Ресторан «Палкин» располагался выше по тому же Невскому проспекту. И там слышали про искомого автора, вот только он там не появлялся несколько дней. Возможно, выбрал обычный кабак.
Все иначе, догадался почтальон. Юноша уже перенес душевную травму, и теперь в его руках бумага, способная залечить эту боль. Вот только с каждым новым местом шанс встретить получателя уменьшался. Пока в каком-то из подвальных трактиров его имя не оказалось знакомо одному из завсегдатаев. Мужик с густой бородой и сощуренным от постоянного курения глазом с особой радостью признал в имени на конверте своего нового товарища.
Так он по делу ускакал. Пришел к нему, получается, господин один, высокий, с пышными бакенбардами. Мужик встал, руками показал бакенбарды и сгримасничал светскую рожу. Говорит, проклятие, мол, спалило мой ювелирный магазин, а ты, говорит, смекаешь в этих гнусных делах. Мол, подсоби. Так он отказать-то и не смог.
Рассказчик плюхнулся на зад, опрокинул чашу медовухи, вытер черной рукой бороду и прослезился.
Хороший малый он, отказать ему что человека убить, даже если себе во вред.
Действительно. Почтальон проникся. Мало нынче таких людей
А главное, ни копейки не нужно ему! Вновь вскочил мужик, ударив кулаком по столу.
Может, скажешь, где его искать?
Адреса не знаю, тот благородный господин обещал показать ему дорогу. Но ты поищи пожарище где-то в этом районе. Думаю, быстро отыщешь нужный адрес.
Может, еще подскажешь, как он выглядит.
Тут мужик-то и притих. Глянул с подозрением на почтальона. Немного подумал. Почесал бороду. И убедил себя в честности государственного служащего.
Узнать молодца легко. Высокий, худой, как палка. Волосы такие Мужик изобразил руками непонятную фигуру над головой. Такие взъерошенные, как пшеничный куст. Светлые. И одет в костюм. Сколько его ни встречал. Пиджак, жилетка и брюки навыпуск. Хороший, но потрепанный. Точно уж дворянской масти был.
Хоть и пьяница, а голова смекает, подумал почтальон и отправился дальше. На Невском про пожар не слышали. Зато, когда свернул на Литейную и прошел буквально несколько домов, тут уж нос и уловил нотки горелого дерева.
Два дня назад ювелирная лавка братьев Эрлихов неожиданно для всех вспыхнула и сгорела дотла за считаные часы. За это время интерес к ней не пропал. Наоборот, люди тянулись со всех концов города. Так как по слухам всему виной было проклятие красного камня, который один из братьев-владельцев привез из Африки.
Перед пепелищем стояла толпа. На нее-то и ориентировался почтальон. Когда он подошел ближе, то застал адресата в неловком положении. Его держал за грудки невысокий полный мужчина с блестящей лысиной. Мужчина что-то грозно кричал. Однако выглядел очень комично, потому как, чтобы хоть немного приподнять парня, ему приходилось стоять на цыпочках.
Что здесь происходит? спросил почтальон у рядом стоящей дамы.
Виктор Эрлих планирует выбить дурь из этого паренька, спокойно ответила она, словно картина для нее была совершенно обыкновенной.
Что он натворил?
Это-то мы и пытаемся разузнать, господин Эрлих так кричит впервые.
Почтальон подошел ближе и положил кричащему на плечо руку. Пусть он не был полицейским, но все же являлся представителем государственной службы. Поэтому обратился с серьезным тоном.
Господин Эрлих, прошу вас убрать от парня руки!
Виктор обернулся, мощно выдул носом воздух, как бык, и убрал руки. На самом деле они давно затекли, но пасовать в такой спорной ситуации он не хотел. Не любил выглядеть слабаком. А тут и случай подвернулся.
У меня к этому господину важное сообщение, продолжил почтальон. Его ждут государственные дела.
Шанса на то, что взвинченный человек поверит в это, не было. Однако Эрлих успокоился и даже как-то обиженно обратился к почтальону.
Пусть сначала закончит с моим делом, а уж потом берется за государственные.
В вашем деле нет никакой загадки, господин Эрлих, безразлично начал молодой человек, я уже все вам рассказал.
В ту же секунду круглый, как шар, мужчина вновь вспыхнул и схватил парня за лацканы пиджака.
Вы в своем уме! Вы называете меня лгуном и аферистом!
Что вы! Я вам сказал только то, что могло произойти на самом деле!
Молодой человек аккуратно снял руки Виктора Эрлиха с пиджака, вошел в обгоревший дом и наклонился к обугленным стеклянным осколкам.
Как видите, следы разбитой лампы причина возгорания. Теперь он подошел к сгоревшей наполовину двери. Но дверь заперта на ключ. Значит, кто-то бросил лампу и закрыл дверь, чтобы ненароком случайный свидетель не затушил пожар.
После этого он вернулся к владельцу ювелирной лавки и так же аккуратно вернул его руки на лацканы пиджака.
А как вы сами сказали, ключи были только у вас. Вот я и делаю выводы. Никакого проклятия, только человеческая алчность, произнес молодой человек.
Мой брат пострадал! Получил ожоги! Толстяк постарался поднять парня выше, но даже на цыпочках его роста и длины рук едва хватало.
Вот это и странно, его ожог выглядит натурально, вот только манжеты рубашки, в которой он был в тот вечер, совсем не опалены. Как будто он закатал рукав, прежде чем оставить на себе след невиновности.
Да как вы смеете! Виктор Эрлих взмахнул рукой, целясь в челюсть своего оппонента.
Тот лишь откинул голову и толстенький кулак, похожий на кошачью лапку, пролетел мимо подбородка.
Тут снова вмешался почтальон. Для него все было ясно как день. Он оттащил бунтующего ювелира и обратился к парню.
Вы в порядке?
Конечно, сказал тот, отряхивая подол пиджака, поверьте, такое случается со мной часто.
Сквозь любопытную толпу подошли полицейские. Их компания имела успокоительный эффект. Когда с бунтующим ювелиром вопрос был решен, молодой человек подошел к почтальону.
Для чего вы меня искали?
Как ваше имя? Почтальон потянулся за конвертом.
Николай.
Лицо почтальона нахмурилось. Рука застыла внутри камзола. Неужели он ошибся адресатом? Хотя описанию он соответствовал. Но кто ему дал это описание? Пьянчуга из кабака?
Ах, улыбнувшись, сказал молодой человек. Видимо, письмо на имя Николаса Райта? Это мой псевдоним.
Глава 3
Имение Сент-Мор когда-то было местом, куда стремился попасть каждый. Радушный прием Кристофа. Отличная партия в шахматы с Матисом. Компания прекрасной Мари. И потрясающее вино под звуки рояля в исполнении Анны-Николь. Все это осталось в прошлом.
Былые заслуги виноградников «черной шишки» обернулись дурной репутацией. Теперь никто не желал видеть на своем столе бутылки сорта пино-нуар из поместья Сент-Мор.
Бесконечные предложения о приобретении земель, которые Кристоф до сих пор деликатно отвергал, стали иссякать.
И как бы жители дома ни убеждали всех в том, что у них все хорошо, правду утаить не удалось, так как люди покидали это место, утверждая, что среди кустов винограда бродят духи, ведь саженцы были посажены на брошенном кладбище.
И если работники уходили оттого, что кроме жалования их с Кристофом ничего не связывало, то бегство членов семьи многие приняли как негласное признание беды.
Анна-Николь появилась в семье Сент-Мор, когда двойняшкам исполнилось десять лет. Кристоф посчитал этот срок достаточным для траура по погибшей при родах супруге. Матерью двойняшкам она не стала. Как и не завела ребенка, о котором просил супруг.
В болезни Кристоф лишился всего, чем когда-то обольстил Анну-Николь. С каждым днем он выглядел хуже. Его волосы сменили пшеничный окрас на седой. Лицо осунулось, а голубые глаза потускнели. Иногда затуманенный взгляд блуждал по лицам, совершенно не различая их владельцев.
Анна-Николь быстро поняла, что от семьи Сент-Мор получила все, что хотела. Ранним воскресным утром она покинула поместье, предварительно оставив все подаренные ей украшения. Компанию ей составил Луи Фере, советник Кристофа, любитель карточных игр и больших ставок, но при этом с отличным вкусом к вину. Его главной рекомендацией последних месяцев было принять предложение на десятилетнюю аренду виноградников от испанского винодела сеньора Ортего. Это бы позволило семье Сент-Мор сохранить за собой землю и выправить финансовое положение. Но Кристоф был непреклонен, потому Луи решил как можно скорее найти новую работу.
Все, что осталось в покоях мачехи, это скупая на слова записка. Анна-Николь поблагодарила за все Кристофа и отказалась от всего, на что могла претендовать. Матис письмо утаил, боясь расстроить отца. Но это не спасло старика. В жутких мучениях он скончался, усугубив и без того дурное положение семьи.
Место избегали. Повозки, обычно проезжающие мимо, теперь огибали район. Пассажиры на подъезде к имению легко расплачивались лишним часом за безопасную дорогу. Особенно если солнце шло к закату. Гости стали редкостью в этом доме. Но все же иногда карета останавливалась у главной двери. Как и сейчас.
Избегая осенней грязи, на подъездной дорожке из кабины вышел стройный статный мужчина. Возрастом не старше шестидесяти лет. С собранными в хвост каштановыми с проседью волосами. С острым носом и широкой улыбкой на лице.
Его встречал Франсуа.
Мсье Фредерик Обрио, рады вашему визиту, пусть он и стал для нас сюрпризом. Мажордом Франсуа учтиво поклонился и жестом пригласил гостя.
Оставьте это, Франсуа. Мужчина похлопал его по плечу, проходя мимо. Времени на званые письма не было. Я привез важные новости.
Фредерик Обрио некогда был невероятно близок к делам Кристофа Сент-Мора. Во многом он сыграл добрую роль для развития винодельни. Он же и сосватал Анну-Николь. При этом никто не мог сказать, чем тот занимался на самом деле. Он всегда хорошо был осведомлен и любезно делился всякими новостями, если, конечно, это несло ему выгоду.
В гостиной его уже ожидал Матис, который на любезности был скуп. Обычно неожиданные визиты заканчивались одним и тем же грабительским предложением покупки земли.
Стоило предупредить, мы бы накрыли стол.
Нет времени, мой маленький Матис. Несмотря на возраст, Фредерик порхал по комнате. Такое предложение бывает лишь раз.
Матис насупился.
Вы же знаете, что продажа, особенно за гроши, нам неинтересна.
Вы живете прошлым, мой мальчик. Фредерик уже стоял у рояля. Он, сделав паузу, несколько раз нажал на клавишу, проверяя звучание. Расстроено, как и вы, мой друг, но это временно. Прошу наполните бокалы вашим вином, и мы поднимем их за прекрасные новости.
Как вы успели заметить, «прекрасные новости» давно покинули это место. Матис передразнил высокий голос Фредерика.
Только не сегодня. Фредерик держал в руках резную из слоновой кости белую королеву. Красивая работа. Он вернул ее на шахматную доску на одну клетку от черного короля. Где же ваше знаменитое вино?!
Франсуа! Мажордом вошел в ту же секунду, как его окрикнул Матис. С графином и бокалами.
Только два? удивился Фредерик. Я надеялся, что Мари составит нам компанию, ее эта новость касается не меньше, чем вас.
Ей нездоровится, начал Матис, но вошедшая в комнату Мари его перебила.
Прошу простить меня, не ожидала вашего визита, мсье Обрио.
Девушка поприветствовала гостя легким реверансом.
Еще бокал, Франсуа! Фредерик подскочил к девушке и обнял ее ладони своими. Мари, сегодня в вашем доме праздник!
Не тяните уже. Матис закипал. В его практике обычно тянут именно с плохими новостями.
Фредерик лукаво улыбнулся.
Мари, сядьте. Хотя в этом нет смысла, ведь вы тут же подпрыгнете от радости, начал он, в моем кармане письмо, которое, словно луч света маяка, направит вас к спасительному берегу.
Фредерик, прошу, прошептала Мари.
Простите, Фредерик в два шага оказался перед Матисом и протянул ему сложенную в три раза бумагу.
Матис спешно развернул ее. Глаза бегали из стороны в сторону. Серость лица постепенно отступала.
Что там? Мари видела на лице брата улыбку.
Мьсе Обрио был прав, день, и правда, добр на хорошие вести.