Мы вновь протезы надевали
Ему на «ноги» и втроём
Ходили по двору , не днём,
А по ночам, он всех стеснялся,
Расплакаться при них боялся
Степанушка, так было страшно
И говорил он, что напрасно
Мы «беспокоимся» о нём
И возимся, «как с тем дитём»
Что он «ходить уже не сможет»
И что «ничто помочь не может»,
Чтобы «привыкли его швы »
Ты знаешь, сколько я травы
Поперепробовала, страсть,
Стараясь все-таки напасть
На ту, что сможет залечить
И чтобы Тимофей смог жить
И на руке швы расходились
Кровили, лопались, гноились
А Вера принесла тетрадь
Давай с ним «курсы» изучать!
И в город к доктору возила
Как малое дитё носила
Ведь потому терпел он муки,
Не наложил на себя руки,
Что был всё это время с нами
Что занят был всегда делами
Что я и Вера были с ним
Мы, Стёпушка, уж так грустим,
Что всё вот так перекрутилось
Но, что случилось, то случилось
А сын и дочка все в тебя!
Похожи оба на тебя!
Такие умники! Такие
Вы, Стёпушка, мне все родные,
Душа за всех за вас болит
Вот и в груди саднит, саднит
Степан пилу свою точил
И ничего не говорил,
А думы ткали: «Инвалид,
А вот бухгалтером сидит,
Весь искалеченный, мальчишка,
Настойчивый такой, парнишка,
Прошёл через такие муки,
И всё ж сумел себя взять «в руки»,
И ходит тихо, осторожно
Под мышками два костыля
Не просто всё и очень сложно
Но действует уже рука,
Жизнь у мальчишки нелегка
Но стал бухгалтером, всё смог,
С рукой искромсанной, без ног
Конечно же, забота Веры,
И матери её, безмерны
Но Тимофей, видать, так страстно,
Так сильно Веру полюбил,
Жить ему стало не напрасно,
И он себя «переломил»
Протезы с кровью, а носил
Измученный, и всё ж учил
Разноски, сметы и счета,
(Когда, здоровым маята,
Всё это выучить и знать),
И смог бухгалтерам здесь стать
Как смею к ним врываться в дом,
О праве заявлять своём,
Что это я отец, не он
Всё, будто сон, ужасный сон
И так и будет длиться он
Рассвет не может наступить
И как ему-то дальше жить?
Как было, уж не может стать
Но сердце, сердце как унять?!»
Так думал горестно Степан
И с чаем остывал стакан
Полина с хлебом чай допила
И разговор свой довершила:
Степанушка, ты всё пойми,
И как уж есть теперь прими
Степану больно слушать было,
В груди саднило, томко ныло
Он «видел» памятью своею,
Как шёл навстречу Тимофею,
А тот, с портфелем, в форме школьной
И «виделось», что, добровольно,
Такой вот и ушёл на фронт
Степан смахнул холодный пот
А хворая Полина встала,
Посуду со стола собрала:
Я завтра, Стёпушка, приду,
Тебе горячую еду
На ужин снова занесу
И мы попьём чайку с тобой
Как рады мы, что ты живой!
Степан смотрел ей грустно вслед
И ей пришлось немало бед
«Перелопатить», пережить
Пускай приходит, как с ней быть
Не запретишь же говорить
Уж стерпит он её рассказ
Не гнать, же, старенькую, с глаз
Но дети Как к ним подойти?
Где нужные слова найти?
Им рассказать как выжил он,
(И для него, всё страшный сон,
Который, память крутит, крутит )
Знать рано им об этой жути
А как поймут они тогда,
Где был он эти все года?
Отец теперь им Тимофей,
Он вырастил его детей,
Повёл за руку в первый класс
Привык к протезам он сейчас,
А раньше, однорукий шил,
Из сыромятины кроил
Но дети сытые росли
Ведь, годы с той войны прошли
И вот, вернувшись наконец,
Как скажет он, я ваш отец
А не подумают они:
«Ишь, объявился! Вот стервец!»
И он страшился с ними встреч,
Не зная, как начать тут речь,
С чего весь разговор составить,
Нельзя, ведь, ничего исправить
И так нелепо всё оставить
Ждать, как закончится урок
И в школе прозвенит звонок,
У школьного порога встретить,
Сказать я твой отец, сынок
Но раньше я прийти не мог
И рассказать про сто дорог,
Которые война соткала
Но торопливых пары фраз
Для этого так будет мало
А длинный горестный рассказ
Не для детей и не сейчас
.
Часть 10. Побратимы
.
А в зыбкой дрёме, по ночам,
Степан опять был где-то там
Их батальон был окружён
Комбат изранен, обожжён
И с ними замполит и знамя
И бушевало всюду пламя
Фашисты лес в округе жгли,
Чтоб батальоны не прошли
И не прорвали окруженье
И невозможно дать сраженье
Вокруг пылает, лес горит
А сверху самолёт бомбит
Прорвались только единицы
И обгоревшие петлицы
Дымились, плавилась броня
Но на исходе уже дня
Всё ж вышли из кольца огня
Всего семнадцать лишь ребят
Патронов нет, и нет гранат
Степан комбата вынес, знамя
Но снова возвратился в пламя
В дыму остался замполит,
Полковник смелый и суровый,
Он, видно, раненый лежит,
Солдат бесстрашный и рисковый
А вот теперь, видать, нет сил
Степан спасти его решил,
Если тот жив
А если нет,
То похоронен будет с честью,
Полковник чести верен был
Пожар свалил сосну гнилую
И на ветвях её плясал
Огонь лизал кору сухую
Горячий воздух обжигал
И всё ж он вынес замполита,
Туда, где всё было изрыто
Воронками от бомб и гарь
Покрыла всё, как вдовья шаль
.
К реке семнадцать не дошли
Комбата на руках несли
И замполита, и с ним знамя
А сзади бушевало пламя
И жар, как из горящей печки
По дну шли мелководной речки
Смогли добраться до деревни
Там старичок, иссохший, древний,
Сторожко в баньку их впустил
И тут же всех предупредил,
Что «фрицы в доме и в других »
Что «здесь повсюду много их »
Комбат был мёртв, полковник жив
На знамя руку положив,
Что на груди его бугрилось,
Он прошептал:
«Не получилось
Соединится нам с полком
Меня заройте целиком
Пусть знамя будет на груди
У вас не знай, что впереди
Если сумеете, пройдёте
Потом отроете, возьмёте
А мне наган оставьте мой
Чтоб с пулей, для меня, одной »
Степана подозвав к себе,
Он тихо-тихо прошептал:
«Я буду помнить о тебе
Ты мне роднее брата стал »
Наган был пуст, пуль не осталось
Полковнику ружьё досталось
С одним патроном, дед отдал
Он для себя всё сберегал,
Когда пришли фашисты в дом
И в баньке с этим жил ружьём
«Бери, служивый, ты важней,
Им что до жизни всей моей,
Я не хранитель тайн военных,
Они, таких, второстепенных,
Под пытки, страсти, не кладут.
И если что пристрелят тут
А вот тебя начнут крутить,
Чтоб все секреты получить,
По чину, ты немало знаешь
Бери, а там, как сам считаешь
Но ты с ружьишком не спеши,
Ещё на свете подыши
Сюда не ходит немчура,
Дождёмся, Енерал, утра
Ветеринар, мой лучший друг
Сейчас-то немчура вокруг,
Посты поставили ночные,
Всё же трусливые такие,
Напакостили и трясутся
А вот когда они проснутся,
Тогда я выведу и вас
Поешьте хлебушка сейчас
И прикурните тут с часок
Я разбужу в удобный срок »
Но вывести их дед не смог
Как видно сердце так устало,
Что ночью биться перестало
Пришлось рискнуть «под носом» фрицев,
Ползти к соседскому окну,
Что источало баньки тьму,
И из соседей, хоть кому,
Сказать о том, что их сосед,
Бесстрашный и отважный дед,
И что он ночью умер тихо,
Видать, сгубило старца лихо,
Что немцы злобствуют кругом,
Изгадив и его весь дом,
И чтоб по-русски удружили
Егс почётом схоронили.
Простившись с дедушкой отважным,
Разумным, добрым и бесстрашным,
Мы сами вышли, повезло
Ползком, а было уж светло
И трое нас
И замполит
Куда нам?
В лес?
А лес горит
Полковник всё просил: «Убей
Один патрон не пожалей »
Но молча, с ношей на спине,
Степан полз полем по стерне
Так, с передышкой, осторожно,
Шли, если это было можно,
Или ползком передвигались
И отыскать своих пытались
Уже шло Солнце на закат
Вошёл в деревню наш отряд
Но, никого в ней не нашли,
От немцев люди в лес ушли
Он с этой стороны был цел,
Мы рады были не сгорел
До леса ночью лишь добрались
И там нам люди повстречались
Из той деревни, что прошли
Они с неделю в лес ушли,
Боясь за девушек, детей,
Кляня «невиданных зверей»
И с ними был ветеринар,
Он весь был немощен и стар,
Полковника всего прощупал
И шесть осколков в нём нащупал
Сказал, что «надо удалить,
Тогда полковник будет жить»
И тут же был сооружён
«Стол» под сосной, где «резал» он
Полковника и «потрошил»
Потом всё аккуратно сшил
И диво дивное, тот ожил
Даже ушицы похлебал
Стреляться из ружья отложил
И выздоравливать начал
А двое, те, что с нами были,
В другое утро заявили,
Что «будут дальше прорываться»,
Что «здесь не надо оставаться»,
Что «хватит по лесам бродить»,
А «надо фронт переходить»
Но замполит, вчера «весь сшитый»,
Весь, чем пришлось, тем перевитый,
Теперь, не только встать не может,
Но и с «изрезанной всей кожей»,
Скрипел зубами, стон «глотая»
Задача, явно, не простая,
Если его даже нести
Сказать прости и так уйти?
Степан с полковником остался,
Чтоб хоть чуть-чуть тот оклемался,
Бросать такого, отказался
И дальше без него идти
.
Колхозники к своим домам
С большой опаской воротились,
Только полковник и Степан
В деревне жить не торопились
Теперь они в лесочке жили,
Чтобы сельчан не подвести,
На них беду не навести
Сюда сельчане приходили,
В сторожку, видно, егерей,
Еды им сельской приносили,
Деревней собирая всей
.
Полковник быстро поправлялся,
Уже ходил, распоряжался:
«С деревнями связь быть должна,
Здесь тоже немцы и война,
И мы должны, как больше знать,
Чтоб без промашки нападать »
И замполит живую связь
Наладил с сёлами в округе,
Но с жёстким «графиком» от нас,
Чтоб те не знали друг о друге
И всех связных он сам встречал,
Хотя Степан всегда ворчал,
Что было бы ему сподручней
«Ломиться» через все те сучья,
Среди которых замполит
На встречи тайные спешит
Но замполит смотрел сурово
И уходил на встречу снова,
Бока покрепче пеленая,
И строго, резко, объясняя,
Что «сто процентов веры нет,
Сумеет сохранить секрет
Связной,
И риск, с ним встретиться, большой,
Степан разведке не обучен»
И уходил, весь так измучен
Своими ранами «живыми»,
Но «злыми» взглядами скупыми
Предупреждая не жалей,
Недавно было тяжелей
И, возвращаясь «из разведки»,
Вносил он новые пометки
На «карте», им же заведённой,
Клеёнки кухонной, найдённой
В сторожке этой на столе,
Что нового, когда, и где
Произошло, в каком селе,
Квадраты, крестики, кружочки,
Значки вопроса, стрелки, точки
И объяснял Степану строго,
Не разговаривая много,
Сурово требовал, чтоб тот
Всех этих знаков «помнил ход»
И когда время находилось,
То, словно в школе, приходилось
«Сдавать» Степану «весь зачёт»,
Какой «значок» куда ведёт,
О чём квадратик «говорит»,
Где путь закрыт, и где открыт
Так они карту составляли,
По ней всю местность изучали
И скоро не было труда,
Понять, откуда и куда,
Идут фашисты, два, гурьбой
И встретить их, и дать им бой
И они с немцами встречались
И их запасы пополнялись
Полковник к своему нагану
Искал всё пули неустанно,
А, подобрав, стрелял так точно,
«Снимая» немцев внеурочно,
Где им казалось, что они
Здесь господа на всё одни
Сторожку их лишь трое знали,
Но лишь тогда к ней путь держали,
Чтоб «срочно» их оповестить,
Или «успеть» предупредить
И из троих был фельдшер старый,
Смотрел у замполита раны,
Лечил ему их, промывал,
(Где-то лекарства доставал )
И замполит, хоть кособочил,
Весьма заметно, между прочим,
Но сам всегда ходил в разведку
И новую вносил пометку
Худой, высокий, кособокий,
И эти все его «пороки»,
Ещё, он очень мало ел,
Как будто вовсе не хотел,
То ли замучили «бока»,
Но ел он по чуть-чуть, слегка
Вот, чай горячий, это да,
Полковник рад был пить всегда,
С медком, с малинкой,
Хоть, с какой,
С куста, варёной и сухой
И в сёлах это уже знали,
Медок лесной передавали
Степану, провиант он брал
И к ним в сторожку доставлял
.
Степану нравился всё больше
Суровый смелый замполит,
Умело, быстро всё решает,
Немного, чётко говорит
И захотел Степан узнать,
Как побратима его звать
«Послушай, замполит, полковник,
Язык истёр я, говоря,
Просто, чинов и званий, сборник
Как звать по батюшке тебя?»
Тот своим голосом суровым
Сказал: «Зови меня, Петровым».
Вот так, совсем без лишних слов,
Полковник стал теперь Петров
Вдвоём они и нападали
В лесу на вражеских солдат,
И всё-таки себе достали
И автомат и пять гранат
Но, ни Петров, ни он, не знали,
Что по деревням зашептали:
«Есть сила и на варнаков!»
И стал один крушить врагов
В молве людской, Степан Петров.
Вот только «путали» приметы
Одни, что, дескать, витязь этот,
Худой, и проседь на висках,
Побил фашистов, просто страх
Другие отрицали, нет,
Совсем не верный ваш «портрет»
Он молодой, собой могучий
Нас, дескать, свёл с ним как-то случай,
И седины в помине нет,
Ему, примерно, тридцать лет
Но друг на друга не сердились
И в основном, на том сходились,
Что он «без промаха стреляет»,
Пути фашистские «все знает»,
Умеет «выследить врага»,
И «грозно мстит его рука»,
«Укладывает «спать» навек»!
Отважный русский человек!
.
И немцы тоже так вот знали,
И уж награду указали
И тут же выдать обещали
И прямо в руки, самому,
Без промедления, тому,
Кто к ним, «высокого, худого,
Степана, русского, Петрова,
Живым сумеет привести,
(Или, хоть мёртвым, принести)
Но сам Степан и с ним Петров,
Немало уж убив врагов,
Людских рассказов тех не знали,
Вдвоём с успехом воевали
.
Полковник, став опять «ходячим»,
Отчаянным был и «горячим»,
Но со Степаном совещался
И вот, к ним в руки фриц попался
С портфелем толстым и замком,
Ключ от портфеля был при нём
Фриц оказался птицей важной,
Величиной у них «бумажной»
А стали портфель открывать,
Он стал так громко «верещать»
К виску свой палец приставляя,
О чём-то слёзно умоляя
Степан сказал: «Ты замполит?
Переводи, что он «визжит»»
Полковник грозно посмотрел,
Но перевёл, хоть не хотел
«Если здесь пломба будет вскрыта,
А, значит, тайна вся открыта,
Его, он просит, застрелить,
Короче, здесь, у нас, убить,
Что, если он вернётся к ним
С открытым портфелем своим,
Его предателем сочтут,
И всё равно потом убьют,
Но после пыток,
И семью
Тоже повесят его всю.
А так,
Посмертно наградят,
Семья возьмет его награды »
«И «гансики» все будут рады
Их фатэр умер, как герой
Нет, пусть воротится домой,
Мы к нам его не приглашали,
Он сам за ордена, медали,
Нас помогает убивать.
Я сам возьмусь сопровождать
Его, не битого, живого,
С пустым портфелем,
Вот такого »
В портфеле карты оказались,
И стопка гербовых бумаг
В них все пути обозначались,
Где что, и к ним добраться как
Но, видно немцы очень ждали
Того, кто в руки к нам попал
И поиск по лесу начали
И из села гонец примчал
На неосёдланном коне,
Сказать, что в этой стороне
Солдат немецких очень много
И что на всех они дорогах
И с ними есть овчарки тоже
И замполит сказал: «Похоже,
Они весь этот лес пройдут,
Пока «пропажу» не найдут »
Но среди многих карт, одна
Об этой местности была
А карты замполит читал,
Как «дважды два» и понимал,
По картам всё, и показал
Степану, как и где, пройти,
Чтоб до своих живым дойти
Степан по карте постучал,
С волненьем в голосе сказал:
«Как жаль, что эти карты к нам,
Петров, пораньше не попали,
Давно б мы были уже там,
А не в лесах с тобой блукали »
Петров ответил:
«Это да,
Но карт то не было тогда,
По числам, что стоят на них,
Недавно «начертили» их
Недаром был такой «конвой!
Едва мы справились с тобой »
Степан по карте с ним «читал»,
И тут же, молча, рассуждал:
«Ум у полковника, бесспорно,
Работает всегда проворно,
Но к рукопашной он пока
Не подойдёт, кровят бока,
Изрезанные и все сшиты,
Бинтами крепко перевиты
Из всевозможных простыней
Он замполита посильней
И если смогут «перешеек»
В «Гнилом» болоте перейти,
На целый час они сумеют
Быстрей к трубе весь путь пройти
Но, обойдя вокруг болото,
Овчарки след опять «возьмут»
И непременно «гансов» «роту»
К трубе, по следу, приведут
И что мы сможем сделать сами?!
А знамя с картами, что с нами?!
Только один может уйти
Второму нет в трубу пути
Овчарки и в трубе быстрей
Самых проворнейших людей
И вход в трубу, потом, ветвями,
Покрепче надо завалить,
Чтоб и фашисты, вслед за нами,
Путь не смогли там проложить
Опять, как дровосек, Петров
Не годен, видно по всему,
И, значит, у трубы, врагов
С овчарками, встречать ему
Топорик надо прихватить,
Там, ель или сосну, срубить »
Забрав портфель с собой и знамя,
Они известными путями,
Что в карте значились, пошли
И точно до трубы дошли