Я всегда просыпаюсь первой. Осторожно оборачиваюсь и вижу его загорелое лицо на белоснежной подушке. Он похож на принцессу, такой он красивый.
Тихо сажусь на краю кровати, пытаясь не разбудить, но он всегда это чувствует и открывает глаза.
Цвет: синий.
В ванной на раковине лежит блестящая металлическая бритва. Смотрю на сверкающую рукоятку и чувствую, как снизу, от живота к груди, поднимается нежная теплая волна. Его бритва. Доказательство.
В окне виднеется край скалы с одиноким молчаливым кипарисом. Вот и ты.
Мы идем по узкой каменистой дорожке под палящим солнцем. В траве стрекочут кузнечики, или кто там обычно скрывается за высокими зарослями. Сверкающая синим перламутром стрекоза неспешно пролетает за ухом и замирает, беззвучно сотрясая густой воздух. Лето.
С утра мы не разговариваем. Он знает, что утром меня лучше не трогать, поэтому не болтает, хотя болтает он всегда. По делу, но всё же без умолку. Меня это не бесит, даже наоборот.
Мне нравится, когда он болтает.
И у него это получается гораздо лучше, чем у меня.
Иногда я слишком долго блуждаю в тумане образов, нанизывая слова одно на другое, постепенно вырисовывая смысл, и тогда он вдруг поднимет на меня глаза и, выдержав упругую паузу, скажет как есть. Цвет: синий. И я просто скажу: да.
Да? Да.
Мы доходим до маленькой белой постройки, больше похожей на сарай, чем на магазин. У входа на красном пластиковом стуле сидит грузный мужчина с седыми усами. Руки уперты в бока, в зубах зажата сигарета. Кожа цвета глины, на голом теле, прикрытом майкой-алкашкой, виднеется бледная наколка, пыльные резиновые шлепанцы стоят рядом.
Доброе утро.
Внутри так же жарко, как и снаружи. Пухлая продавщица с красной шеей сидит под тихо жужжащим вентилятором, разгадывая кроссворды. Она машинально улыбается и кивает, едва ли отрывая взгляд от страниц. Ручка касается уголка рта, очки спущены на кончик носа.
Эту мизансцену можно наблюдать каждое утро, меняется лишь цвет платья, и иногда на полной шее появляются яркие бусы. Время остановилось здесь. Вот здесь. И ничего не меняется.
Я бы хотела, чтобы оно остановилось в другом месте, но оно остановилось именно тут. Достаточно справедливо.
Мы приходим три раза в неделю за свежим горячим хлебом, маслом, сыром, яйцами и вином. И еще я беру инжир. В инжирах умирают осы, я знаю. Они забираются внутрь цветка и вьют там гнездо. Но плод растет и захлопывается, замыкая края и разрастаясь сочной сладкой мякотью. А оса остается внутри и становится частью инжира. Я это знаю, но мне всё равно. Я думаю, это очень похоже на всё человеческое, на жизнь в принципе.
Обратно идем тоже молча, хочется курить. Но я никогда не курю до завтрака.
В саду маленький кованый столик, два кресла и выцветший гамак, натянутый между двумя кривыми яблонями. Окна открыты настежь. Я ставлю большую гейзерную кофеварку на плиту и, оперевшись руками на мраморную холодную столешницу, смотрю в окно. Кажется, будто так проходят целые дни. «Какое лето, о чем ты? Это вечность». Да. Лето, блядь.
Завтракаем всегда одинаково: яйца, хлеб с маслом, сыр. Ничего особенного, но что может быть лучше хлеба с маслом?
Твой велосипед.
Пальцы разламывают твердую золотую корку хлеба и проваливаются в мякиш.
Его блестящая бритва.
Мы сидим молча. Я подмигиваю ему, откусывая спелый инжир, и он улыбается.
Пойдем купаться?
Пойдем.
Осы летают над столом, опуская лапки-ниточки в золотистые капельки меда, оставшиеся на тарелке. Какой сейчас месяц? Июль? Август?
Вечность.
В воде его глаза кажутся совсем синими. Синий и бездонный. На загорелом лице играют блики света, золотые, выгоревшие на солнце кудряшки стянулись в упругие соленые колечки. Ангел.
Он ныряет под воду, хватает меня за щиколотку и тянет вниз. В голову ударяет глухая тишина моря, в легких не так много воздуха, а он всё держит меня пальцами за ногу и плывет ко дну. Я знаю, что он отпустит меня ровно тогда, когда будет нужно. Такая игра.
Время тянется очень медленно, но вода резко становится прохладнее, и он разжимает ладонь. Толчок руками, и я снова выныриваю на поверхность. С берега доносятся детские крики и смех, солнечный свет обжигает лицо, по дну перекатываются песчинки. Вперед, назад, вперед, назад.