Но вместо этого миссис Пембрук относилась к Элеоноре как к собственной дочери.
Когда Элеонора с криками просыпалась среди ночи, именно миссис Пембрук спешила к ней в спальню. Именно миссис Пембрук каждое утро водила Элеонору в библиотеку и терпеливо учила французскому, и арифметике, и игре на маленьком фортепиано, не прибегая к услугам гувернантки. Миссис Пембрук даже помогала девочке одеваться, расчёсывала её длинные светлые волосы и заставляла её смеяться, переплетая ей косы в забавные фигуры. Элеонора не удивлялась такой заботе знала, что миссис Пембрук всегда хотела ещё одну дочку и часто об этом говорила. Целых несколько ярких лет она была «мисс Элеонорой», одеваясь в шелка и атлас, и мир, где ей приходилось менять простыни для своей лежачей матери, остался далеко-далеко позади.
Элеонора стала бы настоящей леди прекрасной, мягкой, живущей в безопасности. Её жизнь сплошь бы состояла из званых вечеров, поездок за границу и проблем таких незначительных, что они бы едва её беспокоили. Миссис Пембрук даже научила девушку вальсировать с её сыном Чарльзом. Он был немного старше, голубоглазый, долговязый, с непослушными усами, которыми чрезвычайно гордился. Когда он возвращался из школы, миссис Пембрук приказывала слугам расчищать место в гостиной, чтобы Элеонора и Чарльз могли неловко механически переступать, глядя друг другу под ноги. Лицо Чарльза всегда делалось пунцовым от того, что его просили танцевать с девчонкой на четыре года младше его, но стоило ему бросить взгляд на затуманенные глаза матери и он неизменно танцевал с Элеонорой.
А потом миссис Пембрук умерла.
От запаха уксуса глаза у Элеоноры слезились, и её выдернуло из воспоминаний в настоящее.
Лея вышла из комнаты миссис Филдинг и скрылась на лестнице для слуг. Уже пару минут спустя она вышла, держа в руках свой красный саквояж, и, спотыкаясь, направилась к задней двери. Миссис Филдинг смотрела ей вслед, и её лицо совсем ничего не выражало.
Элеонора побежала за подругой:
Лея!
Лея обернулась, когда уже схватилась за калитку. Её серые глаза сияли какой-то нервозной энергичностью, а лицо казалось таким напряжённым, что Элеонора невольно отступила.
По дороге мимо мчались двухколёсные экипажи и следом скользили кэбы. На полном лице Леи застыло такое странное выражение, что Элеонора почти боялась, не бросится ли подруга под какой-нибудь экипаж. Она не могла просто позволить Лее уйти!
Не уходи, попросила девушка.
Лицо Леи исказилось:
У меня, чёрт возьми, нет выбора!
Ты можешь пробраться ко мне в комнату, когда она не видит. Я буду приносить тебе еду. Или спрятаться в каретном сарае! Туда никто не ходит!
Ох, ради бога, Элла!
Элеонора теребила передник, убеждая себя, что плакать она не будет. От этого станет только хуже.
Мне так жаль
Нет. Я я не Лея прижала ладонь к губам, а когда отняла, её взгляд снова стал суровым. Опустив саквояж, она схватила Элеонору за руки.
Не позволяй ему прикасаться к тебе, прошипела девушка. Ни за что. Если он подойдёт, просто ударь его. Пни его. Огрей его кочергой! Что угодно сделай, слышишь?
Элеонора кивнула, сжимая руки подруги.
Ты будешь мне писать?
Лея отпустила её ладони и снова подняла саквояж.
Знаешь, я ведь так и не научилась. Запомни, что я сказала. И Ифе тоже обязательно скажи. Раньше так никогда не было.
Нет, согласилась Элеонора, внезапно почувствовав себя старше и более одинокой, чем когда-либо. Не было.
Элеонора вылила воду из вёдер в саду. Мыльные брызги окатили её юбки. В лицо бил солнечный свет. Если она не будет осторожна, то обгорит. Глядя, как грязная вода плещется по траве, девушка сжимала и разжимала кулаки. Нужно было взять себя в руки, прежде чем миссис Филдинг заметит.
Лея была права.
Несколько лет назад в особняке Гранборо и правда всё было совсем иначе. Здесь были лакеи и прачки, в каретном сарае стоял экипаж. И не было попрошаек, которых каждое зимнее утро прогоняли констебли. Элеонора ступала по идеально вычищенным коврам, любуясь своим отражением на каждой блестящей поверхности, задерживаясь возле тёплых каминов. Когда Чарльз бывал дома во время школьных каникул, они сидели в библиотеке в мягких креслах и вместе практиковали французский если он оставался достаточно долго. Но после смерти миссис Пембрук не осталось лакеев. Карету продали, а кучера уволили. Дворецкий ушёл, и вскоре за ним последовал камердинер, причём каждый забрал с собой по ящику изысканных вин. Ковры запылились, сияющие поверхности потускнели, и всё больше каминов оставалось холодными. Чарльз перестал возвращаться домой. А однажды утром миссис Филдинг разбудила её в пять утра и сказала, что теперь она должна зарабатывать себе на жизнь. И не имеет значения, что мистер Пембрук был законным опекуном Элеоноры и должен был относиться к ней как к собственному ребёнку. Из «мисс Элеоноры» она снова стала просто Эллой её собственное имя использовали, чтобы напоминать о её месте. Элеоноре было четырнадцать, и она смотрела, как рушилось её будущее.
Взяв себя в руки, девушка подхватила вёдра и вернулась в дом. Лиззи рылась в одном из кухонных шкафов в поисках тряпок. Проходя мимо, Элеонора едва подавила желание как следует ударить её по костлявым коленкам вёдрами, когда убирала их. Дейзи чистила морковь и рассказывала о трактире, который она хотела открыть вместе со своим братом тот, как и их отец, стал моряком в Вест-Индии. Миссис Бэнбёри потела над железной плитой, стоя на старом сундуке, чтобы легче было дотягиваться до кастрюль и сковородок. У кухарки по всей шее была сыпь, расцветавшая от жары, и время от времени женщина протягивала руку и чесалась. Ифе ждала за кухонным столом, сжимая в руке письмо. Завидев Элеонору, она подалась вперёд:
Я получила письмо из дома! Ох, мисс, пожалуйста, прочитаете мне?
Элеонора улыбнулась:
Не надо называть меня «мисс», Ифе.
Дейзи закатила глаза, а Ифе покраснела.
Вот уж точно, не надо.
Приберегите свои сплетни до воскресенья, девочки. Баранину уже привезли? крикнула через плечо миссис Бэнбёри.
Лиззи тут же распрямилась, посмотрела на заднюю дверь, через которую торговец приходил в дом с товаром.
Разве мальчишка не приходил, миссис Би? крикнула в ответ Дейзи.
Господи Иисусе, это тебе виднее, соня!
Я морковь чистила, миссис Би! Дейзи махнула морковкой в подтверждение.
Миссис Бэнбёри выругалась. Её взгляд упал на Элеонору:
Будь добра, Элла, сбегай за бараниной для хозяина. Чёртов мальчишка не приходил.
Ещё только полдень, быстро проговорила Лиззи. Он ещё придёт.
Миссис Бэнбёри зыркнула на неё:
У меня нет времени для этих «ещё». Если баранина не появится вовремя обеду конец. Давай, Элла. Бери корзинку.
Прямо сейчас? спросила Элеонора. Может, я подожду, пока Ифе соберёт бельё для прачечной, и мы пойдём вместе?
Нет, сейчас, резко ответила кухарка.
Без
Элеонора осеклась, но было уже поздно. Её плечи поникли от смущения. Дейзи распахнула глаза, глядя на Ифе, и покрутила в руке пучок моркови, словно изысканный зонтик.
Без сопровождения?
Лиззи фыркнула со смеху:
Можно подумать, мисс Элеонора запятнает свою репутацию, если пойдёт к мяснику сама! Я пойду, миссис Би, пока Элла, чего доброго, не упала в обморок.
А ну за работу! прикрикнула миссис Бэнбёри на Лиззи, проигнорировав гневный взгляд служанки. Обернувшись, она вздохнула, погладила Элеонору по руке и тихо добавила: Господи, деточка, тебя ведь не похитят, стоит только порог переступить. Иди, не бойся.
Элеонора нашла свою старую шляпу с широкими полями, подняла воротник и натянула перчатки, прежде чем выйти на улицу. Леди вокруг были похожи на лилии, бледные и прекрасные. Она бы тоже была такой, если б могла. С вуалью было бы лучше, но та не подошла бы к этому тёмному платью. Элеоноре больше нравилось думать, что теперь она скорее скользит по улицам, точно призрак, и тени обволакивают её. Но люди могли подумать, что она в трауре (или, ещё хуже, будто она католичка!), да и вуаль стала бы ещё одной вещью, которую придётся стирать.
Жар был невыносимым словно пощёчина. Влажное платье выпускало на солнце пар. На улице было тихо, и аккуратный ряд богатых особняков казался ослепительно-белым в солнечном свете. Единственное движение, которое она заметила, было подёргивание хвоста большого рыжего кота, растянувшегося на тротуаре. Элеонора повернула к Мэрилибон товары мясников с Мэйфера были сейчас для них слишком дороги, и шум затопил тяжёлой волной. Коричневая пыль липла к юбкам, кружилась у копыт лошадей, поднималась по ногам прохожих. Дети столпились у «Панч и Джуди»[5], липкие от сладостей и пота. Мимо проносились кэбы и экипажи. Окна домов распахивались одно за другим. Лошади с надеждой сопели, косясь на лотки с яблоками. Уличные торговцы продавали имбирное пиво и клубничный лёд их лица раскраснелись от криков на солнце. Молочницы пробивались сквозь толпу, расталкивая всех вёдрами. Когда одна из них проходила мимо, Элеонора уловила запах несвежего молока и увидела тонкий слой той же коричневой пыли и мёртвых насекомых, плавающих на поверхности.
Кто-нибудь то и дело пихал локтями ей в бока. Ноги скользили в пыли. Какой-то ребёнок ударил по её пустой корзине и побежал прочь, ругаясь, что ничего не выпало. Фыркали лошади казалось, в самое ухо. Над головой то и дело свистели хлысты кучеров, и со всех сторон раздавались крики:
Яблоки! Свежие яблоки!
Билли, а ну вернись, сейчас же!
Клубничный лёд! Прекрасный клубничный лёд! Всего за пенни, порадуйте своего малыша, миссис, и одно для вас
Все на борт, отправляемся к Пикадилли! Эй вы, сэр, вы к Пикадилли?
Элеонора поспешно шмыгнула в сторону с пути омнибуса. Кто-то дёрнул её за юбки. Чья-то рука потянулась к её кошельку, и девушка шлёпнула её. Ещё чья-то рука потянулась к её бёдрам, и девушка ударила по неё корзиной. Псы рычали на неё. Какой-то дудочник засвистел ей в самое ухо. Мухи кружили у её головы.
Наконец она добралась до лавки мясника, потрёпанная и вспотевшая. Даже вид свиных туш, развешанных у окна, не подавил нахлынувшего на неё облегчения.
Пригнувшись, Элеонора прошла внутрь, стараясь не обращать внимания на запах мяса, которое слишком долго продержали на жаре. Помощник мясника юноша лет двадцати с тёмными волосами и длинным худым лицом при виде неё распрямился и отёр окровавленные руки о фартук. Элеонора не раз видела, как он околачивался у чёрного входа в особняк Гранборо, дожидаясь Лиззи, смущаясь. Они гуляли вместе уже почти год, но, если рассуждения, которые подслушала Элеонора, были правдой, Лиззи зря тратила своё время.
Доставка в особняк Гранборо, будьте добры.
Доставку доставляют, знаете ли, брови юноши приподнялись. Ты одна из девочек Гранборо? Его взгляд скользнул к её талии. Раньше там тебя не видел. Ты новенькая?
Нет. Я там уже не один год.
Он недоверчиво рассмеялся на всю лавку:
Да ладно! И как же такой хорошенькой штучке вроде тебя удалось продержаться так долго? Старик что же, ослеп?
Элеонора вспомнила Лею, и чувство безнадёжности окутало её точно саван. Она сделала вид, что не расслышала.
Доставка в особняк Гранборо, будьте добры.
Ладно, ладно. Я ничего такого не имел в виду.
Юноша передал ей большой свёрток в вощёной бумаге, но, когда Элеонора попыталась забрать мясо, он не отпустил.
Ты будешь в доме, когда я доставлю товар в следующий раз?
Я буду работать. Благодарю.
Она выдернула из его рук свёрток и затолкала в корзину. Помощник мясника широко ухмыльнулся один из его клыков отсутствовал.
Я заскочу, и мы увидимся, а? Как тебе такая мысль?
Лучше не стоит. Если хотите, можете передать со мной весточку Лиззи. Она ведь ваша душечка, да?
Его ухмылка потускнела:
Ну, я бы не сказал прямо, что душечка
А вот она бы сказала.
Поджав губы, Элеонора вышла и затерялась в толпе.
Когда девушка вернулась, Лиззи ждала у чёрного хода. Покусывая ногти, она смотрела, как Элеонора снимает и вешает на гвоздь свою шляпку и стягивает перчатки.
Слава богу, проговорила Лиззи наконец. Мисс Элеонора благополучно пережила поход на улицу без сопровождения и вернулась к нам целая и невредимая! Какое, чёрт побери, облегчение!
Элеонора глубоко вздохнула.
Очень мило с твоей стороны, Лиззи, ответила она спокойно.
Жаль, некому вынести тебе твои носилки.
И правда жаль.
Элеонора подхватила свой сундучок с рабочими принадлежностями. В широком деревянном ящике, больше похожем на корзину, лежали старые тряпки, жестяные банки с полиролью и огромная перьевая метёлка для пыли. Вешая метёлку себе на запястье, Элеонора чувствовала, как Лиззи смотрит на неё, и мечтала о том, чтобы как следует стукнуть девушку по голове.
Ну? резко спросила Лиззи.
Элеонора напустила на себя то самое невинное выражение, которое Лиззи так ненавидела:
Что, прости?
Подбородок Лиззи дёрнулся:
Что он сказал?
Элеонора вспомнила ухмылку Лиззи, когда стало понятно, что Лея не задержится с ними надолго, и её охватило странное злорадство. Она постаралась, чтобы на лице ничего не отразилось. Больше никаких ухмылок.
Извини, о ком ты?
Ты прекрасно знаешь, о ком я, чёрт возьми! О Берти, конечно! Он просил мне что-то передать?
Тот высокий парень с тёмными волосами? Он спрашивал, новенькая ли я.
Лиззи отдёрнула руку ото рта. На пальце выступила кровь.
Ты о чём?
Элеонора честно смотрела на неё широко распахнутыми глазами, но внутри ликовала.
Он просто хотел узнать, виделись ли мы раньше. Я сказала, что нет.
Оставив Лиззи тревожиться о произошедшем, Элеонора стряхнула пыль с юбок и поднялась по лестнице, ступая совсем тихонько. Второй этаж. Длинный тонкий ковёр заглушал звук её шагов, когда она кралась по пустому коридору. Нетронутые чехлы для мебели и закрытые ставни придавали дому атмосферу тяжёлой неподвижности, но, по крайней мере, на втором этаже было прохладнее.
Пять минут в библиотеке вот всё, что ей нужно. Всего пять минут насладиться запахом старых книг, и гнев истает. Элеонора пригнулась и скользнула внутрь. В дневном свете библиотека казалась меньше, но в солнечных лучах ярко искрились нити старого персидского ковра и золотое тиснение на корешках книг. Этот зал был сундуком, и все сокровища были прямо здесь.
Девушка подошла к ближайшей полке с книгами и вытащила старый дневник путешественника. Только пять минут.
Дверь за её спиной открылась, и Элеонора резко обернулась.
На пороге стоял мистер Пембрук.
Девушка не удержалась попятилась, прежде чем сумела остановить себя. Нет, ей не удастся просто проскользнуть мимо он всегда был крупным мужчиной и стал ещё больше, поглощая все эти ужины, которых она никогда не сможет себе позволить. Как только кто-то вроде него мог быть женат на такой доброй великодушной леди, как миссис Пембрук? Этого Элеонора никогда не могла понять. Наверное, когда-то он был красивым, но теперь его волосы липли к потному лбу, а лицо было толстым, одутловатым, и глаза блестели, как гнилые фрукты, когда он окинул девушку взглядом. Даже днём от него разило бренди.
Руки сами собой сжались в кулаки. «Как он смеет? думала девушка. Как смеет вообще показываться? Лею уволили сегодня, и она носила его ребёнка».
Лея, придумавшая Элеоноре глупое прозвище и научившая, как оборачивать резкость Лиззи против неё самой же. Её уволили без рекомендаций, незамужнюю, с ребёнком, которого она даже не желала. Теперь Лея не сможет найти работу, и никто не позволит незамужней матери снять приличную комнату. Деньги у неё скоро закончатся, а ей даже негде будет жить, и если что-то с ребёнком будет не так Лея даже не сможет позволить себе услуги врача. Одному Богу известно, куда собиралась теперь отправиться Лея и что намеревалась делать. Мистеру Пембруку было всё равно. Он шагнул в библиотеку, сунув большие руки в карманы своего блестящего жилета. Взгляд его лягушачьих глаз был беспечным, словно у ребёнка, и он насвистывал какой-то мотивчик. Ненависть Элеоноры была так сильна, что казалось, воспламеняла кровь.