Следующая неделя пролетела, как падающая звезда, быстро и незаметно. И почти так же безнадежно. Затем неделя после нее и после. Каждый день, словно уже прожитый, проходил по заранее написанному сценарию. Просыпаюсь. Еду на занятия. Возвращаюсь домой. Эми нет. С того дня, когда мы узнали о гибели единственного родственника, она отдалилась. С головой нырнула в пруд рабочих ночей и будней. Будто до этого было мало. Я и раньше ее почти не видела, теперь и вовсе словно живу одна. Когда родители были живы, все было по-другому. Дни рождения запоминались на всю жизнь. В отличие от Эми, мама никогда не забывала, когда я родилась, сколько мне лет и какой торт я люблю. А папа всегда старался позабавить меня милым, но бесполезным подарком. Как-то раз он привез мне из командировки целого слона. Игрушечного слона с барабаном. Мне показалось странным, что слон играет на барабане. Помню, я сказала ему, что барабан слишком мал для того, кто может раздавить полквартала, но он только посмеялся. Этого слона я до сих пор храню в шкафу, хоть он потрепался и выцвел. Теперь и дяди не стало. Я одна, снова. Со дня похорон прошло полторы недели, а по ощущениям полжизни, за которые я выросла, повзрослела и состарилась. Поиски виновного длятся до сих пор, но надежда тает с каждым днем, как снежные сугробы после ноябрьского ливня. У следствия нет зацепок. На месте убийства не найдено ни улик, ни следов, ни отпечатков пальцев.
Поэтому полиция Фрейзера не нашла ничего лучше, как выдвинуть единственную возможную, но заведомо ложную версию самоубийство. К такому умозаключению их подтолкнули результаты экспертизы. По заключению медэксперта на теле дяди присутствуют как свежие шрамы, так и многолетней давности. Напрашивается вывод, что он сам их наносил, регулярно, хотя это, конечно, полная чушь. Просто перспектива тратить время на расследование убийства священника в городишке вроде Уинтер Парка, да еще и в канун Рождества, полиции не по душе. Отсутствие улик плюс желание закрыть дело равно самоубийство. Вот только поверить, что дядя уже многие годы страдает селфхармом, выше моих сил. Мысль, что законопослушный служитель церкви изрезал себе кожу на руках, не уживается в голове ни одного здравомыслящего человека в городе. Как они вообще могли предположить подобное? Он же был священником! Он бы никогда не сделал подобного просто так или, что еще хуже ради удовольствия. Если бы только они перестали заниматься ерундой и принялись за дело. На самом деле полиция здесь ни при чем. Просто они не в силах во всем разобраться. Когда речь идет о необычном деле, только немыслимые и совершенно абсурдные догадки могут привести к решению.
Две недели, четырнадцать дней, сто шестьдесят восемь часов и ни одного без мысли о новеньком. Не могу выгнать его из головы. За это время он там прочно засел, увяз в паутине мыслей. Теперь все они только и крутятся вокруг него. В академии он больше не появлялся. В другой ситуации это бы меня только обрадовало. Но теперь, не знаю, что и думать. Сначала он появляется на поляне, о существовании которой ни одна душа (кроме моей) не знает. Говорит что-то насчет Блумов и исчезает. И все это в тот день, когда тело дяди И потом эти следы. Я почти уверена, что такие шрамы были и у дяди. Правда, нам не разрешили его видеть. Его хоронили в закрытом гробу. Но я знаю, что эти шрамы не могут быть простым совпадением. Что, если Блэквуд и вправду убийца? Или он в сговоре с убийцей? «Ты последний человек, от которого я принял бы помощь». Столько желчи, словно у него ко мне особое чувство ненависти. Такое впечатление, что он знал, кто я еще до того, как мы встретились. Хотя не думаю, что такое возможно. Он переехал недавно. Уинтер Парк по праву считается самым холодным местом в США. Количество жителей в нем не дотягивает и до тысячи, зато белок не сосчитать. Вряд ли в этом захолустье он первым делом изучил родословную местных. Может, у него здесь связи? Или я плавно скатываюсь в пучину сумасшествия.
С коридора доносится звон тарелок. Эми вернулась с ночной смены. Мчусь к ней так быстро, что чуть не спотыкаюсь на лестнице. К счастью, перила этому препятствуют. Забегаю на кухню и вижу нечто из ряда вон выходящее: шесть часов утра, моя сестра готовит завтрак. Вооружившись лопаткой в одной руке и кофеваркой в другой, Эми готовит панкейки и кофе. Вернее, пытается. Пока она заталкивает зерна в кофемолку, блинчики подгорают. Кажется, я открыла не ту дверь и попала в параллельную вселенную. Что дальше, Изи бросит клубы и всерьез возьмется за учебу? Думаю, это будет предзнаменованием конца света.
Конец света близок? Иначе как еще объяснить, что ты встала за плиту.
И тебе привет, она улыбается. Я думала, придется вызывать пожарных, чтоб разбудить тебя.
Не помню, когда Эми последний раз так радовалась, да и вообще улыбалась. Кажется, улыбка сошла с ее лица в тот день, когда мы похоронили родителей. Это одновременно удивительно и странно.
Не знала, что ты умеешь готовить.
И правильно, потому что я не умею.
Глядя на черные блинчики, в это несложно поверить.
Как учеба?
Не так уж плохо, если не считать, что нас заставляют называть черчение искусством.
Эми ухмыляется. Только сейчас замечаю, какая она бледная. Глаза поблекли, под веками тени. Кто-то явно перебарщивает с ночными сменами.
Выглядишь
Уставшей?
Она вдруг вспоминает, что оставила сковороду на плите, и переворачивает дымящийся завтрак.
Измотанной. Ты слишком много работаешь.
Все нормально.
Эми, я не хочу, чтоб ты
Я сказала, все нормально!
Она бросает тарелку на стол.
Извини, я мне нужно отдохнуть.
Что это с ней? Эми никогда не повышала на меня голос. И не готовила. Обычно мы обходились пиццей и полуфабрикатами. С чего это она вдруг решила стать суперхозяйкой?
Как скажешь.
Дверь за спиной скрипит. В щелочке выныривает черный клубок.
Привет, пропажа.
Оскар замирает у двери.
Ну же, иди ко мне.
Не двигается. Смотрит в сторону, будто привидение увидел. На что он смотрит?
Ты чего, дружок? Что там?
Наверное, в углу притаилась мышь. Но он смотрит не в угол. Он смотрит на Эми. Долго, не моргая. Затем шипит и убегает.
Что это с ним?
Может, на солнце перегрелся?
Ну да, на солнце. За окном минус двадцать два. А кто-то явно переработал. Странно. Оскар всегда был ласковым, особенно к Эми. И что это на него нашло?
Так ты завтракать будешь?
****
Вот оно утро следующего дня, и на дворе ни снежинки, а я так надеялась, что именно в этот день метель сотрет с карты все дороги к академии, ведь сегодня долгожданная репетиция Дня памяти. Долгожданная для Изи, ужасающая для меня. Черт бы побрал метеорологов с их обнадеживающими прогнозами. На часах десять часов две минуты, а, значит, меньше чем через четыре часа я должна быть на репетиции. Господи, дай мне сил пережить этот вечер, и я клянусь, что больше не буду опаздывать на лекции мистера Вольтмана.
Лампы повыше! Цветы в каждом углу! Больше шариков! Это же званый вечер, а не гаражная вечеринка!
Пятнадцать тридцать. Репетиция началась полчаса назад, а у меня уже едет крыша. Джуди Моррисон организатор вечера. Она из параллельной группы, так что я ее плохо знаю, но могу сказать точно: организаторские способности убивают человечность и превращают тебя в монстра, тыкающего пальцем. Пытаюсь держать себя в руках. Оказывается, это сложно, когда к тебе относятся как к носильщику цветочных горшков. Еще и подол платья путается под ногами. Да, кстати. Сегодня мы репетируем главный выход. Старшие курсы спускаются в зал по центральной лестнице первыми. Стало быть, всех старшекурсников заставили надеть вечерние наряды (в том числе и меня). Только организаторы забыли упомянуть, что для вечеринки потребуется пара, иначе я бы уже увильнула.
Я могу побыть твоей парой, отзывается Майкл, если ты не против.
Думала, ты предложишь Изи.
Вообще-то, он потирает затылок, я ей не очень-то подхожу. К тому же у нее есть парень
А вот и он. Эштон Морвик футболист, полузащитник, нынешняя пассия Изи. Бицепсы в два шара, в голове четыре извилины, как, собственно, и полагается спортсменам. Не знаю, что Изи в нем нашла. По сравнению с ним Майкл просто золото.
Тогда, опускаюсь в реверансе, почту за честь.
Две минуты на подготовку, и мы с Майклом скользим по ступенькам в зал. Голову вверх, грудь вперед, плечи ровные. Все как учила Изи. Боюсь только наступить на платье и все испортить. Ступенька, еще одна. Не так страшно, даже приятно. Если бы только все не пялились на нас так, словно от этого зависит жизнь всей академии. Изи ухмыляется внизу. Либо все не так плохо, либо хуже некуда. Смотрю на нее, чтоб не растеряться. Вдруг замечаю тень в углу. Там, за колонной. Кто-то наблюдает за нами вдали ото всех. Это немного жутко. Наступаю на платье и чуть не лечу вниз. К счастью, Майкл подхватывает меня за локоть. Организатор тяжело вздыхает.
Ради бога, уберите их кто-нибудь.
Ну вот, я все испортила. Майкл ведет меня в сторону.
Не так уж плохо.
Издеваешься? Я чуть не пересчитала все ступеньки подбородком.
Уверен, выглядело не так печально, как ты думаешь.
Даже хуже.
Снимаю с груди брошь в виде цветка и кладу на стол.
Зря я согласилась. Мне здесь не место. У меня даже достойной пары нет.
Язык застревает между зубов.
Извини, я вовсе не это хотела сказать
Не утруждайся. Пойду займусь чем-то достойным.
Он оборачивается и уходит в зал.
Нет, я не это имела
Но фигура Майкла уже теряется среди декораций. Молодец, Блум. За один вечер две оплошности. И как тебя только угораздило здесь оказаться? Среди длинноногих старшекурсниц ты со своим лилипутским ростом выглядишь посмешищем. Пора посмотреть реальности в глаза и уйти, пока еще не все потеряно. Оборачиваюсь и чуть не вскрикиваю от неожиданности. Прямо за моей спиной не кто иной, как Блэквуд. Откуда он только взялся?
Что ты здесь делаешь?
Его не было в академии целую вечность. С того дня в лесу прошло почти две недели. Я думала, его исключили. Почему он вдруг появился именно сейчас?
Есть разговор.
Я думала, ты меня избегаешь.
Нет.
В последний раз ты исчез в мгновение ока, оставив меня одну в лесу. Поправь, если я не права.
Ты пошла в лес одна задолго до столкновения со мной.
Конечно. Не хватало еще оправдываться перед ним.
Нужно поговорить.
А мы что делаем?
Наедине.
Еще чего! Уж с кем с кем, а с ним наедине в закрытом помещении я точно не останусь.
Нам не о чем с тобой говорить.
Это не просьба.
Он хватает меня за локоть и тащит за собой.
Отпусти!
Это важно.
Что это с ним? То он плюет злобой в лицо, то хочет поговорить о чем-то важном. Что может быть такого важного, чтоб обсуждать это со мной? И вдруг меня осенило. Он был на поляне. Возможно, он видел, что я искала дядину машину. Что, если он нашел ее раньше меня? Я обязана это выяснить.
Ладно.
Мельком осматриваю зал. На лестнице спускаются пары. В центре Изи с девчонками колдует над декорациями. В углу за колоннами никого нет. Жестом указываю Блэквуду следовать за мной.
Что ж, прячусь за колонну, о чем ты хотел поговорить?
Тебе грозит опасность, здесь, сегодня.
Что?
На тебя ведется охота.
Это уже становится странным. Зря я пошла с ним.
Что ты несешь?
Тебе нельзя здесь оставаться.
Он начинает меня пугать. Такое ощущение, что он не в себе. Все это кажется до боли знакомым.
И что такого страшного должно произойти, по-твоему?
Эта информация не подлежит разглашению. Нужно уходить.
Воспоминания ярче вспыхивают в голове. Это не может повториться. Только не это. Он говорит прямо как
Промедление недопустимо. Они скоро
«будут здесь, выныривает из подсознания. Он придет за тобой, когда ты меньше всего будешь ждать. Ты ключ».
Я ключ, шепчу про себя. Они придут забрать меня.
Что ты сказала?
как дядя. Это его слова. Слог в слог, слово в слово.
Граница падет
Откуда ты это знаешь?
Но как? Откуда он может это знать? Что, черт возьми, происходит?
Почему ты повторяешь за ним?
За кем?
Не прикидывайся! Это шутка? Какая-то дурацкая игра, да? Это не смешно!
Ты должна пойти со мной.
Я никуда не пойду!
Он перекрывает мне дорогу.
На это нет времени.
Да ты просто чокнутый! Не знаю, какую игру ты затеял, но с меня довольно. Оставь меня в покое!
Не успеваю сделать и трех шагов, как запястье сжимается от боли.
Пусти! Мне больно!
Бью его по руке, но он не реагирует. Рука занемела на моем запястье, глаза уставились в одну точку. Прямо на медальон. Он смотрит на него, словно загипнотизированный.
Откуда это у тебя?
Не твое дело.
Это не твое. Отдай его.
Страх уступает место раздражению. Да кем он себя возомнил? Угрожает, а теперь еще и требует отдать ему медальон? Черта с два.
Не дождешься.
Не проходит и секунды, как его рука дергается к моей шее. Хватаю медальон и зажимаю его в руке так крепко, как только могу.
Ты готов сорвать его с моей шеи силой, да что с тобой такое? слова прозвучали намного громче, чем я хотела. Все присутствующие в зале обернулись на крик.
Что здесь происходит, черт подери? Майкл вырастает за спиной Блэквуда. Все нормально?
Все отлично. Я как раз собиралась уходить.
Проскальзываю мимо Майкла, даже не удостоив взглядом. Знаю, он помочь хотел, но сейчас мне на это плевать.
Сив, подожди! Как ты доберешься домой? Сив!
Но я не слышу, потому уже бегу по коридору. Только здесь, в темноте сумеречных ламп, я могу наконец выпустить все то, что неделями скапливалось внутри. Обида, грусть, отчаяние, непонимание все выливается потоком слез по раскаленным от унижения щекам. Зачем он так со мной? Чем я это заслужила? Я его обидела? Унизила? Недооценила, оскорбила, высмеяла? Что? Почему он так меня ненавидит?! Сажусь на пол, обхватываю себя руками. Мне так плохо, что хочется закричать на весь голос. Только вряд ли это что-либо изменит. Боже, будто в моей жизни без того мало унижений. Не проходит и дня, чтоб задиры не впились в меня своими когтями. А теперь еще и он и дядя. Слишком много событий для одного месяца. И что особенного в этом дурацком медальоне? Смотрю на переплетающийся цветок, когда вдруг слышу стук на другой стороне коридора. Что это было?
Там кто-нибудь есть?
Стук повторяется. Может, это Майкл?
Майкл? Это ты?
Глупый вопрос. Будь это Майкл, он бы уже мчался ко мне на всех парах. Он совершенно не умеет подкрадываться. А Блэквуд умеет. Уверена, он только и ждет, как застать меня врасплох, и, если он сейчас появится, можно даже не кричать. Медленно иду вперед. Звук возобновляется, такой глухой, будто шорох чьих-то ботинок.
Кто здесь? хватаюсь за ручку двери. Все классы заперты. Занятия давно закончились, и в академии не осталось никого, кроме участников Дня памяти. Внутри зарождается дурное предчувствие. Бросаюсь бежать, на ходу достаю из кармана телефон.
Эми, давай
Один гудок, три. Шаги становятся все громче.
Ну же, возьми трубку
Сердце начинает биться в удвоенном темпе. Шестой гудок, седьмой
Пожалуйста
Спускаюсь по главной лестнице. Вижу дверь главного входа и Абонент недоступен. Оставьте сообщение после звукового сигнала.
Черт!
Выбегаю на улицу и не знаю, что делать. Машины-то у меня нет. Бегу к парковке. Слышу хруст снега под ногами, ветер и рев мотора Мотора? Чуть не поскальзываюсь. На остановке автобус. Последний! Я должна успеть. Бегу к нему сквозь сугробы, машу руками водителю, как сумасшедшая. Должно быть, он так и подумал, увидев девушку в платье поверх джинсов среди зимы, но это неважно. Главное, что я уже внутри, еду домой, подальше от академии и от этого ужасного вечера.
****
На меня вдруг обрушилась такая усталость, о существовании которой я не подозревала. Не знаю, как я только добралась домой. Но каким-то образом, переступив порог, я оказалась в своей кровати. Стоило только сесть в автобус, как голова помутилась. Наверное, это все нервы. Глаза закрываются, как только голова касается подушки. Правда, ненадолго. Не успеваю расслабиться, как сон прерывает грохот снизу. Что это за шум? Словно кто-то двигает стулья по всему дому.