Вовсе нет, мой дорогой, никто ее не душил. Ее привез сюда в критическом состоянии четыре или пять дней назад один из провинциальных священников, которые так нас занимают. Мы диагностировали состояние как истощение от недостатка пищи с другими осложнениями. Но до вчерашнего вечера дело шло довольно хорошо; она восстанавливала силы. Затем, примерно в час ночи, она вскочила в постели и упала обратно, задыхаясь. К тому времени, как медсестра добралась до нее, все было кончено.
Но следы на ее горле?
Уолтон пожал плечами.
Вот они! Наши люди очень заинтересованы. Это абсолютно уникально. Молодой Шоу, страдающий манией относительно нервной системы, отправил длинный отчет Сайму, который страдает от подобной формы аберрации.
Да, Сайм звонил мне.
Это не имеет никакого отношения к нервам, презрительно сказал Уолтон. Не проси меня объяснять это, но это, конечно, не нервы.
Кто-нибудь из других пациентов.
Дорогой мой, все остальные пациенты крепко спали! Медсестра сидела за своим столиком в углу и все время видела кровать. Говорю тебе, никто ее не трогал.
Сколько времени прошло, прежде чем медсестра добралась до нее?
Возможно, полминуты. Но нет никакого способа узнать, когда начался пароксизм. Вскакивание в постели, вероятно, ознаменовало конец, а не начало приступа.
Кеан почувствовал тоску по свежему воздуху; казалось, какое-то злое облако витало вокруг бедной неизвестной. Странные идеи, ужасные идеи, предположения, основанные на воображении, почти безумном, мрачно наводнили его разум.
Выйдя из больницы, которая таила в себе мрачную тайну, он на мгновение остановился у ворот, не зная, что делать. Его отца, доктора Кеана, не было в Лондоне, иначе он, несомненно, разыскал бы его в этот трудный час.
Что, во имя всего святого, стоит за всем этим? спросил он себя.
Ибо он не сомневался, что девушка, лежащая в больнице, была той самой девушкой, которую он видел однажды ночью в Оксфорде, девушкой, чью фотографию он нашел в комнате Энтони Феррары!
Он принял внезапное решение. В этот момент мимо проезжало такси, и он остановил его, назвав адрес сэра Майкла Феррары. Он едва мог доверять себе, чтобы думать, но перед ним открывались ужасные возможности, и он отталкивал их, как мог. Лондон, казалось, потемнел, погрузился в тень, как когда-то он видел, как тень росла в заводи на Темзе. Он вздрогнул, как от физического озноба.
Дом знаменитого египтолога, тускло-белый за стеной деревьев, не представлял для его пристального взгляда ничего необычного. Чего он боялся, он едва ли знал; что он подозревал, он не мог определить.
Сэр Майкл, сказал слуга, был нездоров и никого не мог принять. Это не удивило Кеана; сэр Майкл не отличался хорошим здоровьем с тех пор, как малярия свалила его в Сирии. Но мисс Дюкен была дома.
Кеана провели в длинную комнату с низким потолком, в которой хранилось так много бесценных реликвий прошлой цивилизации. В книжном шкафу стояли величественные ряды томов, которые принесли славу выдающегося египтолога Европы во все уголки цивилизованного мира. Эта странно обставленная комната вызвала много воспоминаний у Роберта Кеана, который знал ее с детства, но в последнее время она всегда представлялась ему в мыслях как декорация для изящной фигурки. Именно здесь он впервые встретил Майру Дюкен, племянницу сэра Майкла, когда она, только что приехала из нормандского монастыря, чтобы пролить свет и радость на несколько мрачное жилище ученого. Он часто думал о том дне; он мог вспомнить каждую деталь встречи.
Вошла Майра Дюкен, раздвинув тяжелые шторы, висевшие на арочном входе. С гранитным Осирисом, подчеркивавшим ее стройную фигуру с одной стороны, и позолоченным саркофагом с другой, она ворвалась к посетителю, сияющее видение в белом. Свет пробивался сквозь ее мягкие каштановые волосы, образуя ореол вокруг лица, которое Роберт Кеан считал самым милым в мире.
Что случилось, мистер Кеан, сказала она и очаровательно покраснела, мы думали, вы забыли нас.
Это маловероятно, ответил он, беря ее протянутую руку, и в его голосе и взгляде было что-то такое, что заставило ее опустить свои откровенные серые глаза. Я пробыл в Лондоне всего несколько дней, и я обнаружил, что работа с прессой более требовательна, чем я ожидал!
Вы очень хотели увидеть моего дядю? спросила Майра.
В некотором смысле, да. Я полагаю, он не смог встретиться со мной
Майра покачала головой. Теперь, когда румянец возбуждения сошел с ее лица, Кеан с беспокойством заметил, насколько она бледна и какие темные тени залегли у нее под глазами.
Сэр Майкл не серьезно болен? быстро спросил он. Только одна из визуальных атак
Да, по крайней мере, была одна.
Она колебалась, и Кеан, к своему ужасу, увидел, что ее глаза наполнились слезами. Настоящее одиночество ее положения, теперь, когда ее опекун был болен, отсутствие друга, которому она могла бы доверить свои страхи, внезапно стало очевидным для человека, который сидел и наблюдал за ней.
Вы устали, мягко сказал он. Вы ухаживали за ним?
Она кивнула и попыталась улыбнуться.
Кто будет присутствовать?
Сэр Элвин Гроувз, но
Мне телеграфировать моему отцу?
Мы телеграфировали ему вчера!
Что! В Париж?
Да, по желанию моего дяди.
Кеан вздрогнул.
Значит, он сам думает, что серьезно болен?
Я не могу сказать, устало ответила девушка. Он странно ведет себя. Он никого не пускает в свою комнату и едва соглашается видеть сэра Элвина. Затем, дважды за последнее время, он просыпался ночью и обращался с необычной просьбой.
С какой?
Он просил меня послать за его адвокатом утром, говоря резко и почти так, как будто он ненавидел меня....
Я не понимаю. Вы подчинились?
Да, и каждый раз он отказывался встретиться с адвокатом, когда тот приезжал!
Я так понимаю, что вы выполняли обязанности ночного дежурного?
Я остаюсь в соседней комнате; ночью ему всегда хуже. Возможно, это действует мне на нервы, но прошлой ночью
Она снова заколебалась, как будто сомневаясь в разумности дальнейших слов; но беглый взгляд на лицо Кеана, в глазах которого читалась глубокая тревога, заставил ее продолжить.
Я спала, и, должно быть, мне это приснилось, потому что мне показалось, что совсем рядом со мной поет чей-то голос.
Пение?
Да, это было ужасно, в некотором роде. Затем пришло ощущение сильного холода; как будто какое-то ледяное существо обмахивало меня своими крыльями! Я не могу описать это, но это было ошеломляюще; я думаю, что, должно быть, чувствовала себя так же, как те бедные путешественники, которые поддаются искушению спать в снегу.
Кеан с тревогой оглядел ее, потому что по сути это могло быть симптомом ужасной болезни.
Однако я проснулась, продолжала она, но испытала необъяснимый страх перед входом в комнату моего дяди. Я слышала, как он что-то странно бормочет, и я заставила себя войти! Я видела О, как я могу вам сказать! Вы сочтете меня сумасшедшей!
Она подняла руки к лицу; ее била дрожь. Роберт Кеан взял их в свои, заставив ее поднять глаза.
Скажите мне, тихо сказал он.
Занавески были отдернуты; я отчетливо помнила, что задернула их, но они были отдернуты; и лунный свет падал на кровать. Ему было; ему снился сон. Может мне это показалось? Мистер Кеан, две руки были протянуты над моим дядей, две руки, которые медленно покачивались вверх и вниз в лунном свете!
Кеан вскочил на ноги, проводя рукой по лбу.
Продолжайте, сказал он.
Я я закричала, но негромко. Мне кажется, я была очень близка к обмороку. Руки убрались в тень, и мой дядя проснулся и сел. Он тихим голосом спросил, здесь ли я, и я подбежала к нему.
Да.
Он очень холодно приказал мне позвонить своему адвокату сегодня в девять часов утра, а затем снова упал и почти сразу же снова заснул. Пришел адвокат и пробыл с ним почти час. Он послал за одним из своих клерков, и они оба ушли в половине одиннадцатого. С тех пор дядя пребывает в каком-то оцепенении; на самом деле он только однажды проснулся, чтобы позвать доктора Кеана. Мы немедленно отправили телеграмму.
Губернатор будет здесь сегодня вечером, уверенно сказал Кеан. Скажите мне, руки, которые, как вам показалось, вы видели: было ли в них что-нибудь необычное?
В лунном свете они казались тускло-белого цвета. На одном пальце было кольцо зеленое кольцо. О! Она вздрогнула. Теперь я это вижу.
Вы бы узнали их снова?
Несомненно!
На самом деле, в комнате, конечно, никого не было?
Никого. Это была какая-то ужасная иллюзия, но я никогда не смогу ее забыть.
Кольцо Тота
На Хаф-Мун-стрит было очень тихо; полночь пробила почти полчаса, но Роберт Кеан все еще расхаживал взад и вперед по библиотеке своего отца. Он был очень бледен и много раз поглядывал на книгу, которая лежала открытой на столе. Наконец он остановился перед ней и еще раз прочитал некоторые отрывки.
"В 1571 году, говорилось в ней, на Гревской площади был казнен печально известный Труа Эшель. Он признался перед королем Карлом IX что творил чудеса.... Адмирал де Колиньи, который также присутствовал при этом, вспомнил смерть двух джентльменов.... Он добавил, что они были найдены черными и опухшими."
Он перевернул страницу не слишком твердой рукой.
"Знаменитый маршал д'Анкр Кончини, прочитал он, был убит выстрелом из пистолета на подъемном мосту Лувра капитаном телохранителей Витри 24 апреля 1617 года.... Было доказано, что маршал и его жена использовали восковые изображения, которые они хранили в гробах...."
Кеан поспешно захлопнул книгу и снова принялся расхаживать по комнате.
О, это совершенно, фантастически невероятно! простонал он. И все же, своими собственными глазами я видел
Он подошел к книжной полке и начал искать книгу, которая, насколько позволяло его небольшое знание предмета, могла бы пролить свет на мрак. Но ему не удалось ее найти. Несмотря на жаркую погоду, в библиотеке, казалось, стало прохладно. Он нажал на звонок.
Марстон, сказал он человеку, который вскоре подошел, вы, должно быть, очень устали, но доктор Кеан будет здесь в течение часа. Скажите ему, что я пошел к сэру Майклу Ферраре.
Но уже больше двенадцати часов, сэр!
Я знаю, что это так; тем не менее я ухожу.
Очень хорошо, сэр. Вы будете ждать там доктора?
Вот именно, Марстон. Спокойной ночи!
Спокойной ночи, сэр.
Роберт Кеан вышел на Хаф-Мун-стрит. Ночь была прекрасной, и безоблачное небо щедро усыпали звезды. Он шел, не обращая внимания, почти не замечая, в каком направлении. Его не покидало ужасное убеждение, крепнущее с каждой минутой, что Майре Дюкен угрожает какая-то таинственная угроза, какая-то опасность, которую невозможно классифицировать. Что он подозревал? Он не мог дать этому названия. Как он должен действовать? Он понятия не имел.
Сэр Элвин Гроувз, которого он видел в тот вечер, широко намекнул на психические расстройства как на причину специфических симптомов сэра Майкла Феррары. Хотя у сэра Майкла были определенные сделки со своим адвокатом ранним утром, по словам знаменитого врача, он, по-видимому, совсем забыл об этом деле.
Между нами, Кеан, признался сэр Элвин, я полагаю, что он изменил свое завещание.
Размышления Кеана прервал вопрос таксиста. Он сел в машину, назвав адрес сэра Майкла Феррары.
Его мысли постоянно возвращались к Майре Дюкен, которая в этот момент лежала, прислушиваясь к малейшему звуку из комнаты больного; которая боролась со страхом, чтобы выполнить свой долг перед своим опекуном страх перед машущими призрачными руками. Такси мчалось по почти пустым улицам и, наконец, завернув за угол, покатило по обсаженной деревьями аллее, мимо трех или четырех домов, освещенных только лунным светом, и остановилось перед домом сэра Майкла Феррары.
Во многих окнах горел свет. Входная дверь была открыта, и на крыльцо лился свет.
Боже мой! воскликнул Кеан, выпрыгивая из машины. Боже мой! Что случилось?
Тысяча страхов, тысяча упреков наполнили его мозг безумием. Он взбежал по ступенькам и чуть не бросился на мужчину, который стоял полуодетый в дверях.
Фелтон, Фелтон! хрипло прошептал он. Что случилось? Кто
Сэр Майкл, сэр, ответил мужчина. Я думал, его голос сорвался, вы доктор, сэр?
Мисс Майра
Она упала в обморок, сэр. Миссис Хьюм сейчас с ней в библиотеке.
Кеан протиснулся мимо слуги и вбежал в библиотеку. Экономка и дрожащая горничная склонились над Майрой Дюкен, которая лежала полностью одетая, белая и неподвижная. Кеан бесцеремонно схватил ее за запястье, опустился на колени и приложил ухо к неподвижной груди.
Слава Богу! сказал он. Это всего лишь обморок. Присмотрите за ней, миссис Хьюм.
Экономка с застывшим лицом опустила голову, но не решилась заговорить. Кеан вышел в холл и похлопал Фелтона по плечу. Мужчина резко повернулся.
Что случилось? потребовал он. Сэр Майкл?
Фелтон кивнул.
За пять минут до вашего прихода, сэр. Его голос был хриплым от волнения. Мисс Майра вышла из своей комнаты. Ей показалось, что кто-то позвал ее. Она постучала в дверь миссис Хьюм, и миссис Хьюм, которая как раз собиралась ложиться спать, открыла ей. Ей также показалось, что она слышала, как кто-то звал мисс Майру на лестнице.
Ну?
Там никого не было, сэр. Все были в постелях; я сам только раздевался. Но был какой-то слабый аромат, что-то вроде церковного, только отвратительный, сэр
Отвратительный! Вы раньше чувствовали такой запах?
Нет, сэр, никогда. Миссис Хьюм и мисс Майра замечали его в доме и в другие ночи, и одна из горничных тоже. Мне сказали, что прошлой ночью он был очень сильным. Так вот, сэр, когда они стояли у двери, они услышали ужасный сдавленный крик. Они обе бросились в комнату сэра Майкла, и
Да, да?
Он лежал, наполовину свесившись с кровати, сэр
Мертвый?
Мне сказали, что он выглядел так, как будто его задушили, и
Кто сейчас с ним?
Мужчина побледнел еще больше.
Никто, мистер Кеан, сэр. Мисс Майра закричала, что две руки только что отпрянули от его горла, когда она и миссис Хьюм подошли к двери, и в комнате не было ни одной живой души, сэр. Мы все боимся входить!
Кеан повернулся и побежал вверх по лестнице. Верхняя площадка была погружена в темноту, а дверь комнаты, которая, как он знал, принадлежала сэру Майклу, была широко открыта. Когда он вошел, до его ноздрей донесся слабый запах. Это заставило его застыть на пороге с холодком сверхъестественного страха.
Кровать стояла между окнами, и одна занавеска была отодвинута, впуская поток лунного света. Кеан вспомнил, что Майра упоминала об этом обстоятельстве в связи с беспорядками прошлой ночью.
Кто, во имя всего святого, открыл этот занавес! пробормотал он.
Полностью в холодном белом свете лежал сэр Майкл Феррара, его серебристые волосы блестели, а сильное, угловатое лицо было обращено к проникающим лучам. Его остекленевшие глаза вылезали из орбит, лицо было почти черным, а пальцы мертвой хваткой вцепились в простыни. Кеану потребовалось все его мужество, чтобы прикоснуться к нему.
Он был совершенно мертв.
Кто-то бежал вверх по лестнице. Кеан обернулся, наполовину ошеломленный, ожидая появления местного врача. В комнату вбежал его отец, одновременно включив свет. Сероватый оттенок проступал сквозь его румяный цвет лица. Он едва замечал своего сына.
Феррара! воскликнул он, подходя к кровати. Феррара!
Он упал на колени рядом с мертвецом.
Феррара, старина
Его крик закончился чем-то похожим на рыдание. Роберт Кеан повернулся, задыхаясь, и спустился вниз.
В холле стоял Фелтон и еще несколько слуг.
Мисс Дюкейн?
Она пришла в себя, сэр. Миссис Хьюм отвела ее в другую спальню.
Кеан поколебался, затем вошел в опустевшую библиотеку, где горел свет. Он начал расхаживать взад и вперед, сжимая и разжимая кулаки. Вскоре Фелтон постучал и вошел. Очевидно, этот человек был рад возможности с кем-нибудь поговорить.