Судя по тому, как легко получались шаги, коридор уходил вниз. Шаг за шагом, минута за минутой, и давно уже исчезло в черном безмолвии начало пути, а стены все так же пестрели темно-рыжей решеткой кирпичей, и казалось, конца им не будет никогда.
Здесь не было ни пауков, ни летучих мышей. В самой глубокой могиле нашлось бы больше жизни, чем в этом затхлом тоннеле.
Мне одной слышится музыка? странно глухим голосом спросила Заморючка.
Я ничего не слышу, кроме наших же шагов впереди. А вообще у меня в голове всегда звучат песни. Мир соткан из музыки. Люди, дома, облака все это песни.
А я? Тоже песня?
Да, но только почему-то грустная.
Наверное, потому, что я люблю грустную музыку. Мне кажется, она вообще вся грустная. Единственная веселая песня, которую я слышала, была про свиней.
Вот им-то как раз ни фига и не весело.
Вот им-то как раз весело. Они не заморачиваются. Видят, что дохнут под ножами, и продолжают задорно хрюкать.
Что-то мне это напоминает.
Заморючка усмехнулась и подмигнула.
Рябые стены медленно плыли мимо. Казалось, позади уже несколько километров, и прошла целая вечность. От тяжёлого воздуха кружилась голова, и хотелось прилечь.
Ой, смотри, развилка! воскликнула Алина.
Коридор расходился на два одинаковых тоннеля. Над левым висела синяя табличка с надписью «Выход», над правым красная, «Вход». Мартин прищурился и медленно провёл ладонью по волосам.
С виду оба хода выглядели одинаково. И там, и там исчезали в бесконечной тьме дорожки из неровных досок.
Раздумываешь? нервно спросила Заморючка.
Сомневаюсь, медленно сказал Мартин.
Написано же: «Выход».
У этого слова слишком до фига значений.
И всё же.
Мартин резко кивнул, взмахом убрал надоедливую прядь и шагнул влево.
Алина прошуршала тканью мешка. Булькнул чай, и затхлый воздух наполнился мятной свежестью.
Доски поскрипывали, бегало под сводом эхо. Утекали минуты, оставались позади метры. Все сильнее блестела под настилом неподвижная вода, и дышать становилось труднее.
Сыро здесь, тихо сказала Заморючка.
Как будто в колодец спускаемся, шепнул Мартин. Ох, смотри, впереди, там!
Вот тебе и выход.
Серые полосы досок уходили под желто-прозрачную гладь. Вода мрачная и угрюмая поднималась над настилом, и тонкие блики фонарей скользили по ней, убегая в бесконечность.
Выход отменяется. Даже если бы у нас были акваланги, я бы не рискнул.
Да уж. Кто знает, что там, в глубине? Я так понимаю, вода будет подниматься до самого верха?
Ага. Только не вода поднимается, а коридор уходит под неё. В любом случае, нам здесь не пройти.
Я бы хотела сказать: «пошли обратно», но не скажу.
Вот как? Почему?
Потому что бежим отсюда нафиг!
Загрохотали быстрые шаги, затряслись и заскрипели доски. Выбора не оставалось.
Коридор, обозначенный как «Вход», вроде не спускался и не поднимался. Здесь было сухо, и даже под досками уже ничего не блестело. Удушающий запах плесени постепенно рассеялся, и теперь коридор больше напоминал старый чулан.
Где-то далеко, за сотнями дней тому назад, в солнечном детстве был деревенский дом в четыре окна с длинной террасой и тёплым чердаком. Давно уже нет ни того дома, ни коричневой деревянной лестницы, ни круглого окошечка под самой крышей, но иногда оживают в голове тихие скрипы чердачного настила, пальцы вспоминают мягкую пыль, а воздух вдруг приносит тот самый запах ветхой одежды, забытых книг и нагретого дерева. Вот прямо как сейчас.
Мартин глубоко и шумно вздохнул.
Что-то не так? спросила Заморючка, касаясь его руки.
Всё хорошо. Насколько это вообще возможно. Сколько мы уже идем? Час? Два?
Полтора. Может, остановимся? Перекусим или просто отдохнем.
Если хочешь, Мартин пожал плечами. Я бы предпочел не задерживаться здесь.
Алина погладила его по плечу и улыбнулась.
Коридор поворачивал. Белые лучи фонарей утыкались в закруглённую стену, не в силах заглянуть дальше. Мартин нахмурился и прибавил шагу.
Изгиб кончился быстро. Коридор преграждала ржавая калитка, прошитая огромными болтами и щедро изрезанная шрамами сварных швов. Ручки на ней не было.
Молви, друг, и войди, процитировал Мартин.
А как же теперь? шепнула Заморючка.
Мартин молча двинул по двери ногой. Грохот смял воздух и швырнул его по всему коридору так, что рокочущее эхо рассыпалось крупным громким градом и потом долго ворчало в черноте тоннеля. Калитка осталась на месте.
И что теперь? Назад? с дрожью в голосе спросила Алина.
Да нет уж, фигушки, нахмурился Мартин. Не бывает, чтобы такой долгий путь вёл никуда. К препятствиям это да, сколько раз уж так было. Но просто так, ни за что ни про что нет. В конце концов, открыть дверь не сложно. Порой труднее закрыть.
Мартин поднял фонарь и провел белым ярким пятном по всей калитке. Странно, что такая хлипкая на вид штука, кое-как скроенная и наспех скрученная, может быть настолько прочной. Эх, взять бы ключ на двадцать, дёрнуть вот здесь и здесь, и развалилась бы эта дверца к чертовой бабушке.
Подожди, сказала Заморючка, подойдя к калитке. Как ты сказал? Молви «друг» и войди?
Ага. Это же из Толкиена.
Да помню я. Бесячая книжка, не понимаю, что в ней люди находят. Но не в этом дело. Дай-ка.
Легкий стук отскочил от ржавого металла, задорно запрыгал между кирпичными стенами и убежал, не оставив даже эха. Дверца дрогнула, заскрипела, застонала и медленно открылась.
Влажный прохладный воздух окатил лицо, умыл, словно чья-то невидимая рука, по-матерински нежно. Запахло сиренью и дождем.
Уже темно? недоуменно спросила Заморючка, выглядывая за калитку. Рано же вроде.
Я заметил, тут со временем вообще наперекосяк, пожал плечами Мартин.
Коридор выходил на узкую аллею, протянувшуюся между двух рядов плотных кудрявых шариков туй. Немного поодаль на высоком полосатом столбе синела квадратная табличка с надписью: «Частная территория. Вход запрещён».
Что ни шаг, то препятствие, усмехнулся Мартин.
Ладно, они же нас пустили. Идём!
Аллея оказалась длинной, никак не меньше километра. Мартин едва волочил ноги, когда, наконец, за очередным поворотом показались высокие решетчатые ворота, украшенные завитками и коваными узорами.
На вороненой металлической пластине серебристыми штрихами блестели буквы. Мартин прищурился и присвистнул, прочитав: «Усадьба. Здесь живет Фея Ноч».
Фея Ночь? Мы что, в сказку попали? не в силах сдерживать улыбку, спросил он.
Мы из неё и не выпадали. Вот только какая-то она безграмотная, эта фея.
И без фантазии, кстати. Даже никак не назвала усадьбу. Хотя, в некоторых случаях это допустимо. Помнишь, у Херберта? «Он обращается к вам без титула, сир, просто как к Харконнену. Это имя уже само по себе титул».
Ого, ты помнишь! Ты помнишь, это же «Дюна»! Ура-ура, значит, память скоро совсем вернется!
Я надеюсь, в реальном мире она восстановится совсем.
На самом деле гарантий нет. Но всё равно, это так здорово! Хотя, блин Когда ты вспомнишь всё, кто знает, может, мы снова станем просто мужем и женой. Не будет больше нас, как будто только что встретившихся.
А разве мы стали скучны друг другу?
Не знаю. Наверное. У тебя было много работы, а я постоянно торчала в гараже Последний раз мы с тобой были совсем вдвоем на Рождество. Ты увёз меня в ресторан на турбазе в заснеженном лесу, и там почти никого не было, кроме нас и ещё одной пары. Мы заказали три огромных пиццы и чуть не умерли от обжорства. А потом ты катал меня на санках, и я до сих пор помню искры снега под круглой луной. Но с тех пор больше ни разу. Я я даже не была уверена, любишь ли ты меня как прежде.
Офигеть, мрачно пробормотал Мартин. И даже после этого ты пошла сюда?
Да, потому что я помнила нас другими. Сумасшедшими, бесстрашными, отчаянными. Помню, как мы купили колонку с объёмным звуком, и поехали с ней в загородный парк. Ты включил музыку, и сразу же пошел дождь. Такой, что воды было больше, чем воздуха. Ты выкрутил громкость на всю, хотя колонка уже чуть не плавала, а я танцевала босиком на траве, и казалось, что больше нет никого и ничего, только ты, я и музыка под дождем.
Ч чёрт возьми, пробормотал Мартин, убирая назад длинную прядь. А ещё?
А ещё однажды ты подарил мне сертификат на три часа обучения пилотированию самолета. Я так орала, так визжала, но как только мы приземлились, я заставила инструктора взлететь снова, и мы все три часа зафигачили за одно занятие.
То есть, ты пилот?
Я нет. Только учусь. А вот ты да.
Так, Мартин задумчиво посмотрел в бесконечность. Интересно, когда скелеты в моем шкафу выломают двери?
Брось, ласково улыбнулась Заморючка. Это не скелеты. Это ты, Марти. И это я. Та, которая тебя любит.
Мартин обнял её и слегка коснулся губ. Она дёрнулась, словно от электрического разряда, и впилась в него, словно вампир. Как в первый раз. Трепетно, жарко, безумно.
Если бы не скрип ворот, они бы так и стояли, бросая вызов бесконечности, но тонкий скрежет несмазанной петли вернул их на тихую аллею. Мартин провёл ладонью по бронзовой глади волос, и запах лаванды окружил его легким незримым облаком.
Девочка моя, шепнул он.
Твоя, кивнула она. Ну, что, пойдем в гости к фее?
Где-то близко, совсем рядом, надрывно завыл волк.
Глава 13. Безграмотная ночь
Захотелось сорваться с места и бежать, бежать назад, хоть через тот же самый коридор, хоть куда-нибудь, только подальше от этой «Усадьбы».
Острые ногти внезапно похолодевших пальцев впились в ладонь Мартина. Не будь Алины, может, он и вернулся бы к двум волшебницам из Страшного сада, чтобы больше ни о чём никогда не вспоминать, пока пустота не поглотит его. Но эта ладонь! Словно маленький ребенок, от ужаса забравшийся под крыло огромной волшебной птицы. Или нет? Нет, эта рука заставила взлететь. Замкнула накоротко нервы, плеснула в кровь кипятка, хлестнула острой плетью по испуганным мускулам.
Хаски в каске, волки в бейсболке, питбули в кастрюле, насмешливо пропел Мартин. Ути-пути-кусь-кусь-кусь!
Вы тоже так собак дразнили? усмехнулась Заморючка. В детстве?
Примечания
1
Bye run боевой заезд без второго участника из-за нечётного количества пилотов в квалификации или из-за технического схода соперника