На следующий день Валера зашёл к Борису домой.
Ну что, Света изменила мужу?
У меня осечек не бывает, смеясь, ответил Борис. А ты как?
Как настоящий мужчина я оставался с дамами до конца вечера, и они меня даже пригласили к себе в гости.
Здорово, и как ты их поимел? Всех сразу? Или по очереди?
В отличие от некоторых я, как истинный джентльмен, с замужними дамами не сплю. А если серьёзно, то я не самоубийца, чтобы с любовницами наших хозяев связываться. Да и было бы ради чего шлюхи они все.
Это ты зря. Света говорит, что мужа любит, рассмеялся весело Борис.
Пишет, что ждёт, а сама с лейтенантом живёт, грустно пропел Валера.
Бывшая жена изменяла Валере, а потом уехала от него навсегда в Питер с каким-то армейским офицером.
Обижаешь. Я старший лейтенант.
Надеюсь, ты предупредил Свету, чтобы она подругам не рассказывала, перешёл на серьёзный тон Грач.
А что, расскажет?
Не сомневаюсь. Влипли мы с тобой. Скоро поймём по реакции Паши Набережного. Если узнает, последствия будут самые мерзкие. Запомни в любом случае не признавайся.
Вечером Света позвонила. Они стали тайно встречаться. Борис, помня предостережение более опытного друга, профессионально подошёл к организации встреч. Применял те же приёмы, что и в работе с агентурой. Убедил Свету соблюдать полную конспирацию. На людях никаких контактов. По телефону имя и место не называть. Обусловленное по телефону время означало на час позже.
Физически она его уже не интересовала. Борису с трудом удавалось изображать страсть. Зато общаться с ней было одно удовольствие. Света была полностью лишена чувства ложного стыда. Она могла говорить о любви к Борису и тут же, нисколько не смущаясь, рассказывала подробности интимных отношений с Усом, с другими мужчинами. Подробности шокировали и смешили одновременно. Но не это заставляло Бориса вновь и вновь назначать очередное свидание.
Борисом двигало профессиональное любопытство. Света была незаменимым источником информации. Она обожала сплетничать и, найдя в Борисе внимательного слушателя, порой не могла остановиться. Она знала почти всё, что происходило в городе. Перед Борисом открывалась истинная картина распределения квартир, дефицитных товаров, назначений на должности, заведения и прекращения уголовных дел, распределения бюджета, семейных тайн первых лиц и многое другое, что смело можно было назвать преступной вседозволенностью. Уголовные и морально-нравственные законы в городе действовали только с разрешения его хозяев. Они получали огромные суммы денег с помощью различных преступных схем и отправляли их в виде взяток в Москву. Часть денег тратили сами, ни в чём себе не отказывая. Возглавляли преступную группу первые люди города: Твердохлебов, Ус и генерал Набережный.
Едва ли Света понимала, что, откровенничая с любовником, она предаёт своих друзей. Она просто была настоящей женщиной, влюблённой женщиной. Для неё главным было доставить удовольствие своему мужчине любым способом и любыми средствами. Она даже не просила хранить всё в тайне. Света считала его единомышленником, верным слугой своих господ, призванным защищать их интересы во всём.
Она не понимала, что Борис совсем не походил на своих хозяев. Он был романтиком и идеалистом.
Орлов был воспитан в семье, где самыми важными человеческими качествами считались честность и порядочность. Этому же учили книги, которые Борис начал читать запоем в одиннадцать лет. Государственным институтом, который, по мнению молодого человека, наиболее ярко олицетворял эти качества, был Комитет государственной безопасности. А иначе и быть не могло. Ведь туда отбирали лучших советских людей, готовых пожертвовать жизнью ради самого справедливого на свете общества. Именно поэтому он и решил посвятить себя службе в КГБ. И теперь не собирался покрывать преступления, о которых узнал от Светы. Нужно было только собрать доказательства, а затем передать их в Москву. Масштабы задачи и открывавшиеся перспективы кружили голову.
Бориса не особенно заботило то, что на преступный путь стали партийный и государственный руководители города. Но активное участие в грязных делишках генерала КГБ Набережного смущало и огорчало, лишало безусловной веры в честность и неподкупность коллег. Борис не догадывался, что это лишь первое событие в его жизни, бросившее тень на элиту общества Комитет государственной безопасности. Жизнь быстро начнёт превращать его в циника и разрушать слепую веру в святость тех, кому он ещё недавно верил как себе самому.
Набережный
Генерал Павел Петрович Набережный выглядел типичным аскетом. Ничто в его лице не говорило о том, что он способен на простые человеческие чувства. Только долг, только служение истине, беззаветная преданность идеалам коммунизма. Чуть выше среднего роста, худой, стройный. Ему шла генеральская форма, которую он надевал раз в год, двадцатого декабря, в день годовщины образования ВЧК. Но ещё больше ему бы подошла чёрная ряса святого инквизитора. Тем более, что тонкие черты испещрённого многочисленными складками смуглого лица и чёрные волосы никак не указывали на славянские корни. Он походил скорее на итальянца или испанца. В народе таких называют «чернявый». Несомненно, часть женщин находила его привлекательным.
Павел Петрович, помимо Высших курсов контрразведки, получил заочное высшее образование. Он окончил исторический факультет какого-то университета и очень гордился этим. Своими знаниями он «блистал» на семинарах по общественным наукам, которые любил проводить с сотрудниками управления сам. Познания его были весьма сомнительны, но спорить с генералом не решался никто. Борис тоже предпочитал соглашаться с начальником. Только однажды он завёлся и потерял бдительность. Это произошло, когда он прослужил в управлении более года и коллеги стали относиться к нему как равному.
Зачастую на семинарах поднимались очень странные вопросы. На некоторые из них нельзя было найти ответа нигде, и особенно в рекомендованной к семинару литературе. У Бориса создавалось впечатление, что методички к семинарам готовят советские диссиденты, чтобы подорвать авторитет классиков марксизма. Он добросовестно читал предлагаемые главы из работ Маркса и Ленина, но не находил там ответов на поднимаемую тему. Особенно бесполезен был Ленин ругань, сплетни, хамство, ненависть, неуважение к оппонентам.
На этот раз на семинаре говорили о советской культуре. Сосед Бориса по кабинету Данилов в своём выступлении сказал, что носителем самой передовой в мире советской культуры является интеллигенция. Павел Петрович вспылил:
Данилов, вы не подготовились к семинару. Садитесь. Орлов, объясните Данилову, кто является носителем культуры в нашей стране?
Борис был полностью согласен с Даниловым. Других вариантов для него не существовало. Но и повторять слова Данилова, значит, идти на конфликт с начальником управления. Тогда он решил свести всё к шутке и ляпнул:
Несомненно, евреи.
«Семинаристы» сдержанно, а потом откровенно засмеялись. Над чем, или над кем они смеялись, было непонятно, но всё же они оценили юмор. Но Набережный подобные шутки считал неуместными. Он буквально стал пунцовым.
Вы, Орлов, за год работы в управлении мало чему научились. Думаете, бога за бороду ухватили? Вы цыплёнок ощипанный. Ваше мнение это тема для партийного собрания.
Борис похолодел. Даже если партсобрание его не накажет, сам факт разбора его персонального дела пятно на всю жизнь. Он посмотрел Набережному прямо в глаза и твёрдо заявил:
Я не хотел ничего такого. Просто я неудачно пошутил, потому что не знаю ответа на вопрос.
Генерал смягчился:
Ладно, поможем вам. Какой класс является передовым в социалистическом обществе?
Рабочий.
Правильно. Следовательно, он и есть носитель передовой культуры нашего общества. Это знает каждый нормальный школьник.
Можно было «умыться», промолчать и сесть, но в душе поднимался протест против глупости и бессмысленного фанатизма. Пусть эту сказку рассказывают пионерам, школьникам и рабочим. Контрразведчик не может мыслить штампами.
Простите, Павел Петрович, но тогда получается, что рабочий интеллигентней интеллигента?
В помещении наступила тишина. О чём думал генерал, когда отвечал Борису? Едва ли он был искренним, скорее всего боялся потерять свой непререкаемый авторитет:
Да, произнёс он тихо.
В его голосе Борис уловил скрытую угрозу, но остановиться уже не мог.
Получается, что культура присутствующих здесь сотрудников ниже культуры рабочих нашего районного мясокомбината?
Тут Борис понял, что он единственный в коллективе дурак.
Ему тут же это доходчиво объяснили и убедительно доказали. Впрочем, доказать можно всё. На следующем семинаре Павел Петрович не менее убедительно продемонстрировал, что роль партии и государства в современных условиях непрерывно возрастает. Борису он вопросов не задавал.
Валера Грач
Вечер Орлов провёл в компании Грача, за бутылкой коньяка. Друзья вволю насмеялись над произошедшим на семинаре диспутом. Однако у Бориса смех был немного нервный.
Валера, как думаешь, я попал в чёрный список?
Несомненно. Вопрос, в каком качестве. Впрочем, Паша человек сентиментальный. И может быть, ты ещё и выйдешь сухим из воды. Да, да, не удивляйся. Он сентиментален. Просто ты ещё пока мало работаешь у нас, и, вообще, зелёный.
Знаешь, как он любит свою дочь?
У него есть дочь? У таких дочерей не бывает.
Есть, и вполне симпатичная. Брюнетка, на евреечку похожа. Недавно замуж вышла. Но, судя по всему, неудачно. Ходит слух, что она мужу изменяет. Во всяком случае, тот так считает. Зять парень независимый, Пашки не боится. У него самого отец «бугор». В общем, у дочки всё плохо. Нервные срывы, истерики. Внуков нет. Паша очень переживает. Появись ты у нас чуть пораньше, он бы тебя на дочери женил. Что смеёшься? Куда бы ты делся.
Слава богу, я опоздал. Давай лучше вернёмся к семинару. Валера, скажи, кто в твоём понимании настоящий интеллигент? Только не говори, что это симбиоз интеллекта, культуры, системного образования, способности к сопереживанию, деликатности, ну и тому подобного. И возможно ли описать м-м скажем так, абсолютного, безупречного интеллигента, и назвать все его основные качества. Конечно, таких людей в реальной жизни не бывает, потому что я говорю о философской категории, больше того, о математической. Вот ты это сможешь сделать?
Описать? Смогу. Это идеальный человек.
Вот, вот. Тогда скажи, может ли быть идеальный человек патриотом?
Разумеется.
Возникает парадокс, идеальный человек считает одного хорошего человека лучше другого столь же хорошего человека по той лишь причине, что первый живёт к нему ближе, чем второй. Или потому, что язык первого ему понятней, чем язык второго. Ну и так далее. А во время войны он убьёт другого такого же правильного, честного и гуманного лишь потому, что на нём другая форма? Ты меня понимаешь?
В принципе, да. Но коньяк закончился. Без второй бутылки мы не разберёмся.
Валера, не увиливай. Отвечай, кто настоящий интеллигент патриот или космополит?
Знаю одно, мы с тобой не идеальны, потому что пьём и ругаемся матом. Следовательно, мы не интеллигенты.
Врёшь, дружище. Мы не безупречны, но мы способны к рефлексии, а, следовательно, мы интеллигенты. Я пошёл в магазин.
Заканчивалась вторая бутылка, но друзья так и не пришли к единой позиции по русской интеллигенции.
Ну, ты, Боря, насмешил всех сегодня. Евреи носители советской культуры! Однако что-то в этом есть.
Конечно. Тебе не приходило в голову, что русским интеллигентом может быть исключительно еврей? Смотри. Образ интеллигента в наших головах создан книгами, кино, театром, телевидением. А ты прекрасно знаешь, что ни одного чисто русского среди творческих людей нет. Следовательно, тот русский интеллигент, которого мы знаем, или, вернее, себе представляем еврей.
Молодец, Боря. Великолепное логическое построение. Но скажи, а как быть с нами, с тобой, со мной, с Сашкой Безбожным, в конце концов? В нас нет ни капли еврейской крови.
Дружище! Все диссиденты евреи. Следовательно, они русские интеллигенты. Ты можешь поверить, что диссиденты признают нас с тобой равными себе? То-то. Впрочем, ты и сам недавно говорил, что мы пьём и ругаемся матом. Значит, мы плебеи. Ну, а плебеи у нас являются самым передовым классом. Круг замкнулся
Орлов и Грач любили такое непринуждённое общение, когда можно было расслабиться и говорить на абсолютно любую тему. Оппоненты стремились не переспорить друг друга, а спровоцировать на более оригинальное и глубокое суждение. Ни с кем, даже с Безбожным, Борис не испытывал желания говорить так часами. Это был редкий вариант духовного родства.
Москва Лубянка
Вскоре после знакомства со Светой Орлова вызвали в Москву. Цели вызова не сказали. Неизвестность сразу разогрела его фантазию. Воображение рисовало различные заманчивые ситуации. То он был уверен, что его пригласят работать в Центральный аппарат КГБ, то допускал, что его хотят привлечь к очень важной операции. В общем, он был почти счастлив. Развалившись в самолетном кресле, Борис в ожидании скорого исполнения своей мечты грезил наяву. Вот он учится в Институте внешней разведки КГБ, вот его направляют со сверхсекретным заданием за границу, вот он соблазняет секретаршу президента Франции и с её помощью похищает план диверсии на АЭС в СССР. Во время награждения орденом он просит Председателя КГБ разрешить ему жениться на красавице-секретарше. Ему разрешают и вручают документы на пятикомнатную квартиру в высотке на Калининском проспекте (видимо, чтобы советскому Джеймсу Бонду не было стыдно перед иностранкой). Потом он стал вспоминать детство и свои детские мечты. Школьником он ночью часто загадывал желания в момент падения звёзд. И желание было одно работать в разведке. И не просто кем-нибудь, а выполнять самые тайные и опасные поручения Родины. Никак не меньше. И вот появилась надежда.
В Москве Бориса поселили в спецблоке гостиницы «Пекин». Утром он отстоял очередь в бюро пропусков КГБ, вошёл в дом два на Лубянской площади и разыскал отдел кадров.
Кадровик не посчитал нужным сообщить Борису причины его вызова в Центральный аппарат КГБ, а просто показал ему место для ожидания аудиенции. Это была курилка, где не было даже стула. Борис не курил и не переносил сигаретный дым. Через шесть часов, когда у него кончилось терпение, он решил спросить пробегающего мимо кадровика, не забыли ли о нём.
Что за изнеженные лейтенанты пошли! Тут генералы неделями ждут. Придётся поговорить с тем, кто тебя рекомендовал.
Пришлось терпеть. Отлучался только в туалет. На обед уходить боялся. У Бориса болела спина и ноги. Но самое главное гудела отравленная пассивным курением голова.
На пятый день утомительного ожидания его вызвали к начальнику отдела кадров. Это был почему-то контр-адмирал в соответствующей морской форме. Орлов не успел представиться, как зазвенел телефон. Контр-адмирал разговаривал долго. Потом звонили ещё несколько раз. Так прошло не менее часа. Звонили разные люди. Но цель у них была одна. Они просили перевести на тёплое место или повысить в должности какого-то родственника или знакомого, что-то обещали за это. Личные и профессиональные качества пристраиваемых мало интересовали контр-адмирала. Зато он подробно расспрашивал о возможностях и связях звонившего.