Это был первый молодой человек, с которым Аня стала общаться не в стенах университета. То ли у неё голова была забита исключительно учёбой, то ли мальчикам она не особо-то нравилась. Ну да, она не обладала шикарной внешностью, несмотря на свою худобу. Иногда комплексовала по этому поводу, но старалась не зацикливаться, так как жизнь у неё была довольно интересной, активной, а замуж выходить было еще очень рано. По крайней мере, так считала Аня. С Пашкой они встречались уже четвёртый месяц, и с каждым днём молодой человек всё больше и больше старался вылепить из неё ту, каковой она не являлась. Он не замечал в ней природной красоты и индивидуальности. Требовал, чтобы она делала причёски, навивала кудри, красила волосы и накладывала на лицо супермодный макияж. Иногда Аня поддавалась, но чаще капризничала и протестовала. Ей попросту жаль было того времени, которое она могла потратить с такой пользой! Пашка вредничал, психовал, хотя Аню ни на кого не менял.
Но вот в последний раз они попрощались как-то нехорошо. Он проводил её до остановки и остался вместе с ней дожидаться автобуса, который, как назло, задерживался. На это свидание его дама сердца снова пришла без укладки, маникюра и мейкапа. Пашка и так был на взводе из-за проблем с учёбой, а тут ещё и Анька окончательно добила своей «непосредственностью». Сначала Пашка молчал, «дулся» и переваривал в голове дальнейший план своих действий по приручению подружки. Далее ему всё это дико надоело и он начал ставить Ане в пример всех девушек, которые проходили мимо. И, как назло, каждая выглядела ухоженной, причёсанной и приодетой. В этот момент подошёл автобус. Аня протиснулась в приоткрывшуюся дверцу и отправилась домой. Пашка же так и стоял на остановке, недовольно опустив глаза. Обычно они обнимались на прощание и целовались в щёчку, а в этот раз всё вышло как-то совсем по-дурацки. Начались полянки, старые деревянные дома, с покосившимися дверями и крышами. Почти в каждом огороде можно было увидеть похожих друг на друга людей, в одинаковых позах, с лопатой или тяпкой в руках. Они напоминали сейчас трудолюбивых муравьев, спешивших успеть до конца лета выполнить все свои обязанности. Мелкие капли дождя забарабанили по пыльному стеклу и стали образовывать на нем грязные рельефные дорожки. Гудящий ветер угрожающе затрепал темно-зеленые листья деревьев, застигнув их врасплох резким увеличением своих жизненных сил. Природа не успела подготовиться к моментальному изменению климата и, казалось, что тяжело вздыхала, как старый человек от боли в пояснице. Пепельные тучи быстро заволокли наивное голубое небо и своими клубами стали заслонять кромки трепещущих от страха деревьев. Изумрудный лес почернел, нежное пение птиц прекратилось. Казалось, что все вокруг уснуло замертво. Водитель усталым голосом объявил нужную остановку. Аня плывущими движениями медленно двинулась к выходу, зажимая в руке клочок бумаги с написанным на нём адресом экс-преподавателя. Дверь механически распахнулась перед самым носом и заставила выйти ее на холодный, мокрый воздух.
Сырая трава предательски обжигала ноги и оставляла на них влажные следы, пытаясь согреться о теплое тело. Минуты тянулись медленно. Одинаковые дома, находящиеся друг от друга на приличном расстоянии, безучастно смотрели вслед. Где-то послышался лай собаки. Он был каким-то тихим и усталым, словно животное просто напоминало людям, что оно есть, что оно тоже хочет жить «по-человечески», а не по-собачьи, в холоде, голоде и сырости.
Нужный дом находился почти в самом лесу, и чтобы добраться до него, потребовалось немало усилий и терпения. Он выделялся особенно ветхой крышей и покосившимися от старости стенами. Окна намертво были зашторены темно-бардовыми занавесками. Казалось, что дом существовал сам по себе, а его хозяева, жившие здесь когда-то очень давно, съехали или умерли. Внутри предательски зашевелился глупый страх, спавший до этого времени. Сердце подкатило к горлу, а потом упало в пятки. Этот круг оно успело проделать несколько раз.
* * *
Аня медленно поднесла руку к двери и гулко постучалась в нее, то ли надеясь, что ее не услышат, то ли боясь, что сильный стук обрушит стены. Где-то в глубине дома послышались шаркающие шаги, постепенно приближавшиеся к незваной гостье. Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге показалась высокая морщинистая женщина, с седыми волосами. Только непонятный блеск в глазах, отсутствие сутулости и вполне разумное выражение лица мешали назвать ее «старухой». Женщина была одета в длинный потертый халат, грязно-фиолетового цвета, ее волосы гладко зачесаны назад и собраны в пучок. От хозяйки исходил не старушечий, а вполне нормальный аромат лаванды и ландыша.
Здравствуйте. Скажите, здесь проживает Олег Борисович Манин? Аня говорила мягко и неуверенно, но ее слова среди мертвой тишины казались неестественно громкими.
Да, он живет здесь, это мой сын, ответила дама вполне приятным, не по возрасту моложавым голосом.
Знаете, мне бы хотелось поговорить с ним по важному делу, если это возможно.
Конечно, возможно. Проходи скорее, ты же совсем промокла и замерзла. Старуха-женщина странно улыбнулась, пошире открыла дверь и впустила Аню в дом. Девушка всем телом ощутила тепло и обжигающий аромат запеченной в духовке курицы с картошкой. В доме оказалось довольно темно. Коридор был длинным и узким, на полу лежал сине-зеленый палас, почти во всю его длину. Аня разулась на пороге и последовала за женщиной, которая провела ее в кухню. Обстановка выделялась простотой. Посреди квадратной кухоньки стоял обеденный стол, слишком большой для матери и сына. «Наверное, они живут не вдвоем, или у них часто бывают гости», пронеслось в мыслях у девушки. В самом углу, у окна, возвышался обшарпанный холодильник, без ручки, затем, плита и умывальник.
Под стол были задвинуты объемные деревянные стулья, с когда-то зелено-золотистым орнаментом на обшивке. Подобные Ане приходилось видеть только в старых фильмах. Они придавали этому мрачному помещению какую-то изысканную красоту и оригинальность. Проходи, проходи смелее, не бойся, вот, присаживайся женщина возникла из-за спины Ани и неожиданно подсунула ей такой же деревянный стул, но с красновато-бардовым рисунком. Девушке показалось, что дама всячески стремилась, чтобы гостья села именно на него, а не на какой другой стул. Ну, как тебя зовут? По какому делу пожаловала к нам? стала расспрашивать женщина, подсаживаясь к столу.
Меня зовут Аня. Я раньше училась в университете, где преподавал Олег Борисович. В данный момент я интересуюсь историей студенческих строительных отрядов. С этим вопросом в деканате мне посоветовали обратиться к Олегу Борисовичу.
А, да, да, да, вставила женщина, скрестив на груди морщинистые руки. Ее пальцы медленно двигались и плотно прилегали к телу так, что кончики ровных, но желтовато-коричневых ногтей побелели. Мой сын был командиром одного из таких отрядов. Давно это было, но, думаю, он тебе может много чего интересного рассказать. В нашу местность ребят направляли только дважды, строить здесь особо нечего, да и вещи странные здесь творились на второй год. Так что, потом студенты боялись здесь появляться. Женщина внимательно посмотрела на Аню, ее бледно-зеленые глаза хитро блеснули, придав всему лицу какое-то кошачье выражение.
А что за «странные вещи»? Аня с увеличившимся интересом наивно уставилась на старуху и с нетерпением ждала ее ответа.
Да толком никто и не знает, пропали в лесу несколько ребят, так и не нашли их, уж сколько лет прошло. Догадки разные были. Сначала думали, что медведь утащил, но всю местность обыскали, никаких признаков. Водолазы в речку ныряли, но тоже ничего не нашли. Сначала объявили их пропавшими без вести, а по истечении времени, погибшими. Слухи разные поползли по поселку: что их инопланетяне забрали к себе, что оборотень завелся в наших лесах.
Аня сглотнула и некоторое время сидела, молча, не шелохнувшись.
А что же с ними могло произойти? не отставала девушка.
Не знаю, милая, не знаю, что там стряслось. Были ребята, и нету. Всем отрядом искали, в розыск объявили, как сквозь землю провалились. Дама снова улыбнулась и встала из-за стола. Ладно, сейчас будем ужинать. Я познакомлю тебя со своими детьми, у меня их трое. Чувствуй себя, как дома, здесь тебе рады. Аня напряглась всем телом, тайна исчезновения студентов повергла ее в растерянность. «Что же могло произойти в то роковое лето? Может, Олег Борисович знает об этом побольше? Но станет ли он говорить о таких вещах с посторонним человеком, наверняка, эта трагедия до сих пор напоминает ему о себе?» Затылком девушка почувствовала, что на нее кто-то внимательно смотрит. Голова рефлекторно повернулась назад: в коридорчике, у входа на кухню, стояли хозяйка и трое незнакомых гостье людей. Аня, знакомься, это мои дети, старуха с улыбкой посмотрела на девушку, и в ее глазах зажегся победный огонек.
Я Олег Борисович. Рад быть полезным. Аня пристально посмотрела на человека, который был обладателем спокойного, молодого голоса. Перед ней стоял среднего роста мужчина, лет пятидесяти пяти, с темно-пепельными волосами, и в домашней одежде. Девушка удивилась этому, ведь в университете ей сказали, что ему за семьдесят. Лицо его казалось обычным: серовато-зеленые глаза миндалевидной формы улыбались, а тонкие губы придавали лицу серьезное выражение. Очень приятно. Извините, что потревожила Вас, растерянно залепетала девушка. Не стоит извиняться. Хорошо, что посетила нас. Гости сюда заходят редко, плохая дорога, через лес пешком идти не каждый осмелится. Поэтому рады всем. Из-за спины преподавателя вышел другой мужчина, примерно того же возраста. Его темные волосы беспорядочно вились и копной лежали на голове. Глубоко посаженные серые глаза мерцали холодным светом, несколько длинные руки, с аккуратными пальцами, висели вдоль тела. Он скупо назвал себя «Сергеем Борисовичем» и вслед за братом сел за стол. Последней представилась дочь Старухи. Это была женщина лет пятидесяти. Но и здесь с её возрастом Аня могла «промахнуться». Внешне она очень напоминала собой мать. Однако лицо ее практически не было собрано в морщины и выражало, скорее, безразличие, чем иное состояние души. Имени женщины Аня не запомнила и надеялась, что не придется обращаться к ней. Самым приятным из всех присутствующих девушке показался Олег Борисович, может, потому, что именно с ним ей необходимо было поговорить, а, может, этот человек действительно был рад ее появлению. Молча, сели ужинать. Аня ощущала себя в этом доме посторонней, впрочем, оно так и было. Стол красиво сервировали. Возникало впечатление, что ужин являлся для всех членов семьи своеобразным ритуалом, что это было не просто действие (как у основной массы людей), во время которого «набивался» желудок, а тщательно подготовленная церемония. Возле каждого стояла глубокая тарелка овальной формы, с причудливым орнаментом, в которой лежало по несколько запеченных в духовке румяных картофелин. Остальную часть блюд занимала жареная курица. Все выглядело вполне аппетитным. Организм нагло требовал еды, но ненавистное стеснение мешало поднести руку к вилке. Аня сделала над собой усилие, и «каменная» рука, наконец, дотянулась до стального предмета. Все столовые приборы показались ей идеально начищенными, как будто ими пользовались впервые. На столе отсутствовал хлеб, не было ничего, кроме курицы и картошки, но он выглядел красиво. Гостья снова ощущала на себе внимательные взгляды каждого из присутствующих в доме. Внутренне она уговаривала разум, что это все глупости, что ей постоянно кажется повышенное критичное отношение со стороны окружающих людей к ее персоне. Но вряд ли это был тот случай. Сначала на нее посматривала Старуха, сидевшая на центральном месте. Ане показалось, что и стул хозяйки был несколько выше, чем у остальных. Женщина ела медленно, тщательно пережевывая, почти не двигаясь, но ее тело периодически вздрагивало, словно от перенапряжения. Ее огненные зрачки расширились, в глазах заиграла бешеная дымка. Но это было заметно лишь со стороны. Почти с таким же выражением лица жевал брат экс-преподавателя. Его волосы приняли еще более беспорядочную форму, ноздри изредка раздувались, щеки напряженно втягивались в скулы. Дочка Старухи часто во время ужина посматривала на мать. Казалось, что она перенимала у той все повадки, движения, умение вести себя в кругу людей. Даже это лихорадочное подергивание всем телом она словно тоже «скопировала» для себя. Самым спокойным выглядел Олег Борисович. Он ел мало, часто мешкался, чтобы вытащить косточки из куска мяса. Его глаза попеременно останавливались то на одном, то на другом. Меньше всего он смотрел на Аню и старался искусственно сохранить на лице приятную, непринужденную улыбку. Он, как коршун, расправив крылья, висел в воздухе, над своими коршунятами, готовившимися вот-вот растерзать общую добычу. Аня с трудом смогла отделить розоватый кусок мяса от кости. Оно оказалось недожаренным. На вкус курица была совершенно пресной. Такую девушке впервые пришлось попробовать. Она сразу вспомнила себя в детстве. Отец умер, когда девочка была малышкой, и мама, оставшись одна совсем молодой, была вынуждена много работать, чтобы содержать и себя, и ребёнка. Она старалась, чтобы Анька ни в чём не нуждалась, чтобы у неё были самые красивые платьица, вкусная еда и новые игрушки по праздникам. Анина мама работала обычным продавцом в магазине верхней одежды. Но тогда это считалось престижным. Ведь норковую и песцовую продукцию легко можно было выменять на что-то другое или немного накинуть в цене за «придержание» товара. Так вот молодая мамочка и выкручивалась, обеспечивая своё чадо. Больше она так замуж и не вышла, ни сестрички, ни братика у девочки не появилось, хотя она очень просила об этом маму. Особенно на Новый год.
Мама разговаривала с ней, как со взрослой, и объясняла каждый раз, что они не могут позволить себе в данный момент «ни братика, ни сестрёнку, так как за ними надо ухаживать, а, если я буду ухаживать, то, кто, тогда, будет работать?» «Я буду ухаживать за ними!» Хныкала Аня. «У нас и мужчины-то нет в доме, который бы о нас позаботился». Аня принимала этот веский аргумент и затихала, борясь в душе с разочарованием. Но периодически какие-то мужчины всё-таки захаживали в гости на чаёк. Они потихоньку, почти шёпотом, общались с мамой в кухне, пока дочка сидела в своей комнате за уроками. Потом мама собиралась, и они шли в кино или на концерт. В какой-то момент в маминой жизни появился некий Вячеслав Павлович. Он был старше её лет на двадцать, очень красиво и необычно ухаживал. Он пёк самые вкусные пироги, которые Ане удалось попробовать в своей жизни. Они были то с яблоками, то с мёдом, то с вишней. В силу этого обстоятельства и в силу его крайней обходительности, Вячеслав Павлович понравился Ане, как человек, как дедушка.
Но когда он предложил маме выйти за него замуж, обе дамы, почти не раздумывая, решили, что это не вариант. Как человек, он был наимилейшим, аккуратным хозяйственным (ещё каким!), наверное, любящим. Но мама у Аньки была молодой для него. Она на свой-то возраст выглядела с трудом, а тут жених совершенно иного склада, как будто из другого мира и времени, как будто с другой планеты. Однажды, когда мама задержалась на работе, Аня захотела сделать для нее что-нибудь приятное и остановилась на мысли приготовить вкусное блюдо. Девочке было тогда чуть больше восьми лет. Сначала она быстренько разморозила курицу в горячей воде, а затем, покрыв ее внушительным слоем соли, положила на противень и отправила запекаться в духовку. Мама пришла почти вовремя, когда по всей лестничной площадке уже успел распространиться жуткий «запах» от неразделанной курицы, Аня невольно улыбнулась, эти мысли успокоили ее и напомнили о родном доме. Картошка оказалась более съедобной, но чего-то тоже в ней не хватало. Возможно, если бы она приправила все это загустевшим красновато-бардовым «соусом», как все остальные, то и съела бы блюдо. Однако и у него вид был не совсем аппетитным, и гостья предпочла все-таки остаться на сегодня голодной, нежели мучить свой организм невкусной едой.