Ричард Чизмар
Охота на Бугимена
Richard Chizmar
Chasing the Boogeyman
Copyright © 2021 by Richard Chizmar
В оформлении суперобложки использованы иллюстрации: Arina P Habich, Deutschlandreform, Wirot, LifetimeStock / Shutterstock.cотИспользуется по лицензии от Shutterstock.com
© Лобанов С.В., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
* * *
Бестселлер New York Times и USA Tuday от соавтора Стивена Кинга.
Незаурядный триллер о серийном убийце, пропитанный ужасом провинциальных городков в духе Кинга, с настоящей криминальной документалистикой, богатым иллюстративным материалом и собственным расследованием автора.
Это серия особенно напряженных, мрачных и атмосферных романов. В них оживают черные стороны человеческой натуры и проявляются самым причудливым и неожиданным образом.
* * *
Посвящается Каре.
Снова
Обращение к читателям
Перед вами художественное произведение, дань уважения моему родному городу и моей страсти к жанру криминальной документалистики, тру-крайм. По всей книге разбросаны картинки из жизни, по большей части вдохновленные моей личной историей; однако есть и события, а также реальные люди, места и печатные издания, которые художественно переосмыслены таким образом, чтобы придать больше жизненности повествованию. Прочие же имена, герои, места, издания и события полностью порождены моим воображением не самой, признаюсь, приятной вещью на свете.
Джеймс Реннер
Предисловие
Я пишу о серийных убийствах. Первый опыт я приобрел во «Фри таймс», в Кливленде, работая журналистом-расследователем в те дни, когда на западе города начали пропадать молодые женщины. Все понимали, что убийца прячется среди нас, но обнаружить его не получалось. Я провел целый месяц, расследуя дела Аманды Берри и Джины ДеХесус жертв маньяка. В главных подозреваемых ходил бывший дружок Аманды, однако доказательств у полиции не было. А потом однажды, в две тысячи тринадцатом году, отведя сынишку в спортзал, я получил сообщение от своего информатора в Управлении полиции Кливленда: «Аманда и Джина только что вышли из одного дома в Вест-Сайде. Там же находится третья жертва». К концу дня Ариэля Кастро задержали. Просматривая свои записи с самого начала, я обнаружил имя Кастро его дочь последней видела Джину ДеХесус. Когда Джина пропала, главред попросил не интервьюировать девочку она была еще несовершеннолетней. Остается только догадываться, как все пошло бы, не послушай я начальство.
Тем летом, когда взяли Кастро, я возил семью в Оушн-Сити, штат Мэриленд, в отпуск. Мне требовался отдых; я собирался почитать Стивена Кинга и Джона Ирвинга, пока дети на пляже ваяют замки из песка. В квартире, которую мы сняли, стоял обеденный стол с расшатанными ножками; это бесило, и уже на второй день я был готов заняться починкой. Я осмотрел хозяйские книжные полки в поисках чего-нибудь подходящего по размеру и там случайно наткнулся на поблекшую под солнцем обложку «Охоты на Бугимена» документальный детектив Ричарда Чизмара. Едва начав листать книгу, я начисто забыл про расшатанный стол. К обеду я не мог думать уже ни о чем, кроме подробностей, которыми изобиловала книга, и чудовищных нераскрытых убийствах, потрясших Эджвуд в восемьдесят восьмом году.
Когда мы уезжали, «Бугимена» я прихватил с собой. Спорить не стану, это воровство; однако мой аргумент таков: быть украденной для книги лучше, чем подпирать стол. Вернувшись домой, я полез в интернет искал, поймали ли убийцу, но мне подвернулись лишь старые статьи на портале «Лексис-Нексис». За последние десять лет никаких обновлений. Зато я с удивлением узнал, что Чизмар превратился в книгоиздателя, да какого: Стивена Кинга публикует! У меня со студенческих лет завалялся номер его журнальчика «Кладбищенский танец», и там, на странице со всеми данными, обнаружилась контактная информация.
Спонтанно возникло желание написать ему, и я отправил Чизмару вопрос по электронной почте: «Есть ли новости по загадке Бугимена?» Я сфотографировал обложку стыренной книжки и приложил фото к письму вместе с номером телефона. Через пять минут раздался звонок. Это был Чиз. Мы часа два или три проговорили о тех убийствах. Прошло двадцать с лишним лет, а он помнил каждую деталь, каждого свидетеля, с которым общался. Ясно было, что Чизмар по-прежнему одержим расследованием. Тогда же возникла идея: написать очерк о его поисках преступника в юные годы. Однако помешали другие дела и новые истории.
И вот наступило сентябрьское утро две тысячи девятнадцатого года, когда я увидел: весь «Твиттер» заполонен темой «Бугимена». Переходя по ссылке, я убеждал себя, что увижу рекламу нового фильма ужасов. И открыл новости об убийствах в Эджвуде. У меня прямо-таки земля ушла из-под ног при виде имени человека, арестованного полицией. Такого я ожидать никак не мог.
Чизмар не ответил на мой звонок ни в тот день, ни до конца недели. Дополнительные сведения я получал из «Вашингтон пост» читая новости, что публиковала Карли Олбрайт. В воздухе витала атмосфера всеобщего облегчения казалось, его можно потрогать. Так же было, когда арестовали «убийцу из Золотого штата»[1]. Когда вопреки всем трудностям чудовище поймано, возникает ощущение чуда. Толкин даже слово для этого придумал «эвкатастрофа»[2], то есть катастрофа наоборот.
Я долго ждал от Ричарда Чизмара слов, которые поставили бы точку в этом деле. Узнав, что он и в самом деле проинтервьюировал убийцу в тюрьме, я жаждал услышать, что же он выяснил. Поэтому для меня большая честь написать вступительное слово к долгожданному финальному изданию его книги.
Если меня чему-то и научил опыт Чизмара, так это тому, что терпение и надежда побеждают зло и безразличие. Почти всегда. Надеюсь, вы согласны.
3 марта 2019
Джеймс Реннер автор книги «Фанат документального детектива», спорной книги об исчезновении Моры Мюррей, а также романа «Человек с Примроуз-лейн». Совсем недавно вышел его новый роман «Муза». Джеймс начинал репортером в Кливленде, специализировался на журналистских расследованиях. В настоящее время он ведет подкаст «Философия преступления».
Вступление
«Что за зверь такое вытворяет?»
Когда я взялся собирать газетные статьи и вырезать заметки о трагических событиях, произошедших в моем родном Эджвуде, штат Мэриленд, летом и осенью восемьдесят восьмого года, я и в мыслях не держал писать полноценную большую книгу на основе этих разрозненных наблюдений.
Возможно, что-то засевшее в глубинах подсознания нашептывало: заметки эти перерастут в нечто стоящее Впрочем, Рич Чизмар, двадцатидвухлетний юнец, погрузивший однажды в начале июня нехитрые пожитки (в частности, любимый компьютер «Эппл Макинтош», за который по сей день приходится выплачивать ежемесячные взносы) в замызганную бурую «Тойоту Короллу» и отправившийся на север по Девяносто пятому федеральному шоссе к отчему дому, об этом и не догадывался. Знал я лишь одно: за три дня до того в нескольких кварталах от места, где я вырос, посреди ночи из собственной постели вытащили молоденькую девчонку. А на следующее утро ее растерзанное тело обнаружили в лесу неподалеку. Подозреваемых у местной полиции не было.
Поначалу репортеры, соблюдая приличия, деликатно не сообщали о том, в каком состоянии нашли труп. Но харфордский шериф приходился родным дядей одному моему старинному другу, он-то и вывалил все тошнотворные подробности.
Господи, Рич, что за зверь такое вытворяет? спросил меня этот самый знакомый, словно давний интерес ко всему жуткому дал мне право считаться неким экспертом по девиантному поведению и психическим отклонениям.
В тот день мне нечего было ему ответить, да и сейчас, более чем год спустя, сказать нечего. Можете считать меня наивным, но есть вещи за пределами нашего понимания. В жизни да и в смерти многое остается тайным.
Когда мы с отцом говорили по телефону накануне моего возвращения домой, он, как обычно, был спокоен. Волновало его лишь одно: чего бы вкусненького мне хотелось на обед в день приезда. Он хотел заранее купить продуктов в войсковом буфете своей части. Однако мама места себе не находила.
Мы знакомы с Галлахерами уже двадцать лет, причитала она дрожащим от захлестнувших эмоций голосом. Они переехали сюда вскоре после нас. Джош только-только ходить научился, а бедняжечка Наташа еще не родилась. Ты поговори с Джошем, когда домой вернешься. И вообразить не могу, каково это: потерять младшую сестренку!.. Пойдешь с нами на похороны? Вы ведь с Джошем учились вместе, да?
Я заверил ее, что тоже не могу вообразить, каково это потерять младшую сестренку (то, что я младший из Чизмаров, а посему младшей сестренки у меня нет, никакой роли не играло), и да, конечно, на похороны я пойду, и да, конечно, мы с Джошем и в самом деле учились вместе, хотя и не то чтобы дружили тусовались порознь.
Уже тогда, в относительно юные годы, я пошел своим путем, а моя семья оставалась верной католицизму особенно мама. Если окружающий ее мир страдал от смертоносного землетрясения в Азии, потопа в Южной Америке или, там, у внучатого племянника обнаруживался неизлечимый рак, мама сострадала каждому нуждающемуся. В этом она вся.
У мамы уже и дыхание сбилось говорить устала, однако взялась за новую тему: как они с Нормой Джентил, нашей соседкой, каждое утро прошедшей недели ходили на мессу и молились за всех Галлахеров. А еще сходили к ним с соболезнованиями, жареной курицей домашнего приготовления и капустным салатом.
На заднем плане слышался приглушенный голос отца: он распекал маму за то, что долго держит меня у телефона. Мама в ответ огрызнулась:
А ну, цыц!
Вернувшись к разговору со мной, она извинилась, что так сильно расстроена, и за то, что уже все уши мне прожужжала; заявила, что ничего подобного в Эджвуде в жизни не происходило. Не успел я хоть что-то ответить, как мама пожелала мне спокойной ночи и повесила трубку.
Когда на следующий день к вечеру я сворачивал на своей перегруженной «Тойоте» с Девяносто пятого шоссе на Хансон-роуд, репортерша на радио почти слово в слово вторила маме. В городках, подобных Эджвуду, нелады с законом у многих: тут нападение, там побои; то взлом, грабеж и кража, то наркоманы буянят. Случаются и убийства но ничего и отдаленно подобного столь жестокому и извращенному. Репортерша заявила, что теперь словно щелкнули невидимым переключателем, и мы попали в иную реальность. Городок утратил остатки невинности.
На пассажирском сиденье рядом со мной лежал диплом журфака Мэрилендского университета, присланный мне свернутым в трубочку в почтовой тубе. Рамку я покупать не стал зачем? Родители очень расстроились, когда я так же наплевательски отнесся к церемонии вручения диплома просто не пошел туда. Четыре с половиной года тянулись бесконечно; я был сыт по горло теоретическим образованием. Настала пора заняться чем-то настоящим.
Дело оставалось за малым: я не очень-то представлял, чем именно.
За последние пару лет у меня кое-что опубликовали в основном спортивные заметки да несколько злободневных статей в университетской газете. А еще мне повезло прорваться в родной харфордский еженедельник «Иджис» (аж дважды) и в «Балтимор сан» (всего раз). Как давнишний болельщик бейсбольной команды «Балтимор Ориолс» я особенно гордился большой статьей об Эрле Уивере, написанной для «Сан». В отличие от диплома, ее-то я вставил в аккуратную рамку и заботливо завернул в пупырчатую пленку, прежде чем положить на заднее сиденье автомобиля.
Итак, вооруженный внушительным ворохом газетных вырезок и свежеиспеченным дипломом журфака, я, по вашему мнению, должен был осесть дома и заняться активным поиском работы, да?
Ничего подобного.
Видите ли, во время нудных занятий о том, как правильно написать «шапку», когда использовать «неназванный источник» и как интервьюировать неразговорчивого собеседника, я по уши влюбился в совершенно иную литературу. Такую, в которой неизмеримо меньше правил; такую, где над ухом не лает шеф, требуя: «Шевелись, Чизмар, пора сдавать в печать!»
Вы угадали, я говорю о биче подлинной журналистики: о разнузданном и незрелом мире фантазеров, о мире художественной литературы. Хуже того, я заболел жанровой литературой: детективом, мистикой, триллером; влюбился в совсем уж поганую падчерицу беллетристики литературу ужасов.
К тому времени мне удалось продать с полдюжины рассказов мелким издательствам в разных концах страны, журнальчикам с говорящими названиями типа «Свидетельства невероятного», а еще «Научфант», «Солнце пустыни» и «Песнь звезд». Обычно такие журнальчики находишь в почтовом ящике с криво пришлепнутой обложкой и любительскими черно-белыми картинками на ней; там платят цент за слово, да и то если повезет. Обычно не платят ничего.
Дальнейшим свидетельством моего юношеского невежества и шапкозакидательства стал следующий шаг на пути к новой любви: незадолго до описываемых событий я объявил об открытии своего собственного журнала ужасов и триллера, амбициозного ежеквартальника под весьма спорным названием «Кладбищенский танец» (названия, позаимствованного у собственного рассказа; за рассказ меня похвалили с десяток издателей, причем похвалы касались запоминающегося названия, а вот качество самого рассказа удостоилось, если быть точным, абсолютного нуля комплиментов). Первое издание «Кладбищенского танца» должно было увидеть свет через несколько месяцев, в декабре восемьдесят восьмого. Я, как всегда, тонул в работе: меня ждала бесконечная череда долгих дней и ночей за рабочим столом.
Но сперва нужно было провернуть самую трудную часть дела как-то объяснить моим старомодным, всю жизнь прожившим по правилам родителям, что я даже не собираюсь подавать резюме и искать работу. Вместо этого я замыслил иной стратегический план: во-первых, пустить корни в спальне на втором этаже, где прошло все мое детство; затем на семь месяцев присоседиться к родительскому обеденному столу, готовясь к предстоящей свадьбе (и последующему переезду в Балтимор, чтобы Кара, моя невеста, успешно закончила учебу в университете Джонса Хопкинса, а потом занялась физиотерапией только так можно было обеспечить со временем постоянный доход хоть у кого-то в нашей будущей семье), и работать над своим журнальчиком, пописывая рассказы о злодеях и чудовищах да слоняясь по дому в трениках и пижаме.
Зашибись план, да?
К счастью, родители и здесь проявили свой ангельский характер. По причинам, недоступным разумному человеку, они решили поддержать сыновнее начинание и выразили непоколебимую веру в мое будущее.
Ну вот, теперь вы знаете, как в начале июня восемьдесят восьмого я очутился за письменным столом перед окном с видом на соседский дом, в комнате, где я вырос. Каждый раз, отрывая глаза от экрана компьютера и глядя в окно, я видел лужайку, а воображение гоняло по ней хохочущих и улюлюкающих призраков друзей детства; их голые плечи растворялись в мерцающих тенях высоченной плакучей ивы, загребущие лапы ветвей которой без счета ловили наши плетеные мячики и без счета же дарили прохладную тень, а в тени мы объедались пиццей и менялись бейсбольными карточками. Под этой ивой я урвал свой первый поцелуй в одиннадцать лет. Ее звали Ронда, и я помню ту девчонку до сих пор.