Но сейчас здесь только я, река, мокрая трава и то, что осталось от моего сердца. Мой разум заполняет пустоту шумом моего дома. Он вопит в моей голове, что мы со Стефани когда-то бегали вместе каждую субботу по мосту Ки-Бискейн. Мозг заполняет пустоту и людьми: как мы с Андре гуляли по людной набережной в Майами, делили мороженое и поцелуи перемазанных пекановым маслом губ, пока моя рука была в заднем кармане его джинсов. Мой разум поет теплым высоким голосом бабушки:
Mi estrelita. Звездочка моя. Пора готовить тамале. Ven. Идем.
Но не сегодня и больше никогда.
Dios, мне здесь не место. Я не смогу рассказать этой незнакомой зелени и мраморно-серому небу о последних трех месяцах. Как бы ни считали мои родители, Майами лучше знает, что со мной делать.
Дорожка обрывается в городе, и становится понятно, насколько я далеко от дома. Я перехожу на быстрый шаг. Старый старинный очень старый. Это место так и просит снять спандекс с кроссовками и облачиться в платье с корсетом и туфли-лодочки. Когда эти дома с красными дверями и вьющимся плющом были построены? На каждом углу окна с орнаментом и гербовые эмблемы. Многие каменные поверхности сточились до острых углов; в одной из стен желобок, словно по нему когда-то бежала кровь.
Я иду по узким улочкам, настолько тесным, что встречные велосипедисты трутся плечами. Здесь есть все: кофейни, магазины, автомобили, едущие по левой стороне дороги. К тому времени, как я оказываюсь на шумной главной улице, я уже не тренируюсь, а осматриваю достопримечательности. Нужно понять, где я.
Ты ведь Лайла? Из «Совы и ворона»?
Из дюжин улиц мои «Найки» привели меня прямо к Я отрываю взгляд от телефона, чтобы убедиться: в пяти футах от меня стоит Орион Максвелл. На лоб сдвинуты защитные пластиковые очки. Он скинул кожаный бомбер, и теперь одет в клетчатую рубашку. Рукава закатаны по локоть, на руках резиновые перчатки.
Э-э-э, привет.
Теперь ты в моей миске, говорит он. Я хмурюсь, и он добавляет: На моей улице. И когда я чувствую, как мой нос морщится, он улыбается и указывает в сторону ближайшего перекрестка. Наш магазин вон там.
Я прослеживаю за его рукой и замечаю фасад магазина, обшитый белыми деревянными панелями. Даже отсюда я вижу огромную «М», написанную поверх стилизованного листа. Чайный магазин Максвелла.
Если твой магазин там, тогда почему ты Точнее, что он здесь делает? Рядом с его массивными ботинками стоит бутылка с пульверизатором, ведро с водой, несколько щеток и губок.
Его лицо мрачнеет.
Магазин Виктории разукрасили. Он берет кисточку и указывает на мокрый черный круг на стене. Должно быть, прошлой ночью постарались. Я хотел убрать все до открытия. В последнее время их появляется все больше и больше.
Я делаю шаг назад, разглядывая витрины. За ними манекены позируют в различных нарядах. Я вслух читаю надпись на стекле:
«Приходите снова». Крутое название для секонд-хенда. Но это не твой магазин, почему ты стираешь с него граффити?
Он макает щетку в ведро с водой и принимается тереть.
Мы всегда помогаем друг другу.
Тепло всего четверть чайной ложки разливается по моей влажной коже. Я делаю шаг вправо, когда Орион отворачивается от стены и пытается отойти влево. Он ловко уворачивается от меня.
Прошу прощения, говорит он и берет мокрую губку. Круговыми движениями он убирает остатки черного со стены.
Я заметила, что вы, и под «вы» я имею в виду англичан, часто так говорите. Не «извините» или «простите». Постоянно «прошу прощения», «прошу прощения».
Так уж заведено. Он увлеченно оттирает пятно и даже не смотрит на меня. Но один уголок его губ приподнимается. Ты в гости приехала, как я понимаю?
Ага, из Флориды. Майами. Эти слова как глазурь на языке. Кейт кузина моей мамы, но они выросли вместе, как сестры. И лучшие подруги.
В этот раз он оборачивается.
Гордон мой друг. Значит, ты тоже венесуэлка, как и миссис Уоллас?
Сначала я говорю: «Кубинка», а затем рассказываю ему шестидесятисекундную версию своих летних каникул и моей роли в пекарне «Ла Палома». Я опускаю свою катастрофу с духовкой, историю про бабушку и тройное несчастье.
Он усмехается.
И ты уже успела проникнуть на кухню Полли? Я впечатлен. Как ты это провернула?
Так уж у меня заведено.
Он улыбается: губы плюс сверкающие зубы плюс ямочки на щеках равно опасность. Для большинства девушек. Но не для меня. Очевидно же.
Пару минут назад ты выглядела потерянной, говорит он.
О, я просто не могла решить, куда пойти: вернуться в «Сову» или заглянуть в винтажный магазин виниловых пластинок, про который говорил Гордон.
Ага «Фарлейс», говорит он. Гостиница стоит на пересечении Кингсгейт и Сент-Кросс. Двадцать минут пешком или быстрее, если будешь бежать со всех ног. Он кивает в сторону, противоположную той, откуда я пришла. «Фарлейс» в паре кварталов отсюда в ту сторону. Тебе нравятся виниловые пластинки?
Не мне, а моей сестре. Я заправляю под резинку выбившиеся волосы. Хотя она помогла родителям спланировать эти трехмесячные «каникулы мечты», так что я не уверена, что она заслуживает сувениров.
Он выглядит уязвленным.
Что не так с Англией? Или тебе не нравится конкретно Винчестер?
Я резко выдыхаю.
Просто это не Майами.
Едва ли. Насколько я понимаю, тебе придется провести здесь против своей воли всего лишь один сезон из четырех. Орион выплескивает целое ведро воды на стену. Краски больше нет. Поправочка, пусть будет три сезона. В Китае считается, что число четыре приносит неудачу.
Ну да, между Англией и Китаем много общего.
Излишняя осторожность никогда не повредит. Он сбрасывает перчатки. Итак, варианты. Первый: у тебя проблемы с паспортом. Второй: семейные проблемы. Третий: как-то связан с тем, что твоя мама и Кейт требуют от тебя сверх нормы.
По большей части второе.
Ох уж эти вечные семейные проблемы. Твои надеются, что Винчестер поможет?
Его ярко-голубые глаза встречаются с моими шоколадно-карими.
О нет. Только не сейчас. Только не этот парень.
Ты задаешь много вопросов.
Орион бросает перчатки и защитные очки в пустое ведро.
Прошу прощения.
Я закончила пробежку несколько часов назад, но в половине одиннадцатого, как сказал бы Спенсер или Орион мой разум еще не дремлет; он усиленно работает, стараясь поспеть за моей новой жизнью.
С тяжелым вздохом я тянусь к кулону, который никогда не снимаю. Пилар носит такой же. Abuela подарила их нам четыре года назад, когда мы приготовили блюдо для воскресного меню тамале.
Кулон представляет собой силуэт маленького голубя золотая копия логотипа пекарни «Ла Палома». В темном одиночестве я закрываю глаза и вдыхаю воспоминание о том, как abuela застегнула цепочку на моей шее. Ее морщинистые нежные руки пахли masa[36], чесноком и пряным свиным фаршем.
Un regalito, сказала она тринадцатилетней мне и семнадцатилетней Пилар. Маленький подарок. То, что вы сделали в прошлом месяце для конгрессмена Миллана, принесло почет нашей семье и бизнесу. Ваш отец вынужден нанять еще одного сотрудника, потому что у нас теперь слишком много работы. Abuela улыбнулась, продемонстрировав ровные белые зубы.
Пилар кивнула.
Самый прибыльный месяц в истории «Ла Паломы».
Все потому, что я не послушалась папи, когда он застрял с мами и бабушкой в Нью-Йорке из-за шторма. Он позвонил и попросил отменить огромный заказ для отца Андре. Но я не собиралась отказываться от столь престижной работы, и у Пилар не оставалось выбора, кроме как согласиться с моими сумасшедшими амбициями. Я взяла все в свои руки, подгоняла сотрудников и работала всю ночь, чтобы приготовить тонну кубинских закусок. И я победила; даже обратила на себя внимание журналистов. Следующие несколько лет я продолжала одерживать победы, доказывая свое право стать будущим совладельцем пекарни, претворяя в жизнь свою главную мечту.
Но этим утром я облажалась и проиграла. Abuela научила меня кормить свой город, делиться лучшим, что у нас было. Я этого не сделала, когда сожгла торты на кухне «Совы и ворона». Я встаю и иду вниз, чтобы накормить постояльцев гостиницы лучшими яствами.
Час спустя аромат варящейся апельсиново-миндальной глазури и теплого масла с сахаром наполняет всю кухню. На мне бабушкин фартук, повязанный поверх пижамы.
Я ненадолго прибавляю огонь, и небольшая кастрюля с глазурью начинает пузыриться. Я убираю ее c плиты и оборачиваюсь, когда Кейт заглядывает в помещение.
Ой, привет. Надеюсь, я тебя не разбудила, говорю я, поморщившись.
Вовсе нет. Она зевает и поплотнее запахивает пушистый халат. Мне нужно обезболивающее, и я поняла, что оставила его в кабинете. Просто решила убедиться, что нашу кухню не населяют кулинарные привидения.
Прошу прощения. Теперь я начинаю разговаривать, как Орион.
Что сегодня в меню? Она подходит к духовке и заглядывает в стеклянную дверцу. Торты почти готовы. Лайла. Имбирные пирожные Полли вкусные, и полагаю, она придумает что-нибудь еще на завтра или, точнее, на сегодня. Ты слегка ошиблась не стоило из-за этого вставать среди ночи и пытаться все исправить.
Я не совершаю ошибок на кухне, говорю я в остывающую кастрюлю с глазурью. По правде говоря, если бы я не листала «Инстаграм» Андре, я бы не отвлеклась и не забыла про разные метрические системы. Меня бесит, что Пилар оказалась права. Бесит, что я облажалась из-за парня.
Я знаю, на что ты способна, говорит Кейт. Большая часть западного Майами знает. Тебя не просто так все зовут Estrellita. Но даже маленьким звездочкам нужно спать.
Я беру кисточку для смазывания.
Кейт качает головой.
Не нужно готовить всю ночь, чтобы потом утром печь вместе с Полли. Это не пойдет тебе на пользу. Я должна позаботиться о том, чтобы ты была в безопасности и добром здравии.
Да, знаю. Чтобы, когда вернусь в Майами, я чувствовала себя лучше всех, бормочу я. Обеспокоенное лицо Кейт заставляет меня смягчить сарказм. Обещаю, это моя последняя полуночная вечеринка на кухне.
О, как ты пообещала встретиться с отцом Моралесом, но отменила встречу втайне от родителей?
Ну конечно, мами ей все рассказала. И она права; я отменила встречу со священником, и они были в ярости. Я понимаю, что психологические консультации или терапия могут помочь людям. Но я сама решу, с кем и когда разговаривать. Я не могла не пустить Стефани на самолет в Африку, или отмотать прощальную речь Андре, или abuela. Я не могла остановить руку Господа. Но я в состоянии контролировать свои слова, свое сердце, свою боль.
Духовка начинает пищать. Я беру прихватки и перекладываю формы на деревянный стол. Идеальные масляные торты по бабушкиному рецепту.
Я пойду спать, как только заглазирую их и подготовлю к приходу Полли утром. Обещаю.
Кейт склоняется над тортами.
Так это все из-за Полли.
No. Sí. [37]
Она едва сказала мне пару слов после того, как то есть утром. Она думает, я ничего не умею.
Нет, она вовсе так не думает. Полли проработала здесь пятнадцать лет, и у нее свои традиции. Я понимаю, что ты хочешь реабилитироваться. Но ты заболеешь, если будешь продолжать в таком духе, говорит Кейт. Я молчу, она тяжело вздыхает. Я зайду через час, чтобы убедиться, что ты в постели. И это мое обещание.
Затем я снова остаюсь одна.
Реабилитироваться? Вот что я пытаюсь сделать? Или я пытаюсь исправить ту испорченную сожженную часть своей жизни, потому что была уверена, что смогу это сделать?
Несколько минут спустя торты заглазированы, водружены на блюда и идеально задокументированы в моем «Инстаграме». Через пару минут после этого я поднимаюсь по лестнице, ведущей в лофт.
Кейт оставила для меня тусклый свет в холле. У двери в комнату я замечаю что-то прислоненное к стене. Я, должно быть, не заметила этого по пути вниз. Я вижу обрамленный рисунок дома в Корал-Гейблс. Затем поднимаю картину и прикрепленную к ней записку, которую читаю по пути:
Подумал, ты захочешь повесить ее в своей комнате, чтобы она напоминала тебе о доме. Даже не думай засовывать ее в свой чемодан. Я одолжил ее на время, пока ты здесь.
ГордонЯ качаю головой и ставлю картину на прикроватную тумбочку. Каждое утро меня будут встречать персиковая штукатурка и черепичная крыша. Быстро приняв душ, я вытягиваю руку из-под белых простыней и касаюсь через стекло крошечной белой двери. В детстве у меня не было кукольных домиков. Я играла с деревянными ложками и бренчащими мисками. Но здесь я закрываю глаза и представляю себя в этом домике мечты. Сперва я протискиваю через дверь Стефани кукольных размеров, одетую в футболку университета Майами. Следом за ней Андре. Мы сидим, пьем колу с лаймом на тщательно прорисованном Гордоном крылечке. Затем мини-Пилар и мини-я разрабатываем план по захвату мира нашим семейным бизнесом, придумывая один оригинальный рецепт за другим. Я не могу забыть про мами и папи: они лежат на диване, смотрят по телевизору любимое кулинарное шоу «Фэмили Стайл». Наконец я добавляю бабушку. Она идет на кухню, где мы готовили тамале и сотню других блюд. Я ставлю ее к раковине, где нашла ее три месяца назад. Здесь она стоит прямо. В этом маленьком персиковом домике ее сердце бьется.
Глава 7
Три ужина спустя, после жареного цыпленка Спенсера (объедение) с болтовней Гордона на гарнир о современных постройках, разрушающих средневековую атмосферу города (скукотища), я закрываюсь в своей комнате. Часы показывают, что в Майами середина дня; Пилар уже, скорее всего, вернулась со своих летних курсов в Международном университете Флориды.
Лицо сестры материализуется в FaceTime. Она снова сидит в кабинете пекарни, который теперь больше похож на ее рабочее место, а не папи. Так же как кухня все больше становится моей с каждым днем, хотя я в четырех тысячах миль от нее. Мами и папи потихоньку отходят от дел в «Ла Паломе» и вкладывают больше сил в поиск нового помещения под кондитерскую. Меньше чем через год все управленческие обязанности лягут на нас с Пилар, и я с нетерпением этого жду. После короткого приветствия я говорю:
Забери меня обратно.
Пилар знает, где находится «обратно».
Но ты
Просто забери меня, понятно? На моем лице, должно быть, написано «То, что я здесь наполовину твоя вина, и я так сильно скучаю по дому», потому что она фыркает и идет с ноутбуком по коридору.
За целых десять дней здесь ничего не поменялось.
Заткнись, Пили. Я замечаю мешки с мукой и сахаром, сваленные в кладовке. Ближе к кухне в очередь выстроились стеллажи. Теперь она стоит на фоне люминесцентных ламп, огромной металлической раковины и присыпанных мукой рабочих поверхностей.
¡A ver![38] Поздоровайтесь с Лайлой из Англии, восклицает Пилар. Я слышу свое прозвище поверх сегодняшнего саундтрека афрокубинского джаза. Estrellita. Хави, Марта и Джо бросаются к экрану и посылают мне воздушные поцелуи.
Я отвечаю, эмоции царапают горло. Я также узнаю, что родители заняты большим заказом.
Анджелина там?
У нее перерыв. Пили ставит ноутбук на стеллаж, заваленный подносами с empanadas[39]. Она хорошо справляется с твоими обязанностями. Даже лучше, чем просто хорошо.
Подожди. Поднеси ноутбук поближе. Я подношу телефон к самому носу. Я же сказала Анджелине, что нужно аккуратно смазывать яйцом, а не ляпать, как абстрактную картину. На половине даже до краев не доходит. Думаешь, нас пригласят на «Фэмили Стайл» с такой едой? Мы давно мечтаем попасть на популярное телешоу, в котором принимают участие семейные ресторанчики. И эта мечта не сбудется с такой небрежной выпечкой. Марта должна была заметить.