Когда внезапно начался ливень и по сухой, растрескавшейся земле пронесся паводок, я отчасти надеялся, что он смоет и фургон Риву. Увы, нам не повезло наши фургоны были крепкими и умело сработанными, способными выдержать бурный натиск воды. Никогда в жизни я не испытывал к ним такой ненависти.
Когда я пожаловался Сию, он задумчиво сощурил глаза.
Неподалеку отсюда есть каньон, сказал он. Русло реки в нем обычно пересыхает, но дождь наверняка его наполнил. Если бросим тело Риву в реку, течение сделает все за нас. Оно наверняка отнесет его к последнему пристанищу, и никто об этом не узнает.
Я оглянулся на прикрытые полы фургона, чувствуя, как в мою грудь закрадываются ужас и надежда.
Кость узнает.
Разве? возразил Сий. Это же кость. Мы даже не знаем, работает она или нет.
Я, видимо, все еще не выглядел убежденным, потому что он выпрямился, навострил вперед уши с кисточками и надменно повел из стороны в сторону пушистым хвостом.
Слушай, Хава. Даже если река не сможет отнести его в нужное место, она все равно будет сносить его вниз по течению после каждого дождя. Стонущая кость решит, что он все еще путешествует с караваном и ищет свое последнее пристанище. Поверь мне, это блестящая идея.
Конечно же, я доверился ему. Умный Сий всегда был прав, даже когда ошибался. Я сомневался в его затее, но ужасно устал бродить по пустыне и хотел, чтобы все закончилось. Всю свою жизнь я шел за Сием, так что в ту ночь поехал за ним в каньон, привязав к седлу тело старейшины Риву. Лишь звезды видели, как мы подтащили его к берегу реки и швырнули в поток.
Но едва тело старейшины Риву коснулось воды, Стонущая кость завопила. Это был не низкий душераздирающий плач, а жуткий, пронзительный вой, от которого моя шерсть встала дыбом. Сий и я повернулись, и на наших глазах Стонущая кость треснула и разломилась надвое. Драгоценная реликвия нашего каравана лежала на берегу реки, разломанная на две половинки, которые, подобно пальцам, с упреком указывали на нас.
Остаток ночи прошел как в тумане. Я помню, как мы спешно вернулись к каравану, как сказали моим родителям, что услышали зов Стонущей кости и сами отправились к последнему пристанищу старейшины Риву; что похоронили его среди скал. Сий с жаром объяснил, что мы сделали это ради наших родных, поскольку видели, как сильно они устали от длительного путешествия. Я помню, как тщательно завернул сломанную Стонущую кость и сунул ее обратно в сундук. Остальной караван облегченно вздохнул, и мы все улеглись на заслуженный отдых. Но ночная тишина и покой ускользнули от нас, когда раздался медленный, зловещий стук капающей воды. Никто не мог обнаружить его источник или прекратить его.
Лишь Сий и я знали, что наше преступление вернулось домой вместе с нами.
Но этой ночью все будет иначе. Этой ночью мы все исправим.
Мы шли по знакомой тропе в каньон, и я сверлил взглядом затылок Сия. Я настолько устал, что едва мог сосредоточиться; стиснув зубы, я не сводил глаз с кузена.
Вокруг нас высились стены каньона из красного песчаника, и мы наконец подошли к реке. Недавно в каньоне произошел паводок, и река еще была глубокой. Я приподнял кончик моего обломка Стонущей кости и указал им на воду.
Сий, ты это чувствуешь?
Он посмотрел на меня, повернув одно ухо.
Что?
Кость загудела, когда мы подошли к воде.
Я шагнул еще ближе к реке, почти ступив на берег. Даже отсюда поток казался смертельно стремительным. Хватит ли его силы на то, чтобы оторвать брошенное тело от дна и смыть его вниз по течению?
Подойди сюда и послушай.
Сий подошел ко мне, медленно водя своим обломком Стонущей кости над водой, словно магическим жезлом.
Я ничего не слышу, сказал он, глядя на камни на противоположной стороне реки. Похоже, моя половинка Стонущей кости не издает никаких звуков.
Конечно же, она их не издавала. Моя тоже молчала. Я обеими лапами стиснул свою часть Стонущей кости и шагнул Сию за спину, выйдя из поля его зрения. Затем я размахнулся изо всех сил.
Стонущая кость со страшным хрустом врезалась Сию в затылок. Он ахнул и осел на землю. Я навис над кузеном, глядя ему в лицо. Мой ближайший друг. Тот, кто придумал бросить старейшину Риву в реку и таким образом проклял всех нас.
Хава, выдохнул Сий.
Молчи, трясущимся голосом сказал я.
Я поднял кость и снова с силой опустил ее. Сий был крупнее меня, но, когда я закончил, он уже не мог двигаться. Он не мог даже дать мне отпор, когда я подхватил его под лапы и потащил в реку.
Сий начал сопротивляться лишь тогда, когда я опустил его под воду. Его окровавленные когти процарапали мои запястья. Но я прижал Стонущую кость к его горлу и толкнул глубже под воду. Мои лапы горели от натуги, по морде текли слезы, но я держал. Казалось, прошла целая вечность, но вот лихорадочные пузырьки воздуха перестали всплывать на поверхность, и Сий затих.
Когда я отпустил, тело Сия должно было всплыть. Вместо этого оно начало тихо опускаться в воду, и пустые глаза Сия смотрели на меня, пока он не исчез в глубине. Я стоял по пояс в воде и тяжело дышал, стараясь сдержать слезы и рвотные позывы. В каждой лапе я держал по обломку безмолвной Стонущей кости. Впервые за долгое время я не слышал стука капель, и накатившее на меня облегчение было намного сильнее ужаса и чувства вины, царивших в моем сердце.
Вот и все! закричал я. Ты довольна? Ты довольна? Это была его затея! Забери его и оставь нас в покое!
На миг повисла тишина.
А затем Стонущая кость рассмеялась.
Когтистые лапы схватили меня за лодыжки, дернули, и я свалился с лап. Брыкаясь, я рухнул под воду. Что-то еще схватило меня за запястье, и передо мной появилось бледное, сморщенное лицо. Старейшина Риву, раздувшийся за три месяца под водой, оскалился, глядя на меня. Я попытался закричать, но лишь начал захлебываться водой.
Половинки Стонущей кости горели в моих лапах. «На протяжении многих поколений твой караван отдавал своих усопших мне». Я услышал в своей голове голос, такой же ясный, как небо после грозы. Голос был тот же, что я слышал, когда взял кость из сундука всего несколько часов целую вечность назад. «Они исполняли свой долг я знаю, насколько он тягостен. Взамен я даровала их духам покой. Я находила их последнее пристанище. Тысячи вульпера шли за моим плачем, но ты оставил своего старейшину и бросил его в эту реку, где его телу никогда не суждено обрести покой и где ему придется в одиночку бороться с течением».
Еще чьи-то пальцы ухватили меня за лапу, и разбитое тело Сия вцепилось в меня. Они утаскивали меня все глубже под воду. Я пытался бороться, но они были невероятно сильны. Пока я брыкался, мои легкие горели от нехватки воздуха, и я слабел. «Я должен умереть не здесь», отчаянно подумал я, глядя вниз, на разбитое лицо кузена. Его глаза были пусты.
«Разве нет? Я уже оплакала тебя в ту первую ночь», прошептала Стонущая кость. Я увидел себя и Сия, как мы бросаем старейшину Риву в воду и как воет Стонущая кость. «А теперь ты пришел за мной сюда, к своему последнему пристанищу».
Риву и Сий вместе потащили меня вниз. Я опускался в реку все глубже и глубже, пока вода не стала ледяной и последние звезды не погасли.
Впрочем, вы ведь уже тысячу раз слышали эту историю, верно? О двух непослушных лисятах, пренебрегших своим долгом и сломавших Стонущую кость; и о проклятии, которое преследовало их до самой смерти.
Но кое о чем ваши родители вам не расскажут.
Через год после моей смерти мои кости выбросило на берег у входа в каньон. Мои родители нашли их и принесли обратно к каравану. Они забрали и кости Сия, точнее, те из них, что смогли найти его останки истерлись о камни и развалились на части. Они принесли меня старейшине Кулен, и она вырезала на мне то страшное, знакомое стихотворение.
Теперь, когда кто-нибудь умирает, я веду караван через пески. Я чувствую зов пустыни, и я плачу, и стенаю, и кричу. Никто не слышит меня, пока мы не находим место, где мертвые могут упокоиться.
Но я слышу все.
Я слышу, как ты устал скитаться с телом твоей бабушки. Ты уже провел много недель в пути, но конца все не видно, и караван начинает терять терпение. Ты совсем не чувствуешь, как я шевелюсь в твоих лапах. А я слышу досаду в твоем голосе, когда ты вопрошаешь, долго ли это будет продолжаться. И я слышал, как ты говорил Энне о том, что можно просто спрятать твою бабушку в неглубокой могиле под скалами.
Да, это просто. Но на твоем месте я бы поостерегся. Если вздумаешь валять дурака, помни: тех, кто пренебрегает своим долгом, всегда настигают последствия.
И каравану всегда нужна Стонущая кость.
Незваный гость
«Всякое великое гоблинское изобретение появилось на свет из-за необходимости, жвачки или случайности».
Гоблинская пословица
АВТОР Ками Гарсия
ИЛЛЮСТРАТОР Марк Гиббонс
Одним темным вечером три маленьких гоблина играли на рынке, пока их родители торговались, пытаясь сбить цену на детонирующие шнуры и взрыватели. Немного подурачившись, дети начали спорить:
У меня есть четыре железные монеты, сказал нахальный мальчишка.
Это ерунда! сказал мальчишка со скверным характером. У меня их пять.
Самый младший гоблин помахал зажатой в кулаке горстью монет.
У меня их больше, чем у вас обоих.
Пожилая гоблинша с неопрятными сине-зелеными косичками услышала их спор и остановилась. Она предостерегающе погрозила детям пальцем.
Держите языки за зубами, а деньги в карманах, или вы сами знаете, кто нагрянет к вам в гости.
Уходя, пожилая гоблинша пропела детскую песенку, которую юные гоблины хорошо знали:
При свете дня, в ночной тишиРоняй-грош в руке держи.Копи добро, но знай и меру,Чтоб Гостю ты не стал обедом.Дети прислушались к предостережению и, попрятав монеты в карманы, заозирались по сторонам, словно смогли бы увидеть незримое создание, которого боялись даже самые бесстрашные гоблины. Существовал лишь один способ уберечь себя и их скромные богатства. Убегая прочь, каждый из маленьких гоблинов кинул себе за спину роняй-грош. Каждый смышленый гоблин носил с собой несколько таких блестящих золотых кругляшек с оттиском лица древнего торгового принца, однако немногие знали истинную историю их происхождения.
Все началось с торгового принца, золотой жилетки и похорон.
Стоял отвратительно дождливый зимний день, и настроение Клакза Бумпороха соответствовало погоде. Обычно торговый принц картеля Хитрая Шестеренка с нетерпением ждал похорон какой находчивый гоблин не порадуется кончине очередного конкурента и освобождению лакомого куска рынка, который можно прибрать к рукам? Но похороны, назначенные на тот день, были исключением.
Клакз нетерпеливо ждал, пока портной у его ног поспешно прострачивал спину его жилетки из золотой парчи. Раз уж торговому принцу придется идти на похороны своего конкурента, то он собирался выглядеть на них настолько богато, насколько это было возможно.
Жена Клакза, Сликси, заметила его кислую мину.
Перестань дуться, сказала она, прежде чем нанести очередной слой ярко-пурпурной помады, подобранной к ее тугому шелковому бюстье.
Я не потащу гроб этого голодранца, заявил ее супруг. Мне плевать, что там сказано в его завещании. Ни один уважающий себя торговый принц не потащит на себе ящик, в который сыграл его конкурент. Из-за него сорвалась моя сделка на реактивные сапоги сделка всей жизни!
Зеленые глаза Сликси сощурились.
Нет, потащишь или будешь спать в ванной, отрезала она, поправляя на голове неопрятные сине-зеленые косички. Ты не станешь позорить меня на крупнейшей вечеринке этого года.
День не задался с самого начала, и дальше все стало лишь хуже.
Сотни гоблинов стояли в очереди, чтобы отдать почести Риктеру Соплострую покойному торговому принцу картеля Трюмных Вод. Здесь были все, от глав семей его картеля и их приспешников до сварщиков и лавочников.
Члены картеля и обычные гоблины стояли в разных очередях, и отличить одних от других было нетрудно. Очередь картеля походила на смазанную блестящую линию из сверкающего шелка и колец с огромными драгоценными камнями, украшавшими пухлые пальцы. Гоблины побогаче ослепляли других золотыми и серебряными улыбками, а их руки лежали на тростях с набалдашниками в виде голов драконов, украшенных драгоценными камнями. Некоторые принесли с собой портфели из шкуры кроколисков, в то время как слуги других толкали перед собой тележки.
Когда Клакз прибыл на место, он прошагал к началу очереди картеля. Конечно же, он не торопился, давая другим гоблинам возможность оценить его роскошные одежды. Сликси последовала его примеру и величественно, как королева, махала толпе. За ними шли два лакея, несшие огромные чемоданы из шкуры гидры.
Клакз сдержанно кивнул гоблину постарше, одетому в блестящую куртку из арктического меха.
Потропшик. Давно не виделись.
Враль Потропшик одарил его лицемерной металлической улыбкой.
По-моему, недостаточно давно.
Все еще занимаешься грязной работенкой Гурубаши? спросил Клакз.
Конечно, если ты так называешь кучу денег, которые я заработал, продавая им чугунные клинки. Тогда да, я в этой грязи просто купаюсь.
Что ты принес для гроба? невинно спросил Клакз.
Потропшик махнул рукой в сторону металлической ванны на колесах, в которую был запряжен его слуга.
Сам посмотри, неудачник.
Содержимое ванной-телеги было похоже на свалку вещей, которую оставляла Сликси после того, как освобождала шкафы от лишнего: там была неприметная меховая куртка, цепочки с жемчугом скучных кремовых и белых цветов, серебряный чайный сервиз из разномастной посуды, коробки круассанов с сахаром, булочки с начинкой из лунной ягоды, а также бочонки с медовым вином.
И это все, что ты нашел у себя на чердаке? поддел его Клакз.