Нике не стоило большого труда узнать, где живет незнакомка: дом и подъезд, в котором они скрылись с отцом, крепко врезались в память. Через некоторое время она уже знала про разлучницу все: имя, фамилию, место работы. Это оказалось нетрудно они с отцом работали вместе. И Ника твердо решила: раз Бог позволяет обижать маму, она сама наведет справедливость.
Способ был найден, когда она вспомнила один из рассказов маминой знакомой, тети Оли. Та была актрисой и, посвященная в их семейные тайны, частенько заходила повидаться с подругой.
Вот и в тот раз Ника вошла в квартиру и сразу почувствовала знакомый запах тети-Олиных духов.
Ну что ты, Оля, как же можно верить во все эти заклинания, гадания?.. Все это такие глупости! произнес мамин голос.
Вот-вот, и Таня тоже все это глупостями считала, пока сама не столкнулась. Таня Морозова, ты ее наверняка помнишь.
Речь явно шла о какой-то мистике, и Ника навострила уши.
Морозова? Еще бы, ее все помнят. Успешная певица, солистка Большого театра сказала мама.
Вот-вот, если помнишь, когда у нас только началась перестройка-гласность, она сразу же уехала в Лондон. Ее туда еще при Брежневе несколько раз приглашали, но окончательно она уехала при Горбачеве. Там тоже стала солисткой, только Королевской оперы. Замуж выскочила за дирижера из Ковент-гардена. Поговаривали, что он чуть ли не потомок самого Генделя.
Нике стало интересно. Не снимая куртки, она осторожно присела на корточки и затихла. Она, конечно, знала, что подслушивать нехорошо, но любопытство взяло свое.
Короче, вся жизнь в шоколаде, продолжала Ольга. То выступает перед королевой-бабушкой, то перед королевой-матерью, то перед арабскими шейхами весь мир открыт, живи да радуйся. И вот на одном из концертов получает она букет цветов огромный, величиной чуть ли не в полсцены. «Ну, думает, от принца какого-то или от шаха. Наверное, после концерта зайдет с визитом». Но никто не появился. На следующем концерте то же самое опять громадный букет цветов. И вновь никто не появился. Короче, на какие бы гастроли она ни отправлялась, неизменно получала огромный букет от поклонника, в которого она, можно сказать, заочно влюбилась. Татьяна так настроилась на незнакомца, что интуиция у нее начала безошибочно срабатывать: говорила, что всегда чувствует, в зале он или нет. И перед каждым выходом на сцену она внимательно вглядывалась в первые ряды, пытаясь угадать, как же выглядит тот, кто посылает ей такие роскошные цветы. И вот однажды, в Париже, в ее гримерку постучались. Это был он собственной персоной, с неизменным букетом. Ну, все, что было дальше, понятно. Оказался он сербом. Нашим, православным. Щедрый был, не в пример западным ценителям, которые тремя цветочками, как правило, отделываются. Шикануть, впечатлить любил. То тебе ужин в «Георге V» представь, там бутылка вина десять тысяч франков стоит! То тебе обед в ресторане «Фуке», где чуть ли не все иностранные знаменитости побывали. Короче, у нашей Тани от такой любви крышу сорвало. Бросила она своего «Генделя» и выскочила замуж за серба. Никаких у нее сомнений в своем счастье не было, разве что за оперную карьеру волновалась. Но тут Драган так звали ее избранника уверял, что этим займется лично, ведь перед ним все в долгу были: еще бы, один из самых известных и успешных в Европе адвокатов, выигрывал дела о миллиардных состояниях. Среди его клиентов и главы корпораций были, и саудовские шейхи, и члены королевских семей. Представляешь, у него вилла на море по соседству с Софи Лорен! Короче, Танечка наша, выйдя за Драгана, начала вести жизнь миллионерши, и карьерой жертвовать не пришлось. Ольга сделала театральную паузу, чтобы оценить произведенный на подругу эффект.
Ника сидела как безмолвное привидение. Боялась даже дышать: не дай бог, заметят и прогонят в ее комнату.
И вот, представь, распевается однажды Танюша за сценой, зрители зал заполняют «Аида» это же ее звездная партия. И вдруг она дает петуха, а через минуту голос вообще исчезает! Она в обморок от ужаса, спектакль переносится. Привозят ее домой, и тут раздается телефонный звонок, и женский голос спрашивает:
«Ну что, страшно тебе, боишься? Так вот знай, русская сука, если ты не оставишь моего Драгана, я тебя до смерти доведу! Уезжай немедленно, откуда приехала! Он мой!»
Когда Татьяна мне эту историю пересказывала, то сделалась бледной как смерть и несколько раз повторила:
«Если бы все это было не со мной, никогда бы не поверила и назвала бы бабскими выдумками».
Когда Драган вернулся домой, она выложила всё: и о том, что случилось в театре, и о звонке, конечно.
«Я боюсь, что кто-то занимается колдовством против меня, кто-то, наверное, из твоих бывших возлюбленных», укорила она мужа.
«Нет-нет, Танечка! Ты не должна бояться! Не верь во все эти бабские штучки. Ну, какое колдовство в наше время? убеждал ее Драган. Наши женщины, конечно, играют в подобные игрушки. У некоторых вместо поваренных книг на кухнях стоят книги по черной магии. Но ты же из России! Ты же русская! Вас черной магией не возьмешь!» пытался он пошутить. Короче, он тогда сумел ее успокоить.
Однако это были только цветочки. К следующему спектаклю Таня была в голосе, на сцену вышла в приподнятом настроении она была очень благодарна тем, кто не сдал билеты обратно в кассу, а терпеливо дождался ее выхода на сцену. Но Тут Ольга снова сделала многозначительную паузу. За несколько минут до антракта у нее поднялась температура под сорок, упало давление, и ее зашатало так, что она не могла разглядеть, где край сцены, а где кулисы. Ей вызвали «скорую». В госпиталь приехал перепуганный муж. Поместили ее в реанимационное отделение, боялись, что от такой высокой температуры откажет сердце. И ты не поверишь: через час температура пришла в норму, а еще через полтора она почувствовала себя так, будто в больницу она просто заехала кого-то проведать. У нее, по настоянию Драгана, взяли анализы, провели полное обследование. И ничего не нашли, представляешь? Ни-че-го! Никто так и не понял, что стало причиной высокой температуры, отчего случился коллапс, как может подобная симптоматика исчезнуть бесследно за считаные минуты. Мистика! Когда Драган, поддерживая под руку, уводил жену из больницы, медсестра протянула ему конверт:
«Это выписка из истории болезни вашей жены. Для театра, чтобы неустойку не платить».
Но Татьяна взяла конверт сама:
«Давай мне, а то ты куда-нибудь в свои бумаги засунешь и увезешь».
В машине она открыла конверт. На листочке была всего одна фраза: «Со смертью играешь, русская сука!» У нее потемнело в глазах. В себя она пришла в собственной постели подушка была мокрой от слез, а рядом на коленях стоял потрясенный Драган.
«Moje срце, Moja льубав! от волнения он говорил на сербском. Ты только ничего не бойся! Я найду того, кто это делает».
Но Татьяна не стала ждать. На следующий день со своей новой сербской подругой, которая верила «во все эти глупости», они направились в город Нови Сад под Белградом. Машина долго плутала по незнакомым улочкам пригорода, пока они не нашли нужную улицу, на которой проживала известная сербская гадалка. Их встретила пожилая женщина с черными как вороново крыло волосами. Глаза у нее были тоже черные настолько, что белки казались голубыми. Таня рассказывала, что с первого взгляда поняла, эта ворожея действительно владеет темными тайнами, и не ошиблась. Тогда-то она и поверила в колдовство. Колдунья посмотрела на Татьяну и быстро заговорила по-сербски, обращаясь к Таниной подруге Зорьке. А та с каждым ее словом становилась все мрачнее и мрачнее. Татьяна, и без того встревоженная, немедленно потребовала перевода.
«Она знает о тебе. Говорит, ты русская певица, что на тебе смертельный заговор на кладбищенской земле, и сделала его твоя соперница».
«К ней что, приходили заколдовывать меня? Так пусть расколдует!»
«Нет, не к ней, она не занимается заговорами на смерть. И отменить этот заговор не в ее силах. Чтобы отменить его, надо искать ту, кто это сделал, так она говорит».
Они вернулись домой поздно вечером в полной прострации. Танечка не стала никого искать, собрала вещи и покинула Белград. Приехала к матери в Москву, устроилась в Большой театр педагогом и, представь себе, тетя Оля перешла на шепот, и Ника еле-еле расслышала конец фразы, через год умерла.
Ну, знаешь, сказала потрясенная мама, я слышала о ее смерти, но здесь слухами какими-то попахивает, домыслами. У нее онкология запущенная была, насколько я в курсе. Совпадение.
Совпадение, не совпадение это все тонкие пласты. И опытная колдунья на кладбищенской земле много чего может сделать. Очень даже распространенный метод.
Грех это большой, вздохнула мама. Говорят, что с теми, кто с гибельной ворожбой связывается, тоже смерть случиться может.
В ту ночь Ника долго не могла заснуть. В ее голове вызревал «взрослый» план простой и эффективный, как она считала. В одной из газет она нашла объявление о гадалке, которая могла «засушить» любую любовь, навести «остуду».
Ника сама поехала по адресу. Гадалка оказалась пожилой неопрятной женщиной, но дело, похоже, знала. Спрятав полученные деньги, она сообщила Нике, что надо найти могилу с таким же именем, как у соперницы, взять в полнолуние кладбищенской земли и, прочитав заклинание, высыпать ночью на коврик перед входной дверью.
Глава 8
С момента смерти мамы прошла всего неделя, а как круто повернулась жизнь! Жить было негде. Общежитие москвичам не давали. Деньги, оставшиеся от продажи плаща, закончились.
Временами Нику охватывала паника: «Как я буду одна? Кто мне поможет? Как жить дальше? Почему устранился отец? И действительно, кто он мне? Он ведь даже не захотел поговорить Ушел, сбежал, как сказала Наталья. Он так и от мамы сбежал. А она не смогла дальше жить» горько размышляла она.
И еще вспоминалось: «Ты бы хоть съездила в свой детский дом!» Фраза, брошенная с упреком и вызовом, не выходила из головы.
И она решилась: взяла билет на электричку и отправилась в то самое Пушкино, где, по словам Натальи, скрывалась ее тайна.
Ника ехала часа полтора, глядя в немытое окно электрички. Двери за ее спиной лязгнули, и поезд с грохотом умчался дальше. Поначалу ее оглушила тишина. Редкие пассажиры, волоча за собой тележки, подпрыгивающие на ухабах кривого асфальта, разошлись, и она осталась одна на пустой платформе провинциального подмосковного городка. Вокруг было уныло и пусто, только у облупленного здания вокзала копошилась какая-то жизнь.
Здесь, у скучающей продавщицы пирожков и пончиков, Ника узнала, что в городе два детских дома, и оба на окраине. Один Дом малютки, для совсем крошек; второй для детей постарше, совмещенный со школой. Школу Ника тут же отбросила, быстро сообразив, что ехать надо в Дом малютки.
Серое двухэтажное здание напоминало картонную коробку из-под обуви, лежащую на боку. Над козырьком красовался огромный цветной портрет Ельцина с цитатой: «Все лучшее детям». Однако то «лучшее», что им предназначалось, вызвало у Ники сильное сомнение. Щербатое бетонное крыльцо, косо прилепленное к серому зданию, перед входом детская площадка, буйно заросшая жухлыми сорняками. Рядом с зелеными качельками огромным ящиком громоздилась песочница. Краска на деревянных бортиках давно облезла от дождя и снега, на дне, едва покрытом грязноватой смесью, одиноко валялось забытое красное ведерко.
Во дворе и в здании было тихо. Наверное, Ника попала на время тихого часа.
Она потянула на себя тяжелую дверь и осторожно вошла в вестибюль. Пахло тушеной капустой, хлебом, чем-то еще непонятным, но странно знакомым. Нику никто не остановил. Она шла по гулкому коридору, стараясь ступать потише, и разглядывала таблички на дверях здесь их было предостаточно. В конце коридора она наконец наткнулась на то, что искала. «Директор» гласила надпись на стеклянной табличке, прикрученной к черному дерматину.
Но кабинет оказался закрытым.
Девушка, вы что тут делаете? раздался за спиной женский голос.
Ника, вздрогнув, обернулась. Перед ней стояла пожилая женщина в белом халате.
Як вашему директору приехала из Москвы. Он сегодня будет?
Во-первых, не он, а она, а во-вторых, по субботам Светлана Петровна не работает. Тебе она зачем?
Ника замялась, раздумывая: признаться, рассказать о своей проблеме сразу или сначала попытаться что-то разузнать? Она посмотрела на женщину. Внешний вид располагал к откровенности: простое, открытое лицо, глаза из-под косынки смотрели участливо.
Простите, а как вас как зовут?
Мария Сергеевна. Я здесь работаю няней.
При слове «няня» Ника сразу же расслабилась: она тут же вспомнила свою добрую, милую Кеану, которую нежно любила, поэтому другие няни, в представлении Ники, непременно должны были быть похожими на Кеану.
Мария Сергеевна, знаете, тут такое деликатное дело Я я знаю, что я из вашего детского дома. Но от меня это скрывали Главное, что я ничего даже не помню о своем детстве. Я вот вошла во двор и подумала: если я здесь была ребенком, то должно же что-то екнуть, хоть какая-то картинка должна же всплыть в памяти? А картинок никаких нет, только запах вот очень знакомый. И деревяшка на песочнице
Да мы здесь совсем недавно. До этого в другом здании жили, но оно сгорело, проводка у нас была совсем негодная дом, как свечка, вспыхнул. Хорошо хоть детей успели вывести, все уцелели. Бог нас уберег. А запах запах что, это еда. Казенная еда везде одинаково пахнет. А чего ты ищешь-то? Если документы, так они сгорели. Теперь я самый главный документ и есть. Я ведь больше тридцати лет с детьми, всех помню, и побольше, чем Светлана Петровна.
Мария Сергеевна, миленькая, а вдруг вы меня вспомните? Я хочу узнать, кто мои родители, почему я оказалась в детском доме?
А как тебя зовут?
Меня звали Нина, мне так сестра сказала, но это, как я понимаю, по вашим документам, заторопилась девушка. Все меня зовут Ника, потому что мама так назвала. Она свято верит, что имя определяет судьбу, а Ника по-гречески означает «победительница». У них даже была богиня победы Ника. Мама говорит, что вибрации, заключенные в имени, выстраивают характер человека, а характер это и есть судьба. У меня даже в паспорте записано: Ника Никитина. А мама Лена Никитина. Она художница! вдруг добавила Ника, выдохнув.
Лет-то тебе сколько? прищурилась няня.
Двадцать два года. Ника с надеждой смотрела на Марию Сергеевну, а та вдруг улыбнулась широко-широко, так, что глаза стали щелочками, утонув в гусиных лапках мелких морщинок.
Ух, и повезло же тебе, победительница! Помню, помню, не в маразме еще. За все время, что я работаю, к нам приезжала только одна художница. С шефской поездкой, подарки привозила ребятишкам. Она нам тогда кучу своих рисунков пораздала, они до сих пор у всех наших дома висят. И тебя помню. У вас с ней прям любовь с первого взгляда получилась. Ты на нее как своими глазищами зелеными глянула как выбрала! У нее аж слезы навернулись. Ушла, а ты от двери не отходила, никто оттащить не мог все дежурила, дожидалась. И дождалась. А что, плохо тебе там, что ли?
Плохо. Папа ушел из семьи, мама умерла
Понятно А теперь-то что узнавать? Ты же уже выросла, взрослая. Зачем тебе?
Я хочу понять, может быть, мои ну, эти она запнулась, биологические родители живы. Кто они? Почему оставили меня здесь?
А вот родителей твоих я что-то не помню Мария Сергеевна задумалась. Хотя погоди, погоди Я вот что Военного одного припомнила, он ночью приехал однажды. Точно! Машина у него была черная, с московскими номерами, и звездочки на кителе. Он в дом вбежал, а водитель на крылечке с его шинелью остался. Я дежурила тогда, за ним кинулась куда ж к детям-то в ботинках, по намытому! А он за плечи меня схватил: «Тише, тише, не серчайте! Мне позарез нужно!» Так уговаривал, так упрашивал. Тоже в субботу приехал, как ты, когда начальства не было. Я и не устояла, пустила в спальню Долго стоял у кроватки и на девочку свою спящую смотрел