Знаете, небрежно промолвил я, подавляя заворочавшуюся под ложечкой тошноту, мой отец ведет дела с «Вайло интерконтинентал».
После таких вот фирменных бизнес-реплик с подтекстом у меня всегда во рту смердело, но мне отчаянно требовалась точка опоры а тень Хари маячила за спиной, нашептывая угрозы.
Чандра понял, к чему я клоню, хотя не подал виду.
Вы можете выдать пропуск. Под мою полную ответственность, настойчиво гнул свое я.
Теперь я понял правила игры: Чандра обязан делать вид, что всеми силами помогает мне вытянуть Хари, чтобы потом, когда тот провалит экзамен, с полным основанием поджать губы и неодобрительно покачать головой.
Ладно. Администратор неохотно кивнул, вытягивая карточку из гнезда, и развернул ко мне настольный экран. Это дубликат моего личного допуска. Оставь отпечаток пальца вот здесь, а ниже отказ от претензий. Любые травмы будут на твоей ответственности.
Я качнул головой:
Вы не пожалеете.
Чандра не ответил, но энтузиазма на его лице не было.
6
Хари глянул на меня поверх острия боккена учебного деревянного меча, утяжеленного до трех четвертей веса обычного клинка из Надземного мира. Теперь он не погнушался обязательной броней, как и я; боккен настоящее оружие, им и зашибить можно.
Хари ринулся на меня без предупреждения, отжимая мой меч вниз своим. Мы едва успели войти в тесный контакт, когда его локоть, которого я даже не заметил, врезался в мой намордник, сбив меня с ног. Я растянулся на полу, выронив боккен, и Хари приставил кончик деревянного меча к моей груди:
Тебе хана.
Я оттолкнул деревяшку и поднялся на ноги.
Черт, Хари! Зачем в лицо-то было бить? Ты мог швы порвать, сам знаешь. И мы собирались работать над фехтованием.
Он пожал плечами и отбросил боккен:
Собирались-собирались. А ты вроде бы собирался показать, какой ты славный мечник для кобеля, конечно. Так почему ты вечно продуваешь?
Потому что ты вечно жульничаешь.
Для Бизнесмена это было бы смертельное оскорбление. Хари же только головой покачал:
Слушай. Когда дерешься за свою шкуру, нет такого слова «жульничать». Один умный парень сказал когда-то: «Победить это не главное. Это единственное». Он шагнул ко мне, глядя до странности доброжелательно. Крис, ты вообще-то неплохой боец, правда. Реакция хорошая, схватываешь на ходу, все такое. И фехтуешь ты лучше меня. Если я стану играть по правилам, ты меня побьешь. Но если в Надземном мире ты начнешь драться по правилам тебя убьют.
«Нечего меня учить, ты, нищий безмозглый хрен!» подумал я, но вслух сказал только:
Ага. Поднял боккен. Начали по новой.
Не сдаешься? Смотреть на меня ему было то ли тошно, то ли неловко. Удар ты держать умеешь, не спорю. Только это тебе не поможет. А мне лучше в свободное время поработать над чародейским трансом.
Это была почти хорошая новость до Хари наконец дошло, что ему придется поработать над магическими дисциплинами, если он хочет окончить Консерваторию. Но одной практики недостаточно нужна практика в условиях, близких к боевым. Я совершенно точно знал, в чем он нуждается. Оба мы попадем в Надземный мир только в одном случае если я сумею убедить Хари позволить мне помочь ему.
На попятную пошел? Стоило мне настропалиться?
Крис, кореш извини. У тебя просто характер не тот.
Он принялся снимать броню. Каждое «ж-ж-ж» расходящихся липучек вбивало мне гвоздь в сердце.
Что значит характер не тот? Кто тебя в судьи назначил? Мы учились по одной программе, может, у меня хуже получается, но я о рукопашной знаю не меньше твоего.
Пронзительный взгляд его черных глаз сделался вдруг пустым, словно Хари пытался сквозь мою голову разглядеть стену позади. Губы скривились в полуулыбке как от зубной боли.
Ничего ты не знаешь. Стар ты слишком. И не любишь драться.
Кончай херню пороть, Хари. Я знаю
Ни фига ты не знаешь.
Сразу вспомнилось его досье о безумии отца и падении по кастовой лестнице с уровня Профессионала до поденщика в трущобах Сан-Франциско, о побоях, которым почти наверняка подвергал его отец, и на миг мне померещилось, будто я понял его.
Ну, у тебя было тяжелое детство
Он рассмеялся мне в лицо хрипло, и жутко, и вовсе не весело.
У меня было классное детство. Где, думаешь, я научился драться? Я к восьми годам понял: драка бывает только до смерти. Это и здорово. А ты этого еще не понял, и не поймешь, наверное. Сдохнешь раньше. Жалко мне тебя, я к тебе притереться успел.
Ну ладно же! Я принялся сдергивать куски снаряжения, чувствуя, как в груди закипает гнев. У тебя точно есть актерский дар, Хари. Жаль, что говна в тебе еще больше.
А?
Этот спектакль. «Мудрец, наставляющий зеленого новичка». Кончай. Я видел его в лучшем исполнении отец довел его до совершенства.
Ага. Ну ладно. Он скомкал части мягкого снаряжения. Очень здорово было с тобой работать, Хансен, но мне пора.
А на моем поле поиграть кишка тонка?
В голосе моем звучало такое глумливое презрение, что Хари остановился на полушаге. Возможно, я не понимал его до конца, но точно знал от верхнекастового парня сомнительной крутизны он такого не потерпит.
На твоем поле? переспросил он, оглянувшись через плечо.
Мое сердце бешено колотилось, и я изо всех сил старался скрыть дрожь в голосе.
Да, умник. Я, словно заправский фокусник, покрутил в пальцах полученную от Чандры карточку доступа. Если ты такой крутой в своем деле, попробуй-ка справиться со мной.
Это у тебя что такое?
Это карта доступа, которая позволит мне попасть в виртуальную актерскую кабину в нерабочее время.
В его глазах вспыхнула искра интереса.
Знаешь, у меня через неделю начинается курс виртуальных Приключений
Я пожал плечами.
В этом разница между нами двумя. Консерватория полна студентов-боевиков, готовых вытереть о тебя ноги, не почесавшись
Ты думаешь?
Но нет никого, продолжал я невозмутимо, никого, кто может справиться со мной в кабине ВП. Там лучший я. Проверь архивы, если хочешь: за мной рекорд. Раздавать тумаки ты горазд, Майклсон. А получать?
Я надеялся, что Хари тот самый парень, что есть в любом районе: тот, кто ловится на любое «слабо», кто никогда не бежит от драки, особенно если все шансы против него. И я на самом деле верил, что, поднатаскавшись со мной, он пройдет виртуальный курс с достаточно высокими оценками, чтобы не срезаться на финальных экзаменах.
Я подарил ему фальшивую ухмылку: дескать, мне все равно. Я подначивал его поймать меня на слове, подначивал: «Ну, отступись!» Не позволяя заметить, как меня трясет.
Мое будущее зависело от его ответа.
Хари прищурился, будто хотел заглянуть в мои мысли.
После занятий, да? проговорил он. Во сколько, например?
Ровно в десять пойдет?
Я приду.
Он вышел из додзё, не обернувшись. Так что он не заметил, как я упал на колени и возблагодарил Господа за избавление.
7
Пробираясь сквозь толпу студентов-боевиков в направлении кабин ВП, я протирал слезящиеся глаза. От усталости меня уже шатало; помимо заживления швов, тренировок с Хари (читай: побоев) и непрестанной тревоги за карьеру силы мои отнимала курсовая, которую тоже надо было сдавать. Мой дополнительный курс обучения составляли история и культура Перворожденных, не говоря уже об их чудовищно метафоричном, эллиптичном, политональном языке. Хуже того писанной истории у них не было, поскольку Перворожденные от природы наделены были безупречной эйдетической памятью, а ни одному Актеру еще не удалось успешно проникнуть в их общество, так что учиться я вынужден был по отчетам из вторых и третьих рук, полным культурологических отсылок, которых я не понимал и в которых не успевал разобраться. Как и всем Актерам до меня, мне придется изображать эльфа, избравшего по той или иной причине жизнь среди людей, но задача оставалась головокружительно сложной.
Так что общаться с неандертальцами у меня не было никакого настроения. Студенты-боевики с хохотом и шутками топотали по коридору, будто полупарализованные слоны, а я с переменным успехом проскальзывал между двухметровыми колоссами где-то на уровне их локтей. Кто направлялся в дормиторий, кто в небезызвестную пивнушку на подвальном уровне. Один, здоровяк с плечами как пудовые гири, стоял ко мне спиной, вроде бы тыча кулаком в нос кому-то, совершенно скрытому его могучим торсом. Судя по тому, как екнуло мое сердце, то был Хари.
Вражда между студентами Колледжа боевой тауматургии и рукопашниками является, по моему убеждению, частью стойкой исторической традиции, уходящей корнями в девятнадцатый век, когда студенты-атлеты задирали студентов-зубрил. Они видят в нас холощеных книжных червей, мы в них безголовых горилл, которые думают бицепсами. Однако в Консерватории положение осложняется тем, что бо́льшая часть учебной программы готовит нас тем или иным способом убивать людей. Это, мягко говоря, сказывается на характере студентов и повышает ставки. Легким унижением дело не обходится. Бывает, что кто-то пострадал обычно это чародеи-подмастерья. По эту сторону Трансфера Уинстона, без помощи чужих законов физики, мы почти беспомощны. А те навыки, которые Консерватория вдалбливает в мозги боевикам, одинаково полезны на Земле и в Надземном мире.
Кроме того, они все такие огромные.
Так что сердце мое чуток трепетало. Толпа рассосалась, по коридору гуляли последние отзвуки голосов, и теперь я мог расслышать, что бубнит себе под нос неандерталец.
Это оказался тот парень из тренажерного зала, Боллинджер.
Посмотрим, как тебе будет весело, умник. Он ткнул Хари в грудь пальцем-сарделькой, нависая над тощим работягой. Как-нибудь я тебя застану на площадке. Тогда и посмотрим.
Глаза Хари полыхали жутким огнем безумия, ничуть не сродственного ужасу.
Пошел на хер, Боллинджер. Я занят. Убью тебя позже.
Булыжный кулак великана скомкал футболку на груди Хари, едва не прихватив ребра.
А ну повтори!
Я уже раньше видывал такие стычки: студенту-магу надоедает ходить опущенным и он решает огрызнуться. Кончается дело травмами. Я обычно отходил в сторону, чтобы потом доволочь бедолагу до лазарета. Или, если видел шанс, пытался разрядить ситуацию. Но сейчас
Я поймал взгляд Хари. Подмигнул. А потом встал на карачки точно за спиной Боллинджера.
Не знаю, может, виной тут неделя, что я провел рядом с Хари Майклсоном бок о бок. Может, я заразился как-то. Тяжелый случай синдрома Майклсона.
Такой искренней, счастливой, широкой улыбки на лице Хари я еще не видел.
Боллинджер, у тебя когда отпуск?
А?
Не знаешь? Я тебя отпускаю.
Хари врезал великану по сгибу локтя так, что тот отдернул руку, и оттолкнул. Боллинджер споткнулся о меня и рухнул величаво, как подрубленный кедр, так приложившись спиной об пол, что тот дрогнул. Не успел я подняться, а боевик прийти в себя, как Хари подскочил к нему и яростно пнул в ухо. Боллинджер застонал и попытался закрыть голову руками, сворачиваясь в позу эмбриона.
Я оттолкнул Хари, когда тот уже изготовился ударом ноги перебить противнику шею.
Хватит, Хари! Ты его убьешь!
Майклсон отмахнулся от меня шутя:
Точно, блин!..
Но тут из-за двери выхромал на механических протезах Профессионал Хэммет инструктор по виртуальным Приключениям и спас Боллинджеру жизнь. Ему достаточно было просто заслонить собой лежащего, покуда Хари не взял себя в руки; даже Майклсон не рисковал ударить инструктора.
Хэммет был Актером в отставке, бывшим мечником, озлобленным на весь мир и сволочным от природы. Снисхождения от него дожидаться не приходилось. Особенно Боллинджеру, когда тот пожаловался, будто Хари его бьет. По мнению Хэммета, студент-боевик, не сумевший уложить двоих колдунишек, гроша ломаного не стоил. Подводить нас под выговор он не хотел бумаги еще заполнять, морочиться, но и драк в окрестностях своих любимых кабин ВП терпеть не собирался. Поэтому Боллинджера послали в одну сторону, а нас в другую. Боллинджер уковылял, бормоча что-то под нос и кровожадно посматривая на нас через плечо. Я же продемонстрировал карточку Чандры.
Пускать нас в кабину без присмотра Хэммету не очень-то хотелось, но с Чандрой не поспоришь. Отзвонив директору, дабы убедиться, что я не спер пропуск, инструктор неохотно впустил нас внутрь. Мы зашли, и я запер дверь.
Господи, Хари, выдохнул я, привалившись к косяку, это уже слишком. Слишком страшно. Ты же мог убить его! Ну и характерец у тебя! Ты просто взбесился.
Хари вздохнул, понурившись, и сел на пол в позе лотоса.
Почему взбесился?
Боже мой
Зря ты мне не дал его кончить. Это был мой лучший шанс. Теперь я его в одиночку хрен поймаю.
У меня отвисла челюсть.
Хари пожал плечами:
Мы с Боллинджером уже давно не ладим.
Ты его спровоцировал, прошептал я. Ты сам напросился.
Крис, тут или он, или я. Если бы на полу лежал я, мы бы сейчас с тобой не болтали. И не только сейчас.
Кончай спектакль, Хари. Ну столкнулись вы пару раз лбами и что такого?
Он рубанул воздух ладонью:
Ты Бизнесмен, Крис. А это дело Рабочих. Хари стиснул кулаки и уставился на них, как на не оплаченную в срок накладную. Боллинджер, он из трущоб Филадельфии. Мы с ним друг друга понимаем.
Не могу этого понять. И принять. Но, произнося эти слова, я не отрывал взгляда от его костяшек: узлы рубцовой ткани будто комки старой жвачки.
И не надо. Ты из другого мира, Крис. Вот поэтому, когда мы выберемся из этого сортира, я буду великим Актером, а ты остроухим покойником. Он заставил себя подняться на ноги. Ты собирался мне показать, какой ты крутой в костюме ВП.
8
Несколько минут мне пришлось вместе с Хари проторчать в его тесной кабинке, чтобы помочь настроить индукторы. С костюмом обратной связи проблем не было; это устройство в основном механическое жмет тебя, трясет и бьет. А вот к индукционному шлему надо привыкнуть.
Технология в нем используется та же, что позволяет первоочередникам в просмотровых залах Студии переживать впечатления/ощущения Актеров в реальном времени. Калибровка процесс на самом деле несложный; подстраиваешь шлем, покуда на белом фоне не появится черная точка, чтобы растянуться в линию, а линия не развернется в явственно видимый логотип Студии. Таким же образом белый шум переходит в настроечный тон и так далее. В кабине ВП это даже проще, чем в Студии, здесь индукторам не приходится передавать еще и запах, а осязательные/болевые импульсы и кинестезию подменяет костюм.
Но несложной калибровка кажется тому, кто ею уже пару раз занимался; начиная с определенных уровней кастовой системы это практически всеобщий навык, однако Хари происходил из Рабочих и, конечно, в жизни своей не бывал в Студии и не настраивал индукционный шлем. Непривычные ощущения пришлись ему не по вкусу. К концу он уже вслепую забрало шлема делается непрозрачным, чтобы зрение не мешало воспринимать наведенные нейростимуляцией образы, бил меня по рукам и требовал отвязаться.
Оставив его в кабине, я подошел к инструкторскому посту: трем широким пультам-подковам, одному над другим, будто орган. Над головой висели четыре экрана, где ВП-компьютер должен был показывать происходящее с разных точек зрения. За спиной тянулись пустые ряды сидений.
Я уселся в кресло, склонился над клавишами и позволил себе затрястись от ужаса.
Читал где-то, будто взрослым становишься, когда начинаешь воспринимать смерть как камушек в ботинке на каждом шагу чувствуешь ее близость. Перед моими глазами стоял потолок коридора, каким видел бы его Боллинджер; из мыслей не шло, как легко, почти небрежно Хари мог отнять у него жизнь. Мне представилось, как я в Надземном мире иду по городской улочке, как из переулка выходит человек и, ни слова не говоря, всаживает мне нож в горло без требований и угроз, не дав ни одного шанса отразить нападение.