Что с ней?
Оксана задышала над плечом. Он отмахнулся.
Вика, позвал он. Вика, он давал тебе что-нибудь?
У неё задрожали ресницы, лицо скривилось.
Надо ехать, надо Воспаления половых органов Гиперчувствительность?.. Почечная недостаточность?
Вика, ты в туалет сегодня ходила по-малому? Сколько раз? Вика?!
Но отёчности нет. Тошнота и рвота может быть при уремии. Гиперкалиемия? Пульс слабый, но ровный, аритмии нет. И все же интоксикация явная.
Оксана, неси аптечку. Она в багажнике
А если надпочечники?! Гидрокартизон нужен, внутривенно, сотню. И капать физраствором. И снова картизон, через сутки, ещё сотню, а то и двести. Кардиомониторинг постоянно Да, может быть. Надпочечники. Но тогда плохо
Вот.
Оксана что-то совала в руки. Зачем? Аптечка это нервное. Лабораторию из неё не развернёшь, а без точной диагностики, и немедленной терапии быстро наступит шок и кровоизлияние в надпочечники. Перемещать её нельзя: строгий покой, горизонтальное положение Пульс участился, в нитку, кожа липкая и холодная, похоже давление ни к чёрту Она сейчас слабей котёнка
Вика, позвал он.
Не отвечает, глаза закрыты. Степан приподнял веко: зрачок расширен, но на свет реагирует, взгляд блуждающий, без фокуса сознание нарушено. Думай, коновал! Ведь что-то же ты можешь сделать! В голове гудело и ухало, и самого пальцы ледяные. Этого не может быть сейчас! Особенно сейчас
Идиот!
Оксана, сумку мою быстро! На водительском
У него же преднизолон есть! И антишоковое! Захрустела галька, за спиной захлопали дверьми. Степан надорвал рукав спортивной курки Вики и с хрустом, раздирая ткань по шву, обнажил бледную руку. Из аптечки достал жгут, быстро наложил на предплечье, похлопал по сгибу. Вены бледные и тонкие, как нити, едва проступили
Рядом плюхнулась сумка. Степан дёрнул за молнию, запустил руку внутрь, подал Оксане:
Открывай, закатал рукава, подставил ладони, Лей!
Вытер полотенцем.
Вытряхивай всё
На гальку посыпалось разноцветьем коробок и бинтами. Мезатон Инъекцию делал подкожно, в обнаженный красным топом живот. Прижал ваткой, отбрасывая шприц. Что там с венами?
Вскрывай! перебросил упаковку Оксане.
Мимоходом отметил, как сноровисто, без суеты она надрывает полупрозрачный блистер, аккуратно извлекает шприц, пальцы твёрдые, ловкие. Он сломал ампулу с преднизолоном. Приготовил укол. Вновь пошлёпал по локтевому сгибу, ни черта толком Ладно, некогда. В вену попал с первого раза, медленно вдавил поршень. Всё! Сорвал жгут Сейчас все из машины выкинуть, оставить только водительское сидение, накидать спальников поровнее И капельницу можно, физраствор есть. Хуже не будет. Оксану непременно с собой, присмотрит
У Вики в уголке глаза набухла слеза. Нос заострился, тени на щеках легли глубже. Разом запали виски. Она вытянулась в струнку он видел, когда люди вот так вот вытягиваются, окончательно, без возврата, выдохнула.
И остановилась.
Пульса не было. Всхлипнула Оксана, в отдалении бормотал Кожух. Ветер шевельнул волосы надо лбом Вики, облака тенями ползли по её лицу. И его сердце продолжало биться, сильно и ровно, толкая по телу то, что было в нём от несчастливой, склонной к мистике деревенской девчушки и его собственной неведомой матери, но уже неживое, остывающее и ядовитое, как некроз.
***
Когда Степан начал делать массаж сердца, Виктор отступил за машину, а потом боком, боком, по-крабьи, перекатился к палатке. Кровь унялась, но ощущение, что у него вместо носа выросла килограммовая свёкла, клонило голову к земле. Начали заплывать глаза
Значит, всё это был не сон. Вернее, не всё сон. Он действительно растолок таблетки, но как умудрился подсунуть их Вике решительно не помнил. Но это теперь не важно. Он нащупал в складках спальника карабин. Надо выбираться. Чёрт его дёрнул тащиться в магазин в той деревеньке?! К старику вязаться?! Вспомнят ведь. Всё вспомнят. Навороченную внедорожными ништяками Ниву вспомнят, девок и высокого симпатичного балагура в клетчатой ковбойке
«Хау! Дерсу Узала! Белку в глаз бил, однако!»
Дыши, Вика! Дыши!..
Сергачёв прижал к себе «вепря». Как в кино, ей богу! Тяжесть оружия убеждала: нет, всё взаправду, по-настоящему, доктор.
«А ведь больше тебя так называть не будут»
Нестерпимо стало себя жаль. Как же так всё запуталось-то? Отличное место в клинике, хорошие перспективы, и на работу, и на жизнь Необременительную работу и обеспеченную жизнь. Туго накрахмаленный халат, и обязательный чай от сестрички, а лимон, нарезанный аккуратными дольками. От сестрички тоже вкусно чисто пахнет, и под халатом у неё ничего нет, кроме всегдашней готовности, необременительной, без особых претензий, в рамках, так сказать, служебных обязанностей, но за отдельные привилегии, для него пустяковые. Всё просто и ясно: дофамин, серотонин
Ничего этого теперь не будет.
И даже петтинга с Кариной не будет
Он покатал внутри спальника оставшиеся патроны. Он же ничего не делал! Он не давал этой дуре никаких таблеток! Когда?! Ну, вытряхнул их из блистера по-пьяни, может быть, даже растолок, но давать нет! Не было этого Она умерла от чего-то другого, от другого!
У патронов были скользкие бока. Не маслянистые, а именно скользкие и жирные, какими бывают некоторые виды пластика. Они глухо перестукивались под плотной тканью: «Докажи, докажи, до-ка-жи!»
Виктор вздохнул, кое-как натянул ветровку, бумажник с водительским удостоверением положил во внутренний карман. Сначала нужно ещё добраться до мест, где тебя станут слушать. Слушать и разбираться. Где можно подключить связи, позвонить, заплатить в конце концов Пока, снаружи только тараканий царь с мёртвой возлюбленной на руках под деревом Истины и испуганная девчонка-художница с бурным воображением.
Но выходить надо
Солнечный зайчик сидел на капоте «Нивы», пуская слепящие лучики. Сергачёв, держа карабин наперевес, осторожно обошёл машину спереди, вытягивая шею. Вика лежала там же, и в той же позе, только голова запрокинута: ну да, он же ей вентиляцию, наверное Смятым комком поодаль валялась сумка, разноцветным конфетти разбросаны коробочки с лекарствами, пакеты, бинты. Резиновый жгут свернулся дохлой змеёй прямо на камнях, нагретых солнцем. Степан сидел на коленях рядом с трупом и таращился на свои руки. Оксана сгорбилась в сторонке и беззвучно плакала.
Воздух тек в лёгкие густой как сметана. Сергачёв навалился грудью, ноги не гнулись, под подошвой хрустнуло. Степан поднял голову.
Что, Витя, надумал-таки пострелять?
Узкогубый рот перекосило, словно топором рубанули. Оксана охнула.
Послушай, послушай, заговорил Сергачёв. Я ей ничего не давал, понял?! Понятия не имею, что там с ней случилось
Конечно, отозвался Степан, отводя руку за спину и кренясь, Ну, разумеется
Мы должны ехать в город, сейчас же Там разберутся
Ну, да
Он что-то взял там, за спиной. Звук скребущего по камням металла насторожил Сергачёва, и нож на поясе в чехле камуфляжной окраски, притягивал взгляд. Щипало заплывшие глаза, вспотели ладони, карабин в руках сделался скользким, и мокрый палец все никак не мог толком упереться в планку предохранителя.
Мы поедем, Степан поднялся на одно колено, Только сначала
В опущенной руке Виктор увидел лопатку, ту самую, которую зачем-то взяла Вика перед тем, как
ты отдашь мне оружие, закончил Степан и встал.
Он двинулся в обход Вики прямо на Виктора.
Не, не, не Сергачёв хотел покачать головой, но воображаемая свёкла вместо носа превратила простое движение в американские горки, перед глазами все закачалось, понеслось: облачное небо, поросший пихтами берег, галечная коса и тальник, моргающий светлой изнанкой острых как бритва листьев. Степан в этом мельтешении двигался рывками, попадая в размытый фокус, словно освещался стробоскопической вспышкой. Ближе. Ещё ближе
Закричала Оксана. Виктор дёрнулся на крик. Большой палец, сорвал-таки предохранитель. Степан с перекошенным лицом озарился новой вспышкой. Совсем рядом. Он прыгнул. Сергачёв рванул спуск. В руках дёрнулось, грохнуло. Кисло и дымно запахло порохом. Степана ударило и отбросило назад, лицом вниз. Лязгнула о камень лопатка. Носы ботинок вспахали галечный берег. Тело замерло в ногах Вики. У правого бедра растекалась черно-красная лужица