Константин Иосифович долго еще расписывал в деталях, что надо сделать, и когда он подъедет, и что упаковать с утра. Голос был бодрым. Данька, сопя, тем временем обшарил Юлькины карманы, поискал в сапогах, заглянул в рюкзак и нашел-таки двадцатку, удивительным образом прилипшую к Юлиной спине.
На седьмой день Данька доделал паззл. Промазали клеем, решили повесить дома. Юлька домыла витрину, кассу, книжные стеллажи; закончила расставлять по жанрам, алфавиту и авторам книги. Упаковала на доставку десять посылок, четыре они с Данькой доставили сами недалеко, а шесть забрал Константин Иосифович. Он пришел бодрый, громкоголосый, принес три порции фалафеля на всех! Виски у него были белые, но пальцы больше не дрожали, крепкие стали пальцы, молодые. Из магазина напротив снова тянуло табачным дымком.
Двадцатку нашли в кошельке и сильно удивились, что там.
На восьмой день упаковывали и разносили. Вечером зажгли все свечи и долго смотрели, как ханукия горит под мерцающей елкой. Сбегали на площадь, посмотреть, как рвутся к черному небу языки огня, как шипит газ, как поет и качается человек в черном костюме.
Двадцатка сама толкнулась в ладонь у самых дверей пекарни. Выбрали пончики с шоколадом, по девять каждый. Юлька протянула банкноту, и, пока продавец набирал два шекеля сдачи, увидала, как исчез последний бледный желтый штрих.
Знаешь, сказала она Даньке, это была все-таки восьмерка.
Но он не слушал.
В дверь постучали, когда оба чистили зубы, толкаясь над крошечной раковиной. В испуге переглянулись гостей у них не бывало. Паровозиком поскакали открывать: Юля впереди, поспешно вытирая руки, Данька за ней хвостиком, схватившись за мамину пижаму. В дверях стояла хозяйка дома.
Вечер добрый, с праздничком! А я тут вентиляцию в подвале чистила, глянь шарик, вот, не ваш ли будет?
Снова полило за окном, поднялся ветер, заскребли ветки по стенам.
Скорей залезли в постель читать, но Данька не слушал, баюкая бакуган. Осторожно отжимал крылья и драконьи головки выскакивали, покачиваясь, и клевали розовые теплые пальцы. Сжимал кулак и шар сворачивался, согреваясь, живой и любимый.
Юля опустила книгу и вгляделась в свои ладони: твердые маленькие мозоли, кожа суховата, ногти обгрызены. Руки как руки. Грех так не разглядишь, может быть, он под кожей?
Мам, читай.
Вздохнула, перелистнула страницу. Ну, не разглядишь так не разглядишь. Мир изобильный, подвластный, лежал за стенами дома, защищенный только ее выбором. Защищенный надеждой и чудом.
Арина Остромина
Лишний апельсин
«Багет, оливки, сыр что там ещё в списке? Апельсины?» Даша подкатила тележку к полкам, где стояли ящики с фруктами. Хотела взять самый большой апельсин, но к нему протянулась маленькая сморщенная рука, торчавшая из шерстяной манжеты грубой вязки. Даша подняла глаза. Перед ней стояла невысокая худая старушка в смешном оранжевом пончо, надетом на толстый чёрный свитер. Старушка улыбнулась и сказала звонким молодым голосом:
Ой, извините! Могу уступить!
Да ничего, остальные ничем не хуже, устало ответила Даша. «Ещё не хватало апельсин у такой симпатичной старушки отбирать. Сейчас быстренько к весам, на кассу и домой. Весь день на ногах, сил нет». Заметила своё отражение в зеркале над фруктовым лотком: «Боже, неужели это я? Бледная как смерть. Круги под глазами. Срочно домой и спать!»
Расплатилась, вышла на парковку, открыла багажник. Рядом стояла древняя помятая машинка, глухо фыркала и выпускала клубы вонючего дыма. Даша нахмурилась: «Что за люди! Ездят на таких колымагах, воздух портят. И так дышать нечем. На свалку давно пора». Хлопнула дверца, сзади послышался знакомый голос:
Простите, вы меня не подбросите до дома?
Даша вздрогнула от такой наглости и быстро обернулась да, та самая старушка из магазина.
У меня машина не заводится. А когда ещё сюда такси доедет
Даша задумалась: и правда, от города до этого захолустья добираться не меньше получаса.
А где вы живёте?
Да вон, видите, домики впереди? Как раз перед ними. Тут недалеко. А вы куда едете?
Я? Вниз, на побережье.
Ну вот, нам почти по пути! Перед деревней поворот будет, немного наверх проедем и всё. Пять минут, не больше! Ничего?
Ничего, машинально согласилась Даша. Садитесь.
Отъезжая с парковки, Даша прикидывала: пять минут наверх, ещё пять вниз, до шоссе. Ну ладно: вернётся домой на десять минут позже. Нестрашно. Не бросать же старушку одну перед магазином. Сюда мало кто заезжает, Даша и сама тут редко бывает только если по работе надо в другой офис съездить, как сегодня.
Солнце катилось над верхушками сосен, на асфальте лежали зубчатые тени деревьев. Даша смотрела на дорогу и пыталась вспомнить: что за поворот перед деревней, про который старушка говорила? Там только грунтовая дорожка наверх, на гору. Как-то раз Даша туда ездила с друзьями погулять по лесу. Никаких домов не было. Подозрительно.
Даша покосилась на свою пассажирку: та сидела, удобно откинувшись на спинку кресла, и смотрела вперёд. Время от времени старушка вздрагивала, громко хмыкала, как будто хотела засмеяться и пыталась это скрыть. Даша нахмурилась: терпеть не могла, когда над ней смеются. Да ещё вот так, исподтишка. «Зря я на это согласилась. Может, высадить её прямо здесь? Или довезти до поворота и сказать, что дальше не поеду?»
С каждой минутой Даше всё меньше нравилась и старуха в дурацком пончо (да кто сейчас такие носит?), и собственная глупость (тоже мне, добрая самаритянка!). «Надо было сразу отказаться и спокойно ехать домой. Так ведь нет, сочувствие проявила! Дура. Зачем я с ней связалась? Куда я вообще еду?»
Мало ли что там, в этом безлюдном лесу! Даша представляла жуткие картины: может, старухины сообщники уже поджидают её у дороги. Стукнут по голове, выкинут из машины, и никто даже не узнает, что случилось.
А вот и поворот наверх. Даша притормозила. Не поворачивая головы, неуверенно сказала:
Извините, я дальше не поеду, меня дома ждут.
И тут заметила краем глаза, что пассажирка засунула правую руку под плотное оранжевое пончо, наклонилась вперёд и ткнула Дашу в бок чем-то твёрдым. «Боже, это ещё что? Пистолет? Серьёзно? Бред какой-то!»
Давай, деточка, не тормози, поехали наверх! проворковала старуха и, больше не скрывая смех, захихикала противным скрипучим голосом.
Даша вцепилась в руль покрепче: её трясло. Повернула и медленно поехала в гору. На узкой грунтовой дороге лежал толстый слой сосновых иголок, пахло нагретой землёй и хвоей. Никакого жилья в этой дикой местности не было. Старуха сидела спокойно, искоса поглядывала на Дашу, молчала. С шоссе не доносилось ни звука. Даже птицы не пели, как будто тоже чего-то боялись. Или, может, они всегда молчат перед закатом? В тишине Даша немного успокоилась и поняла: надо спасаться, пока не поздно! Любой ценой.
Послушайте! Мне всё равно, почему вы это делаете. Но мне надо домой. Мне правда надо домой. Пожалуйста, отпустите меня. Давайте я просто выйду из машины и пойду домой. А вы поезжайте дальше на моей машине.
Старуха с интересом смотрела на Дашу и ничего не говорила. Даша не сдавалась:
Я никому ничего не скажу. Честное слово! Вам за это ничего не будет. Я даже не буду заявлять об угоне машины. Я просто всё забуду!
Поздно, деточка, мы уже почти приехали.
У Даши вспотели ладони: вот и всё, это конец! Наверняка их тут поджидает целая банда. Живой отсюда уже не выбраться.
Вон, видишь, налево дорожка отходит? Нам туда.
Из-за кустов показался маленький белый домик. Ухоженная коричневая коза с чёрной спиной радостно выбежала навстречу.
Даша быстро осмотрелась: если сейчас резко развернуться, можно рвануть вперёд и уехать. Старуха тем временем выскочила из машины, продолжая посмеиваться, и высвободила руку из-под пончо. «Пистолет! Не померещилось, Даша оцепенела. Поздно. Уже не успею».
Старуха, некрасиво растянув рот в улыбке, подняла руку, приставила пистолет к виску и громко сказала, нажав на курок:
Паф!
Прошло не меньше минуты, прежде чем Даша поняла, что случилось. Эта гнусная старуха, эта ненормальная маньячка угрожала ей игрушечным пистолетом! Даша выскочила из машины, подбежала к старухе и начала орать:
Вы с ума сошли? Что за шутки? Да как вы могли?
Старуха, задыхаясь от смеха, проговорила:
Да я просто хотела на такси сэкономить. Подумаешь, пошутила немножко. А сама уже чуть ли не икает, но не может остановиться. В одной руке так и держит игрушку, а другую руку прижимает к сердцу, как будто ей сейчас станет плохо.
Даша опустилась на землю, прислонившись спиной к колесу, и разрыдалась. А через несколько минут, ненадолго замолчав, чтобы перевести дыхание, Даша услышала, что старуха тоже больше не смеётся, а рыдает вместе с Дашей.
А потом Даша почувствовала, что кто-то гладит её по плечу. Она открыла глаза и увидела, что старуха сидит на земле рядом с ней и протягивает стакан с водой.
Ну, прости, деточка! Глупая была шутка, ты права. Надо было такси вызвать, конечно.
Даша выпила воды, успокоилась, высморкалась. Только сейчас заметила, что воздух густой и тягучий невыносимо пахнет чем-то сладким. Подняла глаза. Прямо перед ней, за покосившейся створкой ворот, стояло раскидистое апельсиновое дерево, усыпанное белыми цветами вперемешку с крупными оранжевыми плодами. «Зачем же она в магазине апельсины покупает, если у неё своих полно?»
Старуха сидела рядом и тихо, будто сама с собой, говорила:
Совсем я тут одичала, в этой глуши. Сын уже лет двадцать как уехал, внуки выросли им теперь неинтересно у меня гостить, давно не приезжали. Соседей нет. Людей редко вижу, скучно мне тут одной. Какие только глупости не лезут в голову. Вон, пистолет игрушечный стала с собой носить внук оставил, ещё когда маленький был. Думала, если нападёт кто, хоть напугаю. А вместо этого сама на тебя напала. Не знаю, что на меня нашло. Прости.
Коза стояла перед хозяйкой, внимательно слушала, кивала рогатой головой.
Ладно, поеду я. Поздно уже, Даша села в машину, посмотрела в зеркало на козу: «Не задавить бы», но старуха крепко держала свою питомицу за волнистые чёрные рога. «Всё, проехали. Не думать. Забыть, как дурной сон». Даша покрутила ручку радио, нашла музыку: это хорошо, это поможет отвлечься. Сделала погромче, начала подпевать, постукивая пальцами по рулю. Дорога резко повернула, лес кончился, и впереди раскинулось бледное небо, по которому рыжим апельсином катилось предзакатное солнце. Даша вырулила на шоссе и помчалась вниз, в город, лежащий далеко под горой.
Дома поспешно переоделась, с грустью посмотрела на испорченный костюм: «Не надо было на траву садиться. Попробую в химчистку отнести может, выведут эти пятна. А вот носила бы пончо, как некоторые Даша поморщилась, представив себя в ярко-оранжевом балахоне. Да ну, ещё чего не хватало!»
Разбирая продукты, выронила на пол большой апельсин. Тот самый, который не захотела отбирать у старушки. Оказывается, та незаметно положила его в Дашин пакет. Даша подняла апельсин, повертела в руках. «Как же меня угораздило с этой старухой связаться! Почему я вообще согласилась её подвезти? Никогда ведь так не делала!»
Даша вспомнила, как старуха стояла у дорожки со своей коричневой козой: худое морщинистое лицо над высоким воротом свитера, всклокоченные седые кудри, хитрый взгляд. «Вот и повод заехать к ней в гости: отвезу ей этот апельсин, скажу, что она его в машине забыла», и Даша улыбнулась, впервые за этот долгий день.
Юлия Комарова
Антоний и Клеопатра
Ye Powers that smile on virtuous love,
O, sweetly smile on Somebody!
Frae ilka danger keep him free,
And send me safe my Somebody!
Robert Burns
Антон с Олей стояли под большой афишей нового фильма красной с золотом «Антоний и Клеопатра». Обе руки мальчика были заняты портфелями. Он отбивал их коленками то один, то другой, внутри гремели ручки в пеналах и рассказывал подруге:
Я вчера к бабушке на работу зашёл, как раз попал на вечерний сеанс и посмотрел краем глаза. Про любовь!
Для взрослых. Нас всё равно не пустят.
Проберёмся. Я уже придумал как. Нам обязательно надо, раз у нас любовь. И у нас имена даже похожи.
Антоний да. Но Клеопатра
Ты начало посмотри Клео и Оля разве не похожи?
Оля сомневалась. И Клеопатра была такая красивая одета в золотые одежды, вся сверкающая, яркая. Оля была в школьной форме, с двумя косичками, перевязанными коричневой лентой, и пальцы в чернилах. Но ей было приятно, что Антон видит в ней сходство с актрисой.
С Тошкой они ходили в один класс, а до этого были в одной группе детского сада. И живут рядом на одной улице. Оля так привыкла к тому, что они всюду вместе, что известие о Тошкином переезде ещё не совсем уложилось у неё в голове.
Так вы когда переезжаете?
Сразу, как четверть закончится. Заберём документы. Я буду ходить в другую школу, рядом с домом.
Вечером Оля рассказала всё маме, по секрету. Просто не могла не поделиться и про переезд, и про Клеопатру. Она никак не ожидала, что мама тут же перескажет всё папе, а он расхохочется и будет теперь её всё время поддразнивать:
Эй, Клёпочка! Клеопатра, сколько двоек сегодня принесла?
А через неделю мама объявила, что Оля уезжает на всё лето к бабушке в Донецк. Так она и не успела посмотреть фильм. И толком не попрощалась с Тошкой так всё быстро произошло.
В Донецке было хорошо. Бабушка в первый же день напекла хворост окунала форму на длинной палочке сначала в тесто, а потом в кипящее масло, и вытаскивала на поднос золотистые хрустящие розы. Их можно было есть прямо горячими, запивая молоком, а можно было остудить, посыпать сахарной пудрой и взять с собой на блюдечке во двор.
Вечером Оля сидела в густом малиннике у самого забора и выбирала самые сочные и спелые ягоды, пушистые и сладкие, они сами падали в ладонь. На уличной лавочке с другой стороны забора уселась соседка тётя Муца, жена дедушкиного брата, и рассказывала другим кумушкам:
Ольку-то, слышь, на всё лето к Нинке прислали из Крыма сюда. От моря. Ты подумай, никому девка там не нужна. Свекруха заявила, что не будет с ней возиться, у ней своих дел полно.
Ой, разведётся Галка с ним, помяни моё слово! Мужик у ней никудышний совсем, даром что моряк. Прошлый раз, как приезжал, ни одного дельного слова от него всё хиханьки да хаханьки.
Дык она, небось, и позарилась на него, что моряк. Денег они гребут!
Та тю на тебя! Не больше, чем в шахте!
О том я и говорю: разведутся!
Оля продолжала запихивать в рот красные ягоды, но вкус у них изменился. Сладость ушла.
В конце месяца неожиданно пришло письмо от Тошки.
«Здравствуй, Клео!
Я так и не ходил на этот фильм. И ты не ходи, если у вас он идёт. А то будет нечестно.
Я уже переехал на новую квартиру. Она на самом высоком пятом этаже. И у нас есть балкон, прямо из зала. Там можно вешать бельё и курить. Я пробовал курить с пацанами на улице. Не понравилось.
Двор здесь огромный. Очень много детей. Есть футбольная площадка. Мы с пацанами всё время играем в футбол. Девок тоже много. Но все какие-то дуры. Дразнятся и нарываются.
По выходным ездим на море, на Омегу. В прошлом году было веселее на Херсонесе. Помнишь, как мы ныряли там? А потом играли на раскопках? На Омеге очень мелко и полно народу. Плывёшь и натыкаешься на кого-нибудь.
Когда ты вернёшься? Твоя мама говорит, что в конце августа. Это долго. На конверте я написал свой новый адрес. Пиши на него.
Твой Антоний».
Оля тут же написала ему ответ на открытке с видом Планетария они ходили туда с дедом. Ужасно интересно было звёзды, планеты. И про планетарий Тошке рассказала, пусть не думает, что она тут скучает, пока он там в своём многолюдном дворе в футбол играет. Только вот никак не могла решить, как подписать открытку своим именем или всё-таки «Клео». Лучше, конечно, Клео. Красиво. И даже немножко таинственно. Но ведь открытку может прочитать любой она без конверта. А Оле не хотелось, чтобы их тайну узнали все. И стали бы смеяться, как папа. Поэтому открытка всё лежала и лежала у Оли в тумбочке.