Здра-а-асте, протянул он. Го чилить?
Извини, Майкл, дел вагон.
Трэ-э-эш. Ну ладно, пацаненок похлопал ладонью по двери.
Можешь помочь? я протянул руку к профессору и тот быстро вложил в нее фото девушки. Вот ее здесь не видел? Ты же постоянно тусуешься в округе.
Сочная телочка, оценил он девушку и нацепил солнцезащитные очки на кончик носа. Сорян, не видел.
Я не пожалел, что не дал фото ему в руки он едва слюной не исходил, хотя принцесса на фото была в сотни раз скромнее любой другой девушки, которая постит фото в инстаграме.
Ладно, Майкл. Спасибо.
Да не за что. В пятницу тусич будет?
Вряд ли, дел полно.
Полный фэйл. Ну, давай. Удачи в поисках.
Пацанчик отвернулся и вразвалочку пошел обратно к пруду. Я медленно выдохнул и включил первую передачу. Некоторое время мы ехали в тишине, так что я даже повернулся в сторону профессора, проверить, как он себя чувствует.
Тот сидел, как будто увидел привидение. Вдруг он схватился за рюкзак, вытащил оттуда блокнот и принялся что-то записывать.
Все в порядке? спросил я.
Этот мальчик иностранец?
Нет, с чего вы так решили?
Я не понял почти ничего из того, что он сказал. За исключением, пожалуй, что он не видел принцессу. Но все остальное полнейший сумбур и бессмыслица.
Почти все школьники сейчас так разговаривают. Они берут английские слова и пихают их везде, где только можно.
Почему никто этого не пресекает? Не следит? возмущался профессор.
Потому что во всем этом нет никакого смысла, разочаровал я старика. Не нужно ничего делать. Все пройдет сам, потому что нечто подобное уже бывало раньше.
Само ушло? Не может такого быть!
Может, начал спорить я. Но, вероятно, то, что я вам сейчас расскажу, шокирует вас не меньше, чем история с Мишей.
Майклом? переспросил Подбельский.
Его зовут Миша, но ему нравится на американский манер. Так звучит круче.
Под колесами шуршала щебенка и автомобиль, вздымая тучи белой пыли, медленно катился по дороге. Ехать быстрее не было смысла мы бы просто потонули в этой белизне.
Как все сложно! профессор продолжал что-то писать. Но история, когда самовыражение вдруг само себя исчерпало, очень интересна. Прошу, расскажите.
Я подумал, а стоит ли рассказывать ему такое. Но если уж он попросил
Лет десять назад в моду вошли тоннели. Дыры в щеках, ушах и носу.
Что? Дыры? О боже мой, Подбельскому явно сделалось дурно и я оставил с его стороны открытым окно, чтобы добавить свежего воздуха. Отвратительно. Что за моральный урод изобрел это?
Не знаю. Мне продолжать?
Да, конечно!
Эта мода длилась не больше пары лет. Дыры в ушах появились у многих, но потом внезапно все эти люди словно исчезли с улиц.
Что же с ними случилось карандаш так и бегал по листу в блокноте, а сам профессор выглядел заинтригованным.
Все они нашли работу. Им пришлось подчиниться правилам. Все дыры были зашиты, мода сошла на нет, а те, кто видел, во что превратились «модники», не стали рисковать.
Все верно, все верно! поддакнул Подбельский. Саморегуляция общества! Другого и быть не могло.
Я только усмехнулся. Может наше общество и саморегулируется, но делается это каким-то странным образом.
Глава 9. Первые успехи
Мы выехали из деревни и направились в объезд лесного массива, который отделял город от прилегающих населенных пунктов. Движение оказалось не слишком плотным для профессора, потому что он оказался не слишком впечатлен.
Интересно у вас тут, произнес он. Все не так.
Мне сразу же вспомнился мультик, где в Тридевятом царстве все наоборот, не как в Тридесятом. Действительно интересно, поэтому я не удержался:
У вас все наоборот?
У нашего маршрута была четкая цель я решил ехать в сторону университета. Эта точка существовала и у нас, и у них, поэтому было логично начать поиски оттуда.
Как я уже сказал, у нас хорошо развит железнодорожный транспорт. У нас слабо развивается личный транспорт. Он невыгоден абсолютно.
Почему? удивился я. Ведь можно выехать когда угодно, без лишних пассажиров.
Для этого у нас есть такси. В том числе и конные экипажи до сих пор используются. А так трамвайная сеть охватывает всю территорию столицы. Регулярное сообщение позволяет людям добираться до любого конца города. К тому же, наши трамваи бесплатны.
Здорово! не удержался я от одобрительного восклицания.
Конечно, здорово. Гораздо лучше, чем чадящие двигатели.
Вас послушать, профессор, так в Империи все идеально. Даже лошади не гадят на дорогах.
Гадят, без тени смущения произнес профессор. Но мы закрепляем специальные емкости
Я понял-понял-понял, у меня не было желания продолжать малоприятную тематику, однако Подбельский решил довести начатое до конца.
которые опорожняются лишь в конце дня в специально отведенных для этого местах. И этим на улицах соблюдаются чистота и порядок.
Еще одна мелкая деталь, которую мог бы придумать воспаленный мозг. Или реальный факт. Ни подтвердить, ни опровергнуть.
Мы въехали в город. Высотные здания на некоторое время увлекли профессора. Он засмотрелся на жилые многоэтажки с панорамным остеклением. Вряд ли их имперская архитектура использует обилие бетона и стекла. Скорее уж нечто классическое.
Надолго старика не хватило. Не прошло и пяти минут, как он потерял интерес к строениям. Я даже не стал ничего спрашивать, потому что ожидал услышать в ответ что-то вроде «а вот у нас» и конечно же, у них все было бы куда лучше.
Некоторое время пришлось поторчать на светофоре, но вскоре мы прорвались дальше и я, свернув в небольшой переулок, нашел место, чтобы припарковать автомобиль. Подбельский внимательно рассматривал черный решетчатый забор, за которым виднелось четырехэтажное здание.
Куда мы приехали? Это что, тюрьма? Подбельский прищурился. Если и нет, то очень похоже.
Это наш университет, кашлянув, ответил я.
Последовала немая пауза, на этот раз очень продолжительная.
Вы шутите!
Нет.
Профессор, не усидев на месте, выскочил на улицу так быстро, что мне пришлось глушить двигатель и едва ли не бегом мчаться за ним. Подбельский пробежал несколько десятков метров, свернул за угол, затем некоторое время пялился на застройку шестидесятых годов и только потом с ужасом в глазах принялся рассматривать прямоугольник, сшитый из красных полос и серых прямоугольников между пластиковыми окнами.
Я встал сбоку от Подбельского, стараясь понять, куда он смотрит. Его глаза бегали по главному корпусу университета и постепенно заполнялись слезами. Затем он повернулся ко мне и спросил:
Вы говорили, что была еще и Вторая Мировая? Может, это замена старому зданию, разрушенному войной?
Нет, профессор, отозвался я. Но что плохого в этом?
Плохого? Подбельский побагровел. Это же уродство и безвкусица!
Несколько человек на остановке поблизости оглянулись на нас и я поспешил завести профессора на территорию университета. В чем-то я с ним был, конечно, согласен здание представляло собой не лучший образчик ушедшей эпохи. Вот здание Дома детского и юношеского творчества, которое напоминало башню Саурона в миниатюре это другое дело. Смотрелось зрелищно и эффектно. Но здесь
Прежде, чем я успел что-либо сказать, мимо нас прошел лаборант его выделял белый халат и короткая стрижка. Он шел, уткнувшись взглядом в брусчатку, ссутулив плечи и опустив голову. У него явно был не лучший день.
Я понимаю, что у вас в строительстве явно не в чести качество, красота и композиция. Все разномастное, а уж университет о-ох, выдохнул он, затем заполнил легкие, положил ладонь мне на плечо и принялся чертить пальцем другой руки в воздухе прямо у меня перед глазами: Представьте только, как выглядит здание по-настоящему красивое.
У меня не было иного выбора, кроме как дослушать описание до конца.
Университет выстроен в форме полумесяца. Внешней стороной здание смотрит на улицу и немного возвышается над ней его видно издалека, потому что ведет к университету широкий проспект. А теперь представьте, палец профессора принялся рисовать, центральная часть полумесяца выступает вперед это широкая часть балкона и крыльцо одновременно. Вверх поднимается башенка, окруженная колоннами на высоте пятого этажа. Сам университет всего лишь четыре этажа. Но зато вдоль всего первого этажа балкон поддерживают семьдесят белоснежных колонн.
Звучало уже более внушительно, но Подбельский, похоже, не собирался останавливаться и вошел в раж.
По внутренней стороне тоже идут балконы. Их несколько для того, чтобы во внутреннем дворике можно было проводить различные мероприятия, открытые лекции. Расположиться можно и в галереях они широкие, крытые, есть еще и скамейки для всех желающих. Галереи также выполняют роль переходов к другому корпусу. Представили?
Да, ответил я и добавил чуть позже: внушительно. И довольно красиво.
Это просто нужно видеть, закончил свою речь Подбельский и затих.
Так раз уже мы добрались сюда, я предлагаю заняться поисками принцессы.
Здесь? поморщился профессор. Маловероятно, что мы ее найдем здесь.
Скорее всего, именно здесь уже не найдем, но я надеюсь, что кто-нибудь ее видел или она оставила след. Представьте, что она думала, что осталась в собственном мире. Но места не узнала. Подумала, что ваша аппаратура сбоит и решила вернуться обратно в университет.
А как она добралась?
Такси. В деревне есть бесплатный телефон.
Аргументы заставили Подбельского крепко задуматься.
Пожалуй, в этом есть смысл.
Тогда я схожу на вахту
Куда?
Охрана на входе. Она бы не пропустила девушку без специального документа.
С этими словами я оставил профессора на улице, а сам направился ко входу. Мимо меня опять прошел лаборант, все так же уставившийся в мощеные дорожки. Какой-то он крупный для работника, даже сутулый слишком широк и все тут.
Дверь скрипнула за моей спиной и я, не доходя до турникета сразу же сунулся в небольшое окошко. Там я нос к носу столкнулся с сердитой тетушкой немного за пятьдесят.
Здрасьте, поприветствовал я ее и, не позволяя начать разговор, сразу же спросил: Сюда девушка не заходила сегодня? Она новенькая.
В любое другое время отыскать некую девушку было бы просто нереально. А вот в это время года, когда сессии кончились, а приемная кампания еще не началась легко!
Как она выглядела? лицо тетушки сразу же разгладилось, когда она поняла, что никто не собирается нарушать режим.
Я описал девушку с фотографии. Вахтерша, не раздумывая, дала ответ:
Приходила. Утром была, искала какого-то профессора.
Подбельского?
Именно! Странная фамилия, как будто польская какая-то, продолжала болтать тетушка. Но у нас точно нет такого!
Я его знаю, он мой родственник, улыбнулся я. Может быть, при то есть, девушка что-то ему передала?
Она оставила записку, произнесла тетушка и тут же посуровела. Но попросила передать ему лично в руки!
Хорошо-хорошо, я тут же выскочил на улицу и едва ли не за шкирку приволок профессора внутрь. Тетушка драконовским взглядом осмотрела старика и не удовлетворилась его необычным видом.
Будьте добры ваш паспорт, пожалуйста, строго спросила она.
Да, сейчас засуетился Подбельский. Я шепнул ему:
Вы забыли паспорт дома!
Не хватало еще, чтобы вахтерша увидела его имперский паспорт и мы все дружно загремел бы в психушку. К счастью, профессор понял, что я имел в виду, поэтому с разочарованным видом поднялся с визиткой в руке.
Простите, я должно быть, оставил паспорт дома. Может быть, достаточно будет визитки?
Старик выглядел при этом настолько мило, что даже протяни он пустую салфетку вахтерша все равно растаяла бы и отдала записку на клочке сероватой бумаги. Женщина разулыбалась и без вопросов попрощалась с нами.
Глава 10. Размер имеет значение
И это был наш первый успех на пути спасения принцессы. Очередной злодей в виде пухлой женщины-вахтерши оказался повержен. Она дала нам новый ключ. Выбравшись на улицу из главного корпуса университета, я смог повнимательнее рассмотреть бумагу.
Серая. Действительно серая бумага не настолько, как костюм профессора Подбельского, но все же до белизны ей было очень далеко. Такой цвет показался мне настолько необычным, что к моменту, когда я подумал о содержимом этой записки, Григорий Авдеевич уже закончил читать и посмотрел на меня поверх очков.
Юноша, негромко спросил он. Что с вами?
Я задумался про цвет бумаги, машинально ответил я, даже не собираясь спрашивать профессора про текст записки. Почему она такая серая?
Потому что это специальная бумага для походного блокнота. Ее не отбеливают, чтобы использовать меньше химикатов
Мимо нас прошел все тот же сутулый лаборант, но на этот раз он, похоже, также задумался о чем-то и едва не столкнулся с нами. Халат взметнулся, обнажив дурацкие зеленые штаны. Профессор сердито крикнул ему вслед:
Поосторожнее, пожалуйста!
Но лаборант даже не подумал отреагировать на это. Погруженный в собственные мысли, он продолжил двигаться дальше, не поворачивая головы.
Так, профессор. Что в записке?
Ах, да, Подбельский снова внимательно перечитал бумагу. Анна пишет, что будет ждать нас в парке у реки сегодня. В течение всего дня. Профессор поднял голову и, прищурившись, посмотрел на небо. К счастью, оно было голубым без единой тучи. Что ж, там хотя бы прохладно, он протер шею платком, который достал натренированным движением, а потом сложил записку и убрал ее в карман.
После этого Подбельский покрутил головой, чтобы убедиться в отсутствии поблизости других людей, и тихо спросил меня:
Я надеюсь, у вас есть парк у реки?
Конечно, есть!
Еще бы у нас в городе не было парка у реки! Несмотря на то, что поблизости проходила железная дорога, а обещанной набережной никто не дождался, буквально в двухстах метрах от Клязьмы, на возвышенности были разбиты два чудесных маленьких парка.
Один из них в прошлом десятилетии украсили превосходной скульптурой, которую видно всем, кто въезжает в город с юга. Другой больше был похож на старый сад и название имел подходящие. Патриаршие сады располагались ближе к границе Старого города, но из-за платного входа людей там почти не было.
В целом, они располагались неподалеку, так что цель поездки у нас имелась. Убедив профессора в том, что в нашем городе не все так плохо, как ему видится, я направился к автомобилю.
Мы миновали несколько перекрестков, спустились с холма, на котором стояло здание областной администрации, а затем добрались до стоянки в центре города. В отличие от Москвы, здесь пока еще не сделали общую платную зону для автомобилей, поэтому я намеревался воспользоваться наличием свободного места через улицу от Торговых рядов.
Представьте только, насколько велика наша столица, профессор опять принялся высматривать из окон городскую архитектуру, которая поближе к центру наверняка совпадала с тем, что он видел у себя. В пойме реки у нас разбит парк. Есть пляж и набережная, настолько длинная, что над ней только в парке проходит семь мостов.
Семь мостов? удивился я. Как в Калининграде?
Где?
Он раньше назывался Кенигсбергом и про его мосты была задачка.
Знаю такую, она сейчас не актуальная, профессор заулыбался. Мы многое изменили в городе, в том числе и количество мостов. Но все же величие столицы
И он принялся рассказывать о том, как великолепен и обширен парк. Мне хотелось напомнить, что огромные парки есть и в Москве и в Петербурге, но вспомнил, что у него Владимир столица, про Москву он отзывается пренебрежительно, а про северную столицу и вовсе ни разу не упоминал.