Я слышал достаточно о твоем проклятом брате.
Элла покачала головой.
Ты говоришь так же, как он. Что произошло между вами той ночью? Вы же были лучшими друзьями.
Именно были, зло повторил Том. До тех пор, пока я не переступил черту.
«Ты слишком много себе позволяешь. Мы не друзья, я твой господин».
Элла сдвинула брови.
Я не понимаю.
Впервые в жизни Тому захотелось хорошенько ее встряхнуть. Словно он мог заставить увидеть то, что находилось прямо перед ее глазами. Его. Он всегда был рядом. Преданный друг, спаситель и будущий возлюбленный. И так будет до конца жизни, если она позволит.
«Ты всегда оказываешься рядом, когда я нуждаюсь в тебе, Томми». Сколько раз Элла повторяла эти слова? Неужели она не понимала, почему так происходит?
В самом деле? зло переспросил Том. Разве ты не понимаешь, что сделал Джейми? Не догадываешься, почему твой высокопоставленный брат так стремился нас разлучить?
Широко распахнув глаза, Элла смотрела на друга детства. Очевидно, она совершенно не понимала, о чем он говорит.
Том не верил собственным глазам. Целых пять лет он ждал этого дня. Пять лет преданно ждал возвращения девушки, которая до сих пор не имела понятия о его чувствах. Неужели она действительно настолько слепа? Как можно не видеть того, что буквально бросается в глаза?
Том отпустил руку девушки, чувствуя, как разочарование пропитывает каждую мышцу его тела и струится по венам. Он не доверял самому себе, с трудом сдерживаясь, чтобы не заключить любимую в объятия и не показать ей, что он имеет в виду. Шокирует ли это ее? Что бы подумала леди Элизабет Дуглас, если бы друг детства подхватил ее на руки и показал, насколько сильным может быть мужское желание?
Но вместо этого Том произнес:
Джейми увидел мои чувства к тебе и понял, что между нами происходит.
Склонив голову набок, Элла вопросительно посмотрела на молодого человека.
А что между нами происходило? Мы были друзьями. Очень близкими друзьями. И так было с самого детства.
Друзья. Элла и понятия не имела, что поразила Тома в самое сердце.
Значит, ты воспринимала это именно так? спросил он. И не испытывала ко мне ничего, кроме дружеской симпатии? Ты даже не представляла, что у нас может быть будущее?
В больших красивых глазах девушки читалось недоумение и непонимание. Но потом их выражение изменилось, и в душе Тома вспыхнула искорка надежды. Которая тут же погасла.
Ты говоришь о наших детских играх? Элла улыбнулась, как если бы воспоминания согрели ей душу. Конечно же, брак между нами невозможен Она осеклась. А потом охнула, и в ее глазах вспыхнул ужас понимания. Элла прикрыла рот ладонью. О господи, Томми, ты же не думал, что мы в самом деле сможем Это же была всего лишь игра. Я была ребенком и ничего не понимала.
Том поморщился, будто слова Эллы пронзили ему сердце и рассекли надвое. «Ничего не понимала». Он знал, что она сказала это бездумно, вовсе не желая причинить ему боль. Но лишь усугубила ситуацию. Том оказался настолько глуп, что не замечал очевидного того, что между ними не может быть ничего, кроме дружбы. Мысль о том, чтобы влюбиться в него, никогда не приходила Элле в голову, поскольку подобные чувства находились для нее за гранью возможного. Он находился за гранью возможного.
Чувства или дружба между ними не меняли того, что знал любой, за исключением детей и влюбленных глупцов: сын кузнеца был настолько ниже дочери лорда Дугласа по положению, что его даже не принимали в расчет.
И все же Том верил. В этом-то и состояла вся проблема. На протяжении пяти лет он надеялся, что нежные взгляды, чувственные улыбки и бесконечные часы разговоров что-нибудь да значат. Верил, что существующая между ними связь ощущение, что Элла стала частью его души, слишком сильна, чтобы ее отрицать. Элла бежала к нему со всеми своим радостями и горестями, понимала его лучше, чем кто-либо другой, и Том полагал, что так будет всегда. Считал, что их взаимоотношения настолько особенные, что могут бросить вызов общепринятым правилам и ограничениям, вроде происхождения и статуса. Что Элла выше всех предрассудков и воспринимает его таким, какой он есть.
Еще никогда в жизни Том не чувствовал себя таким глупцом. Почему он не послушал отца, когда тот пытался его остановить?
Пальцы Тома сжались в кулаки, когда он постарался усмирить пробудившийся в душе водоворот эмоций. Но это было слишком горько и больно. Его грудь наполнилась нестерпимым жаром, обвилась вокруг горла и сжимала все сильнее. Том мысленно проклинал предательское жжение в глазах и слабость, коим настоящий мужчина должен уметь противостоять. Элизабет Дуглас видела его плачущим единственный раз в жизни. Этого было более чем достаточно.
Том понимал, что должен уйти. Он больше ни секунды не мог здесь находиться, смотреть на Эллу, ждать ее и при этом понимать, что никогда не сможет сделать ее своей.
Казалось, с того самого дня, когда Том впервые увидел Эллу, он не переставал повсюду искать ее взглядом. Теперь же пришло время смотреть вперед.
Том отвернулся в попытке скрыть унижение, боль и горе, пропитавшие каждую частичку его души.
Томми, подожди! О господи, прости. Я не хотела причинить тебе боль. Пожалуйста, не уходи вот так.
Но Том не повернулся. Схватив вещевой мешок и перекинув через плечо, он перемахнул через ограждение. Том слышал голос девушки, раздававшийся сверху, когда спускался вниз по стене, но не остановился, чтобы посмотреть на нее.
Он получил ответ и теперь знал, что должен сделать.
Тому потребовалось гораздо больше времени, чем он рассчитывал, но спустя две недели после того, как он взобрался на крышу замка Парк, последний слой смазки был нанесен на его новый меч.
Он уже хотел спрятать меч в ножны, когда его остановил Джонни.
Можно взглянуть на него еще разок?
Том еле заметно усмехнулся, передавая брату сверкающий клинок. Джонни был невероятно силен так же, как отец и старший брат и, несмотря на внушительный вес, с легкостью поднял меч одной рукой, чтобы полюбоваться им в луче солнечного света, льющегося в кузницу сквозь маленькое оконце.
Было Прощеное воскресенье, и братья вернулись домой после мессы. Тому предстояло закончить собирать вещи и поехать по делам в замок по поручению отца.
Какой красавец, произнес Джонни и оторвался от созерцания длинного лезвия, переведя взгляд на брата. Это самая лучшая твоя работа. Отец прав ты мог бы ковать мечи для королей.
Том рассмеялся, как ему показалось, впервые за несколько недель, а потом потрепал косматые, слишком длинные волосы брата.
Сомневаюсь, что королю понравилась бы такая простая костяная рукоятка без драгоценных камней и позолоты. Но простому солдату она вполне сгодится.
Так будет недолго, возразил Джонни с горячностью мальчишки, благоговейно взиравшего на старшего брата на протяжении четырнадцати лет. Я знаю, что ты быстро проложишь себе путь наверх. Это случится быстрее, если ты скопишь денег на покупку приличного коня.
Том поморщился. Несмотря на то что он никогда не учился владению мечом по-настоящему, наиболее серьезным препятствием на пути к своей цели он считал отсутствие навыков верховой езды. Том хотел стать рыцарем, но Дугласы много лет подряд твердили ему о том, что для этого ему придется научиться ездить верхом.
Да, но ты ведь знаешь мое отношение к лошадям.
Джонни улыбнулся он находил очень забавными проблемы старшего брата с лошадьми и даже с их подковыванием, но потом посерьезнел.
Папа очень благодарен, Томми. Даже если не показывает этого.
Том кивнул.
Знаю.
Но отец был таким же, как Том: упрямым и гордым. Он полагал, что осознание невозможности быть с Элизабет удержит Тома в родовом гнезде, но никак не ожидал, что это обстоятельство погонит его прочь.
Том решил покинуть отчий дом. Забрал половину денег, оставленных ему матерью, и купил на них сталь, чтобы выковать меч и доспехи, необходимые для того, чтобы присоединиться к армии Эдуарда Брюса[7]. При обычных обстоятельствах он предложил бы клинок своему господину, но не сейчас, поскольку скорее пронзил бы этим самым клинком черное сердце Джеймса Дугласа за то, что тот сделал с Джоанной лишил ее невинности, не собираясь при этом на ней жениться. А после и вовсе оставил ее одну оплакивать своего нерожденного ребенка. Сейчас Том надеялся найти место в армии брата короля, и неудивительно, что Дуглас отпустил его на все четыре стороны.
Вторую половину денег Том отдал отцу на расширение кузницы. Их должно было хватить на то, чтобы заменить все инструменты на новые и при желании нанять двух подмастерьев. Сначала Большой Том отказывался брать деньги, но Том тоже мог проявить упрямство. К тому же он указал отцу на то, что эта часть по праву принадлежит Джонни. Будь мать жива, она непременно захотела бы дать что-то и младшему сыну.
Тебе обязательно ехать завтра? спросил Джонни. Не можешь остаться до празднования в замке? Последний день перед началом Великого поста считался самым значительным праздником года.
Том заметно напрягся. Не только потому, что упоминания о замке неизбежно пробуждали мысли об Элизабет, но и потому, что Дуглас оставался единственным замком в округе. Вскоре после судьбоносной встречи Томаса и Элизабет на крыше, Джейми вернулся в деревню в третий раз, чтобы освободить замок Дуглас от англичан. Он преуспел, убив капитана и сравняв свой собственный замок с землей. От некогда мощной крепости остались лишь пепел да груды камней.
Том решительно покачал головой.
Я и так оставался дольше, чем планировал.
Джо лучше? спросил Джонни.
Том кивнул. Ужасное несчастье с Джоанной, произошедшее после отъезда сэра Джеймса Дугласа, заставило Тома задержаться дома еще на целую неделю. Она едва не погибла под копытами лошади после ссоры с Джейми, которую упорно отказывалась обсуждать. И Том был уверен, что его подруга вряд ли сможет когда-нибудь оправиться от потери ребенка.
Ее жизнь вне опасности, ответил Том, хотя и догадывался, что «лучше» Джоанне станет еще очень не скоро. Но он сделал для нее все что мог, а мимолетная встреча с Элизабет в замке Парк, куда Том пришел навестить Джоанну, лишний раз доказала, что он откладывал отъезд слишком долго.
Я понимаю, произнес Джонни, хотя выражение его лица говорило о том, что он, как и их отец, вовсе ничего не понимал. Несмотря на то что мальчишка был чрезвычайно взволнован отъездом брата и непременно хотел услышать рассказы о его приключениях, Том знал: Джонни никогда не последует его примеру. Младшего брата вполне устраивает то, что у него есть.
Раздался стук в дверь. Склонившись над кроватью, чтобы убрать в сумку оставшиеся вещи, Том попросил брата впустить гостя. Он слышал, как отворилась дверь, и наступила тишина. Он обернулся через плечо. Что, черт возьми, случилось с Джонни? Парень стоял с открытым ртом, а дверь закрывала от взора Тома посетителя.
Том выпрямился и собрался уже спросить брата, что там за гость, когда знакомый голос заставил его застыть на месте. При этом каждый нерв Тома натянулся точно струна.
Джонни? Ты ли это? воскликнула Элизабет, порывисто обнимая застывшего от неожиданности парня. Господи, ты стал таким высоким, что я ни за что тебя бы не узнала.
Джонни лишь кивнул, будто внезапно лишился дара речи.
Том стиснул зубы. Какого черта она тут делает? Разве она знает, где он живет? За все годы их знакомства Элизабет ни разу не была у него дома. Они всегда встречались в кузнице. Но до этого момента Том не задумывался, почему так происходило. Сейчас ее пребывание здесь выглядело неправильным. Ей здесь не место. Том осознал это только сейчас.
Простой двухкомнатный домик еще никогда в жизни не казался Тому таким убогим, как в этот самый момент, когда леди Элизабет Дуглас в своем белом кто, черт возьми, надевает белое, направляясь в жилище кузнеца? бархатном платье переступила его порог. Комната сразу стала еще более темной, стены более закопченными от торфяного дыма, а камышовая подстилка на грязном земляном полу такой несвежей. Простая мебель с подушками и занавески, не менявшиеся с того самого момента, как умерла мать, внезапно показались Тому поношенными и обветшалыми. Макгованов трудно было упрекнуть в опрятности, поэтому на столе стояли тарелки с остатками вчерашней еды, а на кроватях валялась грязная одежда.
Что ты здесь делаешь, Элизабет?
Вопрос Тома прозвучал грубее и холоднее, чем ему хотелось бы. Девушка порывисто повернула голову, поскольку до этого момента не замечала его присутствия. Выпустив Джонни из объятий, она ласково взъерошила его волосы, а потом повернулась к Тому.
Мне нужно с тобой поговорить.
Сейчас неподходящий момент.
Элла посмотрела на открытую кожаную сумку на кровати, наполовину заполненную вещами, а потом вновь перевела взгляд своих больших голубых глаз на Тома.
Джо сказала, что ты уезжаешь.
Завтра утром, вставил Джонни, к которому наконец вернулся дар речи.
Элизабет повернулась к благоговейно взирающему на нее парню.
Ты не мог бы оставить нас с братом наедине? Мне нужно кое-что с ним обсудить. Кажется, я видела, как мальчишки пошли рыбачить на речку.
Джонни вопросительно посмотрел на брата. Тому ужасно хотелось покачать головой, но он согласно кивнул.
Спустя минуту дверь за Джонни закрылась, и молодые люди остались вдвоем. Не знающий Эллу человек мог бы назвать ее холодной и уверенной в себе. Однако Том видел, что она нервничает. Ее выдавали пальцы, судорожно сжимающие полы отороченной мехом накидки, наброшенной на плечи, и учащенное дыхание.
Однако Том и не думал облегчать Элле задачу. Опершись спиной о стену и скрестив руки на груди, он ждал.
Девушка огляделась вокруг.
Значит, вот где ты прятался все эти годы. Как случилось, что ты ни разу не приглашал меня сюда?
Словно ответ не бросался в глаза. От внимания Тома не ускользнула осторожность, с какой Элла вошла в его дом. Она словно опасалась наступить в грязь или испачкать идеально чистый подол своего платья. Было видно, насколько ей здесь неуютно.
Желудок Тома болезненно сжался.
Что тебе нужно, Элизабет? Говори и уходи. Как видишь, я занят.
Девушка сдвинула брови. Ее нос не стал больше за прошедшие годы, и сморщила она его так же, как раньше. Том разговаривал с ней так резко, что Элла, казалось, не знала, как на это реагировать.
Нам нужно поговорить.
Не о чем говорить.
Девушка двинулась к нему.
Зачем ты так? Почему злишься на меня? Я не сделала ничего плохого.
Я на тебя не злюсь.
Да и какое он имел на это право? Разве можно осуждать ее за то, что она не рассматривала его в качестве потенциального жениха? Статус Тома был настолько ниже, что брак между ними бы не только сочли смехотворным, но и осудили все вокруг. Да, не было у него никакого права злиться на Эллу.
И все же он считал ее виноватой. В том, что она оказалась настолько милой, доброй, великодушной и забавной, что он просто не мог не влюбиться в нее. Виноватой в собственной красоте, от которой становилось больно глазам, в том, что ввела его в заблуждение, заставила поверить, что он ей ровня и достоин не только дружбы, но и любви. В том, что на протяжении многих лет он ждал чего-то, чем никогда не сможет обладать.
Да. Он совсем не злился.
Элла подбоченилась, как делала всегда, когда была им недовольна.
Я не раз испытывала на себе твое дурное настроение, Том Макгован, так что не пытайся напугать меня своим сердитым взглядом. Я знаю, когда ты злишься.