Крис Брэдфорд
Охотники за душами
Chris Bradford
SOUL 1: THE SOUL HUNTERS
Text copyright © Chris Bradford, 2021
First published 2021
The moral right of the author has been asserted.
© Дубинина А. А., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
0
Мезоамерика, Гватемала, год 2500-й до Р. Х.
Во славу великого Ра-Ка, Повелителя Нижнего Мира, Огня земли! возгласил Верховный жрец. Во имя его приносим мы эту жертву!
Человеческое кровоточащее сердце, стиснутое в руке жреца, пульсировало, его последние содрогания словно бы отбивали ритм для вступивших в обряд церемониальных барабанов, загрохотавших с вершины каменной пирамиды. Огромный вулкан, вздымавшийся над храмом, внезапно зарокотал и исторг плевок лавы. Струи расплавленной магмы прочертили алые полосы по его бокам, словно человеческие вены, полные светящейся крови, и устремились вниз, в джунгли.
Когда Верховный жрец вознес вырванное сердце вверх, в сторону огненного пика, толпа, собравшаяся у подножия пирамиды, разразилась восторженными воплями. Вулкан ответил низким рокотом. Барабанный бой резко оборвался.
Жрец торжественно опустил сердце в деревянный сосуд и поставил его у ног огромной статуи головы бога с кошачьими глазами и оскаленной пастью хищника. Сам Верховный жрец в церемониальной одежде из шкуры ягуара носил на голове убор, сделанный из звериного черепа. Острые черты его лица едва виднелись сквозь разверстую пасть костяной маски: острый, как навершие боевой секиры, нос, высокие, обтянутые кожей скулы, узкие глаза, черные и жесткие, как куски обсидиана. В мерцающем свете факелов жрец казался не менее страшным, чем боги, которым поклонялся народ Тлетл.
Жрец подошел к каменному алтарю, где до сих пор лежало, быстро остывая, тело жертвы: совсем молодого юноши, лет четырнадцати. В его остекленевших глазах еще стояли ужас и боль, которых он больше не испытывал. Коротким кивком жрец приказал своим помощникам заканчивать церемонию жертвоприношения.
Двое обнаженных по пояс мужчин, чьи торсы и руки, смазанные маслом, бугрились мускулами, сдвинули тяжелую плиту на вершине пирамиды, и в темнеющие небеса вырвался густой дым, воняющий серой. Четверо младших жрецов, чьи лица были скрыты масками ягуаров, подняли с алтаря безжизненное тело мальчика и поднесли его к разверзшейся дыре. Барабанщики внизу начали отбивать тяжкий ритм, под который толпа задвигалась в ритуальном танце, становившемся с каждым мигом все безумнее.
Ра-Ка! возопил Верховный жрец, вскидывая руки. Тебе единому в жертву приносим мы сердце, тело и душу этого человека! Прими их в свое вечное пламя!
Новый вопль беснующейся толпы и труп паренька полетел в озеро лавы, бушующей и шевелившейся внизу. Плоть и кости были пожраны огнем в одно мгновение. Верховный жрец торжествующе взмахнул окровавленными руками, барабанный ритм достиг апогея в своем неистовстве и вмиг оборвался, когда
Когда в безмолвии замерло все вокруг. А потом земля начала колебаться. Сперва почти незаметно подрагивать, а потом содрогаться все сильнее и сильнее, и содрогания стремительно перерастали в сильнейшее землетрясение.
Зашумели, как от сильного ветра, кроны деревьев, заскрипели стволы
Птицы, снимаясь с ветвей, в панике взлетали в воздух
Крыши хижин начали проваливаться вовнутрь
Каменные стены проседали во чрево земли
На площади у подножия пирамиды земля с треском раскололась, как сухое русло реки, и струи дыма устремились из разлома на объятых ужасом богомольцев. Люди, только что ликовавшие, метались и вопили от ужаса при виде того, как сильно разгневался их бог. Один Верховный жрец оставался недвижим и возвышался над толпой бесстрашным и невозмутимым, как каменная статуя.
Пришло время главной жертвы! возгласил он, едва колебания земли слегка утихли. Это чистейшее приношение умилостивит нашего огненного бога и дарует нам новую жизнь!
С улыбкой, похожей на обоюдоострый серп, жрец указал на юную девушку. Только-только созревшая, вчерашнее дитя, она была прекрасна волнистые черные волосы, чистая кожа бронзового цвета, огромные глаза, блиставшие, как звезды. Четверо младших жрецов с длинными сплющенными черепами крепко удерживали ее, как она ни старалась вырваться из их железной хватки. Бьющуюся и кричащую девушку подтащили к алтарю и уложили на него. Барабаны продолжили отбивать свой чудовищный ритм, под который толпа начала взывать к богу согласно ритуалу:
РА-КА! РА-КА! РА-КА!
Нагую спину девушки, возложенной на алтарь, холодил грубый камень. Чувствовала она и влагу влагу свежепролитой крови предыдущей жертвы. Она уже даже кричать не могла от ужаса силы полностью оставили ее, руки и ноги были плотно зафиксированы четырьмя мужчинами в масках.
Темные, пустые, бездушные глаза Верховного жреца сфокусировались на ней. Взгляд его пылал ненавистью и злобой, выжигая из ее сердца последние капельки надежды. С жестокой улыбкой он подошел, нависая над ней, и вынул нефритовый нож, украшенный богатой резьбой: на рукояти был вырезан ягуар-оборотень. Несколько мгновений назад девушка видела, как этот нож забрал жизнь ее друга. Ее удерживали за голову, заставляя в леденящем ужасе смотреть, как Верховный жрец вонзал оружие в тело жертвы, а потом вырывал из груди еще бьющееся теплое сердце.
А теперь ее собственное сердце билось так страшно, словно собиралось вырваться из груди. Бороться из последних сил, не сдаваться до смерти! В последней отчаянной попытке освободиться девушка забилась в руках палачей но все было тщетно. Вся воля к жизни, все сопротивление словно бы вытекло из ее тела, когда Верховный жрец начал напевать ритуальную песню на языке таком древнем, что слова его звучали как заклятие черной магии.
В ушах пульсировал барабанный бой, пение толпы становилось все громче и безумнее:
Под действием заклинающей песни девушка впала в транс. Ей казалось, что душа отделяется от тела и скользит куда-то вверх, и она видела происходящее словно бы сверху как жрец в маске ягуара медленно возносит над головой нефритовый клинок, еще мокрый от крови ее друга.
Нацелив конец ножа для удара, жрец устремил взгляд к горизонту, ожидая момента, когда угаснет последний луч заходящего солнца угаснет навсегда.
1
Лондон, наши дни
По дороге в музей я замечаю, как группа парней, которые только что весело болтали, дружно умолкает и в молчании наблюдает, как я поднимаюсь по ступеням к главному входу. Я нажимаю кнопку звонка и жду. В ушах словно бы гремят далекие барабаны Или же это просто пульсирует в голове мое собственное сердцебиение.
Я чувствую на себе взгляды этих ребят. Их молчаливое напряженное внимание меня тревожит, однако же я нарочно не оборачиваюсь, чтобы их не провоцировать. Наконец-то двери музея раскрываются передо мной, на темную улицу падает из помещения теплый свет. Я с облегчением показываю свое приглашение и меня уважительно пропускают внутрь.
Тусовка стремных парней за спиной немедленно забыта. Я вешаю на крючок свой плащ и с нетерпением шагаю через шумный вестибюль, полный разодетыми в пух и прах гостями.
Дженна! Наконец-то! слышу я радостный голос Мэи. Подруга налетает на меня как ураган и сжимает в объятиях. И шепчет в самое ухо: Ох, спасибо, что пришла! Этот вечер без тебя был бы такой ужасной скукотищей!
Скукотищей? я моргаю от изумления.
Я окидываю фойе быстрым взглядом здесь столько всего потрясающе интересного! Резная ритуальная маска племени лулуа из Конго Блистающий бронзовый греческий щит с лицом Медузы Золотая статуэтка Будды Пара самурайских мечей с костяными белыми рукоятями Так много интересного! В помещении стоит гул тихих восторженных голосов, толпятся репортеры и фотографы, в углу диджей тихонько, чисто для фона и настроения, ставит эклектический микс из латиноамериканской, азиатской, африканской музыки, чтобы создать подходящую атмосферу.
Но как это может быть скучно? В смысле да это же потрясающе! Я искренне обнимаю подругу в ответ. Спасибо за приглашение, я просто в восторге.
Мэи закатывает глаза и хихикает:
Неудивительно, что мои родители тебя так обожают! Если ты будешь продолжать в том же духе, как бы им не захотелось поменяться детьми с твоими!
Я удивленно щурюсь:
Погоди, тебе правда совсем-совсем не интересно на этой выставке?
Мэи безразлично пожимает плечами:
Слушай, в этом нашем доме годами копится куча всякого старья. Я его каждый день могу разглядывать, если захочется. И, честно, я не понимаю, почему люди носятся с подобной ерундой.
Мэи, да твои родители настоящие, не выдуманные Индиана Джонс и Лара Крофт! Они же весь мир объехали в поисках утраченных артефактов, а сегодня готовы показать людям свою частную коллекцию! Ничего удивительного, что все с этим, как ты выразилась, носятся.
Ну, ты-то уж точно носишься как с писаной торбой, усмехается Мэи. Но знаешь, все это не кажется таким уж восхитительным, когда родителей никогда нет дома.
Извини, я примирительно сжимаю ее руку. Я и забыла, как это все травмировало тебя и твоего брата.
Ничего, мы выжили, Мэи изображает веселую улыбку. Мы с Ли отлично знаем, что для родителей мы вторые по важности после золотой лихорадки. Мы давно уже с этим смирились, и
О, Дженна! Как я рада тебя видеть, слышится голос матери Мэи. Она уже шагает мне навстречу через вестибюль, одетая в элегантное бордовое платье, с бокалом шампанского в руке. Замечательно, что ты смогла выбраться к нам.
При виде матери Мэи расправляет плечи. Хотя на древности ей и наплевать, во всех остальных отношениях она очень похожа на маму: такая же красивая, с черными блестящими волосами, прямыми, как дождь, золотисто-карими глазами, высокими скулами и безупречной фигурой.
Что вы, миссис Харрингтон, я бы ни за какие сокровища не упустила такую возможность, честно отзываюсь я, улыбаясь хозяйке дома.
Лин, как ты думаешь, может быть, Дженна наша дочь, утраченная во младенчестве? шутит отец Мэи, вырастая рядом со мной как из-под земли. Глаза его весело блестят. Высокий широкоплечий мужчина с челюстью, как у боксера, одетый вместо смокинга в дорожный костюм цвета хаки, он выглядит воплощением английского исследователя, соскочившим прямиком с киноэкрана.
Вот, я же говорила, преувеличенно трагически шепчет Мэи, закатывая глаза. Они бы меня на тебя променяли, глазом не моргнув!
Baˇ obèi, ты всегда будешь нашим главным сокровищем, примирительно говорит ей мама, расслышав ее слова. Ладно, я думаю, Дженна сейчас просто сгорает от нетерпения посмотреть на наши последние находки, а мы ее забалтываем. Дорогая, устрой ей подробную большую экскурсию, хорошо? И да, скажи своему брату, что его друзьям не обязательно толпиться у входа, они могут заходить и чувствовать себя как дома.
Мэи отвечает матери вежливым кивком и ведет меня в первый зал, где выставлена потрясающая коллекция артефактов Среднего Востока. Пока Мэи пишет на телефоне сообщение брату, я рассматриваю первый экспонат: четырехтысячелетнюю персидскую вазу.
Скажи-ка, ты просто старалась быть вежливой с моими родителями или ты правда в восторге от всего этого? спрашивает Мэи, оторвавшись от телефона.
Еще бы не в восторге, искренне отвечаю я, внимательно изучая сложный голубой орнамент по краю вазы. Ты же знаешь, я всегда любила и люблю историю.
Мэи склоняет голову к плечу, критически рассматривая вазу, словно ищет, чем тут можно впечатлиться.
Слушай, но она же такая скучная. Это все просто просто прошлое.
Я ощущаю историю иначе, возражаю я, переходя к стеклянной витрине, где выставлена египетская каменная табличка.
Мне не понять, вздыхает Мэи. Кстати, ты голодная?
Я на миг отрываюсь от строчек иероглифов, чтобы ответить:
Да нет, не особо.
Ну ладно, а вот мне нужно чем-то себя развлечь, Мэи решительно заталкивает телефон в карман. Тогда ты пока здесь позависай, а я пойду перехвачу что-нибудь вкусненькое и для тебя тоже.
Мэи быстро удаляется в сторону шведского стола как раз в тот миг, когда из прихожей появляется компания друзей ее брата Ли. Они первым делом направляются к буфету тарталетки явно интересуют их больше, чем выставка. Я снова возвращаюсь к изучению египетской таблички и вдруг снова словно бы слышится далекий бой барабанов. Их ритм завораживает, почти что погружает в транс. Сперва я подумала, что это диджей поставил новую запись, но потом понимаю, что музыка исходит из противоположного конца коридора. Чрезвычайно заинтригованная, я разворачиваюсь в сторону звука, следую за ним и он приводит меня в следующее помещение в его дальний конец И только там барабанный бой резко умолкает.
Вот же странно! Я оглядываюсь, силясь отыскать источник звука. Эта комната слабо освещена, подсвечены только стеклянные витрины с экспонатами. Вдалеке светится дверной проем в вестибюль, полный шумными оживленными гостями, а здесь совершенно пусто это самое дальнее от входа помещение. Однако же оно наполнено совершенно удивительными сокровищами из Южной Америки. Я завороженно рассматриваю ближайший ко мне экспонат глиняную фигурку беременной женщины. Рядом с ней на витрине ацтекская ритуальная маска, инкрустированная бирюзой и перламутром, а третий экспонат я невольно отшатываюсь от отвращения высохшая мумифицированная человеческая голова. А потом я замечаю маленькую отдельную витрину, в которой выставлен единственный артефакт: нефритовый искривленный нож. Длины в нем дюймов шесть, и камень настолько прекрасен, что словно бы светится в полумраке.
По неизвестной причине я не могу оторвать от него глаз. Как же он красив На рукояти сложная резьба, изображающая да, в самом деле переплетенные фигуры ягуара и человека. Вопреки моей воле, пальцы мои тянутся к замку стеклянной витрины и с огромным изумлением я обнаруживаю, что она не заперта. Откинув крышку, я снова слышу далекий бой барабанов и думаю, что это, должно быть, шум из вестибюля, но нет, нет, тут совершенно другой ритм, причем прерывистый словно музыка доносится сквозь сломанную колонку. За барабанным ритмом слышатся еще какие-то звуки вроде бы девичий крик, потом снова барабаны, а на заднем фоне Что это? Неужели раскаты грома?
Моя дрожащая рука сама собой тянется к ножу. Его кривое лезвие кажется язычком зеленого пламени. Комната вокруг подергивается туманом, словно бы отступает, барабанный бой в ушах все громче, ноздри тревожит какой-то резкий запах Конечно же, горелые волосы Пальцы зависают в паре миллиметров от рукояти, когда вдруг
На твоем месте я бы не трогал эту штуку.
Я резко разворачиваюсь, мир вокруг обретает прежнюю четкость. Звуки из вестибюля снова становятся отчетливыми. На пороге комнаты стоит высокий парень в сером худи и облегающих джинсах и сверлит меня внимательным взглядом.
С чувством крайней неловкости, словно меня поймали на воровстве, я отшатываюсь от витрины.
При виде моего виноватого лица парень усмехается:
Да не парься. Я никому не скажу. С этими словами он закрывает за собой дверь и подходит ближе. Но правда же, лучше просто так не играться с ножами, особенно с древними и бесценными.
Бесценными?
Ну да, кивает он. Эта штуковина родом из Гватемалы. Церемониальный кинжал, ему приблизительно четыре тысячи лет.
Я изумленно смотрю на нож. Он так хорошо сохранился, скажи кто, что он изготовлен только вчера, я бы не удивилась.
А для каких он церемоний?
Для человеческих жертвоприношений.
Глаза мои сами собой расширяются, по телу пробегает дрожь как говорится, «гусь только что прошелся по моей могиле». Я подозрительно сощуриваюсь на парня: