Хватит жрать, Товаровед. Я с кем сейчас разговариваю? У Иллюзиониста брезгливо морщился нос.
Извини дорогуша, после вчерашнего косяка, жор напал, у меня всегда после травы жор.
Да ладно заливать. Курил ты опиум, не курил, жор всегда с тобой. Холодно возразил Иллюзионист.
Не, если я не кумарю, у меня просто зверский аппетит, а тут жор. Сказал Товаровед, доедая бутерброд с копчёной колбасой, сдобренный двумя солёными огурцами, при этом не прекращая жевательного процесса ни на секунду, меняя лишь последовательность пищевых ингредиентов. Итак, два пирожка с повидлом были истреблены с большущим красным яблоком, и в неистовствовавшем внутреннем порыве, переходя к баночке балтийских килек в пряном посоле, которые тут же мастерски были вскрыты. Кильки не спешно вытягивались за хвост поочерёдно из жестяного сосуда, до этого закатанного по всем правилам советского ГОСТа, тем самым являя образец свежести, и этот образец аккуратно, прямо со внутренностями накладывался на хлеб с маслом, в два ряда в форме решетки. Все это смачно жевалось и запивалось пивом, прямо из бидончика, затем, творожок с изюмом, ананасы маринованные в банках, пирог с капустой, пиво, спазма, рвота, пиво, соленый лещ
Ну ты посмотри на него! Вот засранец. А? Пенсионер! Теперь Иллюзионист апеллировал к подошедшему потрёпанного вида мужчине, с авоськой.
Я слышал вы вчера с Товароведом рэсторан посещали? Наверно приятно провели время? Говорят у вас даже роман был? Ехидно улыбаясь, прошипел сухощавый мужчина, пожилого возраста, с мешками под злобными глазами, и лицом отдающего желтизной, не здорового желчного пузыря и печени. Одет был Пенсионер в синие галифе с кедами, и пиджак по верх грязной майки.
Было! Было времяпровождение и только. Нехотя было произнесено Иллюзионистом.
Ой ли? Кому очки втираешь Падла. Ван Месинг долбанный! Я тебя на сквозь вижу. Таких как ты, в славном тридцать восьмом вагонами отправлял каналы рыть. Не владея собой, Пенсионер начинал трястись от злобы и брызгать слюной.
Да что вы так нервничаете, уважаемый, старый чекист. У меня всегда от шмали память отшибает. А так, я к вам всегда с полным почтением, и к Феликсу вашему с Береей.
А вот и наша передовица производственного секс соревнования, шалава. Последнее слово произнесённое Пенсионером, было без злобы, а как бы даже с восхищением, глядя на приближающуюся к ним парочку. Это была эффектная пара, Он высокий красавец, блондин со стальным взглядом холодно-голубых глаз, и тонкими усами, над верхней губой. Лет сорока, но выглядел моложаво, в дорогом костюме, что называется одетый с иголочки, весь в военно-спортивной выправке и аромате дорогого одеколона. Обрамляющим этот шик, было общество красивой дамы. Она была копией Мэрлин Монро, та же фигура, тот же размер груди и лицо тоже, двигалась плавно, покачивая бёдрами, опираясь о согнутую в локте руку, с золотой печаткой на безымянном пальце, своего кавалера. Эта натуральная блондинка двадцати лет, в роскошном серебристом платье, что называется в «облипочку». Платье было подозрительно испачкано травой на спине, с прилипшей к нему разной флорой. Ноги в чулках, сзади со швом и в красивых туфлях на каблуке. На шее, руках, пальцах и ушах золото-серебряные украшение, а на среднем пальце левой руки, перстенёк с небольшим изумрудом, обрамлённый мелкими алмазами, подарок её кавалера, по кличке Барон, он же Полковник, он же Прусак.
И хто это хиляеет? Каво я вижу! В натуре. Козырный фраер наш Барон, и с ним маруха Мерлин, она же Похоть, она же Лялька, она же Жрица ночи, она же Мэрлин Мурло, она же Далее уже мечтательно, сплёвывая продолжил Жиган: Во бабец, ну один в один Мэрлин Монро. Вернись ко мне, я все прощу.
«Це шо таке? Шо то я не поняла. Полковник, это хто? Шо я бачу? Это шо за недоразумение? Барон! Я вам верна, как гхазета «Ленинское знамя» моему заду, вы ш меня знаете, зуб даю! И она улыбнулась своей блистательно-очаровательной улыбкой, золотых зубов.
А не, не Мэрлин Монро. Глядя на её золотую улыбку, сказал Жиган.
Шо?
Шо, шо! Гораздо лучше я говорю. Сплёвывая окурок, подытожил блатной.
Бароша! Да похляди на эту шваль приблатнённую, как я могу! Возмущённо как бы оправдывалась Похоть и поворачивая голову к урке, томно, еле слышно отозвалась эхом: Могу, могу.
Желаю здравствовать Барон! Не изволите пивка? Ваша дама сегодня не обычно очаровательна, угощайтесь. Давясь тремя яйцами в крутую, одновременно засунутыми в рот, предлагал Товаровед.
Да, у хорли шота сушит, пивка ващета малёха треба. Начала было Мерлин, но увидев приподнявшуюся бровь своего кавалера, поперхнулась: А шо? Я пошутила. Хто ш будет запивать пивом маравули, или мараули, ну это прекрасное грузинское вино. Я прально говорю? Полковник! Да! Мы пили нынче, и не только пили, заедали.
Улыбка надменности на лице Барона, плавно сменилась презрительной гримасой.
Шо дивитесь? А? А шо они меня провоцируют. Шо я не понимаю, пиво из бидончика, в приличном обществе из горла, стаканы надо, или обтирать края бидончика, што ли. Я удивляюсь вам Товаровед. Закончила своё возмущение Мерлин.
Так что там Шеф? Собрал нас вместе, обещался быть. Сменил тему толстяк, жуя воблу, запиваемую пивом.
В натуре что-то я не догоняю? Чо за погоняло у нашего пахана Звездочёт. Как в Мурзилке на Луне что ли? Интересующийся Жиган, тут же притих, поняв что ляпнул лишнее.
Возникшую паузу, нарушил Барон:
У него много имён, Шеф, Босс, Шаман. А Звездочёт, так он будущее вроде знает.
Понял? Незнайка грёбанный! Пенсионер перенёс своё раздражение на блатного, по случаю провалившейся его попытки разозлить наших пацанят, Леху и Вовяя. Не было в тех ещё столько злости по их малолетству, чтоб подраться.
Барон артистично-лениво достал из внутреннего кармана пиджака гаванскую сигару, понюхав откусил кончик и сунул сигару в рот. Другая рука Барона выпорхнула из бокового кармана, и стала плавно подниматься в верх. На уровне сигары вспышка, из золотой зажигалки, и не задерживаясь рука опять упала в карман. Попыхивание и струйка дыма привела в восхищение даже Иллюзиониста, произнёсшего:
Он гений!
Пардон мадам. Сказал Полковник, снимая руку Мерлин со своих, что называется тылов, и освобождаясь от общества своей спутницы, все ещё так же восхищённо-похотливо, пожиравшей его взглядом.
О, Барон! Мой неукротимый вершник! Оооооооооо Вырвался стон из слегка распахнутых, страстных губ Мерлин.
Как эротично. Небрежно обронил Полковник, глядя на запрокинутую назад головку своей спутницы, и её полуоткрытый притягательно-красный рот. В который лёгким движением руки, он стряхнул пепел, своей сигары.
Один в один Мэрлин Монро. Влюблённо прошептал Жиган, пожирая глазами её роскошное тело и этот зовущий взгляд, с полу прикрытыми веками.
Тваю мать. Дальше шёл русский фольклор, произнесённый сдавленно-кашляющим голосом Похоти.
А не, не Мэрлин Монро. После трёх этажного матерного откровения Похоти, заключил Блатной.
Ну ты что, малышка? Чуть-чуть огня не помешает нашей страсти. Пророкотал бархатным баритоном Полковник, удаляясь от томно, застывшего тела Мерлин.
Вин чудовый, шо за чиловик! Откашлявшись, произнесла Похоть.
Барон сместился от Похоти на несколько шагов вперёд, и с разворотом на сто восемьдесят градусов, закончил эффектное движения как раз на против Блатного.
Ну ты чего Жиган? Ты же честный фраер! Ты же фартовый уркаган. Ты же здесь один, по понятиям живёшь. Последние слова Барона слышал только Блатной: Я же только тебе доверяю. Далее Полковник театрально-эффектно прошествовал к пытающемуся подняться на ноги Товароведу, но поскользнувшемуся на своей блевотине и встретивший барона на коленях.
Перестань! Перестань унижаться. Ты же зав. Складом, наша скатерть самобранка. Спроси себя: «Кто они будут без тебя»? А я тебе скажу, никто, потому что без тебя никак.
Истина никак. Поднимаясь на ноги при помощи Полковника, шмыгал носом толстяк.
Торговля-двигатель прогресса. А ты гораздо выше, накопитель ты наш и распределитель, а твой склад, что пещера Али-Бабы. А эти разбойники, тебя ещё и не ценят. И Барон обвёл взглядом присутствующих.
Истину говорите Барон Прусакович. Истинно разбойники, только дай, да дай. А что я им Али-Баба что ли? Слёзно соглашался Товаровед.
Ну, друг мой, где мы будем без тебя? Затянувшись, Барон выпустил дым сигары в лицо Товароведа, затем достав белоснежный носовой платок, вытер им с лица заново обретённого Али-Бабы, остатки пищи и блевотины. Вставив свою сигару в рот Товароведа, и прижавшись к нему щека к щеке, прошептал: Без тебя нам кранты.
А что, Полковник прав! Я для вас и есть Али-Баба.
Да не Али Баба, а точно баба. Баба и есть. Размазня. Ехидно прошипел Пенсионер.
Неувядающий борец за чистоту идеала коммунизма! Появившись перед Пенсионером как черт из табакерки, Барон опустил свои руки на плечи старого чекиста и так крепко сжал пальцы, что у того подкосились ноги и он не падал только по тому, что его держал Полковник: Зря вы не доверяете нашей молодёжи! Я лично готов поддержать вас в ваших устремлениях Марксизма-Ленинизма-Хрущевизма. Вы же нуждаетесь в моей поддержке?
Да, сейчас как никогда. Проблеял старый кадр, и он не соврал ни на йоту, так как от падения его удерживали только крепкие руки Полковника.
Нам все ещё нужно ваше умение и ваш опыт, классовой борьбы. И ваша непримиримость и беспощадность к врагам народа. Ну что, есть ещё порох в пороховнице, или остался только песок в пролетарских подштанниках? В глаза смотреть! Барон вставил себе монокль в глаз и буквально давил своим холожным взглядом, трепыхающегося Пенсионера от боли и бессилия, в его стальной хватке.
Ох, товарищ Полковник! Я всегда знал что вы наш человек. Посмотрите вокруг, с кем приходиться работать: шулеры, барыги, блатные и эта ваша Мерлин, простите-тутка, но из уважения к вам скажу правду. Пенсионер злобно прошептал, и с надеждой добавил: Разрешите товарищ Полковник, я ей займусь лично.
При этих словах, бровь у Барона вопросительно приподнялась.
Нет- нет, вы меня не правильно поняли, Я старый член
Что же, самокритично. Улыбнулся Барон.
Не, не то, я старый член компартии, обязан послать ком. партию в её лоно. Э нет, опять не то, Я старый, обязан своей компартии чччто-то не то. Что это я совсем, я старый член партии, обязан вернуть её в лоно ком. Партии.
А что, мне все варианты нравятся! Действуйте. Скомандовал Прусак, устанавливая чекиста на ноги и поощряя его классовое рвение, лёгкими, похлопывающими шлепками по плечам.
Мы-то знаем, кто здесь лучший. Эту фразу Полковник произнёс медленно, проплывая мимо Иллюзии.
Ты! утвердительно прозвучало от Иллюзиониста.
Нет. Ты. И тут Полковник перешёл не посредственно к нашим ребятам, а именно к Лехе: А ведь Вовяй противный. Смотри как нагло себя ведёт. Испортил сегодня тебе настроение, дураком тебя выставил перед всеми, и сейчас выставляет тебя олухом. Дай этому сморчку дохлому!
Леха все это время ругавшийся с Вованом, начал заводится:
Ты сморчок дохлый!
Сам такой.
Ты говно!
Сам какашка.
Блевотина!
Поносик, Вован ни как не хотел связываться с Лёхой второй раз, потому что у него все ещё болел зад и разбитый локоть, да и внутри что-то ныло.
Вова проснись! Тебя обзывают, над тобой смеются, ещё чуть-чуть и над тобой будут потешаться все, тебя не будет уважать никто, а ведь ты же не хуже других, дай отпор или тебе хана. Напевал Полковник Вовану, и затем сразу начал нашёптывать Лёхе:
Тебя Лёня даже отец не наказывает, а этот червяк смеет возникать. Кто ты! И кто он. Ну я вижу ты готов. Бокс! Начали!
Леха со всей силы ударил своей ногой, что называется пырнул сандалией, передней жёсткой выпуклостью подошвы, прямо в косточку противнику. И получил сразу ответное послание, в виде удара по лицу внутренней стороной кулака. В следующею секунду к Вовану пришла боль и он заревел, а Леха просто опешил от такого обращения с собой.
Раунд two! Барон сделал отмашку рукой, как высоко-профессиональный рефери, и пацаны сцепились подымая пыль.
Не дурно Полковник, тщеславие и гордость великая сила, даже у таких милых малышей. Подрастает наш резерв. Обожаю этот двор, обожаю этот город, эту страну. Слова принадлежали внезапно появившемуся Звездочёту. На вид лет пятидесяти в круглых очках похожих на пенсне, через которые смотрели добро-доверчивые глаза. Фигура подтянутая в очень дорогом летнем костюме, на шее шарфик за место галстука. Этот ухоженный господин с зализанными черными волосами, опирался на трость.
Все загалдели разом, даже Товаровед перестал жевать и поднялся с травы, произнеся:
Шеф, наконец то!
Пахан, ты у нас конечно в авторитете. Но в натуре, в нашей кодле все честные фраера. Падлай буду, среди нас гнида завелась. Мусор между нами, краснопёрый, век воли не видать, мента поганого мочить надо! Высказал своё мнение Жиган.
Ну ты мразь, тварь тюремная, урка дешшшшовая, я таких без счёту гноил в своё время, у шшшшшшушшшшшара блатная. Товарищ Звездочёт, я протестую, это провокация, что у нас за контингент такой? Шипел, брызгая слюной Пенсионер.
Учитель! Наконец-то. Осчастливите, все в предвкушении, нетерпении и ожидании вашего величия. Все это было сказано скучным голосом Иллюзиониста.
Ах, Босс, шо ж вы губите меня своим безразличием? Чарующим голосом в купе со стрельбою глаз, получил Звездочёт, посыл от Мерлин.
Шаман, все в сборе. Какие будут указания? Рапортовал Полковник.
Скучновато живете, ленитесь, к делу относитесь не добросовестно. Хотите меня огорчить? Хоть все это и было сказано мягким голосом, неожиданно появившегося Звездочёта, но от неподвижных, как будто мёртвых зрачков его, у присутствующих по спине пробежал холодок, и их тела обуял трепет. Звездочёт продолжал ещё некоторое время своё гипнотическое воздействие, на замершую публику, где даже Товаровед перестал жевать и сидел с открытой пастью бегемота, пока Барон усмехнувшись, не произнёс сдавленным голосом:
Командир, не томи. Что там на шаманил?
А будет весело! Всё как и всегда должно заканчиваться концом со смертью. Бодро ответил Звездочет.
Чьей? Спросила Мерлин.
Увидите.
Какая таинственная напыщенность. Сказала Мерлин, подняв глаза к небу.
Рядом резвились дети, будто не замечая эту странную компанию.
Что это было? Спросили дочки.
Это моё нынешнее мироощущение, въевшихся в меня пороков из-за которых мы страдаем. Но вы ещё маленькие
Мы уже не маленькие, мы совершенно летние. Возразили дочки.
В это же самое время, пока Леха разбирался с Вовяем, их старшие товарищи, можно сказать, вели не менее экстремальные развлечение. Собравшись вместе, по предложению Серёги, в полдень они отправились на побережье, благо что до залива на прямую через лес, было километра три, может чуть больше. Пацаны это никогда неугомонная часть человечества. Проходят века, тысячелетия, а они во все времена одинаковы, как были непоседы, так до сих пор лезут, ища заоблачную даль, во все щели и дыры. Это тот пластилин из которого можно вылепить опору и защиту Родины, а может и её разрушителей. Так вот наши пацаны, плоды коммунистической утопии, жившие в стране где одна треть страны прошла зоны, и теперь эхом откликнувшаяся на подрастающем поколении, незримо неся свой ореол романтики и формируя нашу молодёжь с элементами уголовной формации, которая наконец шумно и беззаботно прошла лес, и вышла к побережью. Достигнув побережья, спускающеюся в низ к воде высоченным обрывом. Они не стали спускаться по крутой деревянной лестнице, а проследовали дальше, вдоль дороги до деревянного мостика перекинутого через ручей, который падая с обрыва превращался в водопад. Весной когда тает снег, ручей превращался в речку, а водопад в чарующую стихию, но и теперь он был хорош, с характерным шумом падающей воды и стоящим столбом водяных брызг. Буквально рядом с водопадом был не большой карниз, стоило спустится по крутой тропинке на полтора метра в низ, и ты на созданной природой отличной смотровой площадке, открывающей вид на сам водопад, переходящий в речушку, впадающую в залив. Деревья растущие внизу, чьи кроны достигали по высоте уровня обрыва, скрывали береговую линию, за которыми слышался шум прибоя, и далее сам залив, голубой, серый, синий, темно-синий, зависящий от времени дня, года и погоды. Пацаны были здесь не первый раз, но спустившись на карниз, все так же с восхищением рассматривали окружающий их ландшафт.