Блин, что за вопрос?
Честный вопрос, говорит он. Господи, у них один лоб на троих. Я просто полюбопытствовал.
Да, могут. Теперь ты получил ответ.
Чудесно. Значит, мы сможем заработать. Их по факту трое. Потянешь?
Фреда совершенно не смущает, что он ведет такие разговоры прямо передо мной, в моем собственном доме, и с такой широкой ухмылкой, что мне видны его сгнившие коренные зубы, не до конца прикрытые верхним мостом.
От них несет ромом. Сара пьяна, а с кокаином это плохо сочетается. Она так сильно сдвигает брови, что в межбровную морщину можно воткнуть гвоздик и тот не выпадет. Громко бормочет имена, брызгая слюной как кошка.
Фред полон свежей идеей продвинуться на поприще независимого создателя порнороликов: есть уроды, групповуха, несовершеннолетняя штучка из собачьей дыры, которой достаточно завязать хвостики, и каждый дополнительный элемент поднимет цену творческого продукта. Что еще добавить? Он оглядывает комнату и делает пару нетвердых шагов по направлению к камину. Пытки кочергой? Выжигание клейма? Фред смотрит на Сару. Та достаточно обдолбана, чтобы не заметить, если он потащит ее в темную комнату в постель с мутантом.
Он садится, мелко дробит заначку и втягивает в себя несколько дорожек кокаина с ручного зеркальца, а остаток предлагает девушкам. Каждая нюхает достаточное количество, чтобы в должной мере подморозить центры высших мозговых функций. Меня удивляет, что Доди тоже нюхает кокаин. Она начинает хихикать, любуясь пылинками, парящими в солнечных лучах. Болотное колдовство матери не могло подготовить ее к такому, и в груди у нее нарастают рыдания. На щеках и шее проступают красные пятна, и она пододвигается ближе к Саре. Ситуация меня одновременно возбуждает и раздражает, я чувствую себя загнанным в угол.
Доди в настроении, а у меня есть жилка вуайериста. Я наблюдаю, все еще тускло и неопределенно улыбаясь, как она обеими руками хватает Сару за подбородок и притягивает ее губы к своим. Фред начинает настраивать камеру и пленку. В Доди не больше полутора метров, и весит она всего сорок килограмм, но вся состоит из мышц. Сара слегка сопротивляется, но не сильно, когда Доди резко наклоняется вперед и целует ее взасос. Кто-то из них тихо вздыхает. А может, это вздыхаю я. Почему-то я не перестаю думать, что дело закончится убийством.
Они неторопливо двигаются вперед, Сара слабо стонет и пытается оттолкнуть Доди, держа обе руки на ее грудях. Толкает, толкает, а потом начинает их нежно сжимать. Просто ожившая мужская фантазия. Доди посапывает точно так, как делает, извиваясь между братьев, и при этом искоса поглядывает, не смотрит ли кто. Я смотрю. А Фред думает только об уродах и внезапно устремляется к лестнице, ведущей наверх.
Я вздыхаю, поскольку такое хорошее зрелище закончилось прежде, чем я увидел хотя бы одну из девушек обнаженной. Фред двигается быстро, но я выпихиваю его в коридор и преграждаю путь. Он так привык не замечать моего присутствия, что, похоже, не до конца понимает, почему ему не подняться по ступенькам. Озадаченно склоняет голову набок, размышляя, что мешает. Никак не может осознать, в чем проблема.
Мне приходится пару раз откашляться, пока Фред наконец меня замечает. Он тяжелее меня килограммов на пятнадцать и выше сантиметров на десять; кладет тяжелую руку мне на грудь, чтобы отодвинуть в сторону. Я удерживаюсь на ногах, и он озадачен. Фред усиливает давление, но все равно ничего не происходит. Он издает звук, какие издают дети, когда не могут выбраться из манежа.
Убирайся! кричит он. Тупой ублюдок! Я сейчас занят, это дело всей моей жизни. Прочь с дороги!
Его горячность наводит на мысль, что я ошибаюсь в причинах происходящего. Может, он сам хочет воспользоваться братьями. Дополнительный изврат, групповуха с геями-мутантами.
Даже удивительно, что ситуация так быстро достигла критической точки. Все надо разрулить быстро, четко и эффективно. Если я просто вытолкаю Фреда взашей, Сара уйдет вместе с ним и Джонас останется безутешен. Это все равно рано или поздно произойдет, но лучше я буду тянуть так долго, как смогу.
Наверху Джонас уже начал проникновенно напевать: «Туда, где она, мой дух за ней следует, по пути неизведанному, не ведая, жив или мертв будет»
Фред крепко хватает меня за горло, сжимая все сильнее.
Ты, глухой сукин сын, отсталый игрок на банджо! Ты меня слышишь? Я сказал, уебывай отсюда!
Я стараюсь придумать место, куда его ударить, не нанося реальных повреждений, но кровь во мне вскипает. Может, из-за банджо: мне всегда хотелось научиться на нем играть. Фред, дрожа от ярости, еще сильнее сжимает кулаки, а сломанный верхний мост скрипит на расколотых зубах во время его рыка и визга.
Я следую своим курсом наношу два удара в солнечное сплетение, и он тут же валится на нижние ступеньки. Если бы я врезал ему кулаком по темечку, его череп разлетелся бы как старый глиняный горшок.
Вместо этого хватаю его за волосы и волоку на кухню. Фред надувает щеки и испускает долгое шипение, пытаясь вывернуться и размахивая вокруг кулаками. Дозы кокаина, которую он принял, достаточно, чтобы свалить носорога, поэтому нужно действовать аккуратно. Много виски не потребуется, но вопрос в том, сколько он сможет проглотить, прежде чем откажет сердце.
Я вливаю в его глотку около четверти пинты, пока он не рыгает с каким-то щебечущим звуком, а глаза не закатываются чуть ли не на затылок. Каждый мускул в его теле превращается в кашу, он медленно валится вниз и растекается по полу.
Доди и Сара исчезли из гостиной, и в доме их нигде нет. Мой пикап тоже исчез.
«по пути неизведанному, не ведая, жив или мертв»
КТО-ТО В ГОРОДЕ повадился пинать собак.
Дети истерично орут на улицах, выкрикивая клички своих любимцев, пока их родители инспектируют соседские дворы. Собаки обозлены и не берут угощение. Размер обуви, похоже, двенадцатый, как раз чуть больше моего. Собаки стали осторожными и подозрительными, они мечутся по углам дворов и прячутся за ильмами и белыми дубами.
Даже колдуньи и старые ведьмы, живущие в низине, не знают, что с этим делать. Они наводят колдовские чары и натирают собак различными смесями, чтобы отогнать зло. Теперь собаки не только обозлены, но еще и ужасно воняют. Их лоснящаяся шерсть склеилась, вся в потеках грязного жира и каких-то цветных порошков. У части детей появилась аллергия на зелье, и теперь их лица покрыты ужасными красными волдырями от крапивницы.
Народ в городке стал параноидально присматриваться ко всем обладателям ботинок двенадцатого размера. Даже если ты носишь одиннадцатый или двенадцатый с половиной, все равно встретишь косые взгляды. Магазин боеприпасов Перси распродал запасы патронов. Колдуньи выловили на болоте всех лягушек, тритонов, летучих мышей и дождевых червяков.
Клубы красного пара и зловещая вонь поднимаются из дымовых труб, над Кингдом Кам кружатся ядовитые испарения. Вельма Кутс приносит в жертву мизинец. Цена для нее не имеет значения только услуга и итоговый обмен.
Я начинаю сомневаться в здравом уме этой женщины.
Безглазых тритонов и безногих жаб выкидывают из окон лачуг и бросают обратно в болото. Собаки слишком злы, чтобы продолжать участвовать в играх, поэтому дети начали таскаться с хромыми лягушками, слепыми тритонами и бескрылыми летучими мышами. Они дают им имена, обмениваются ими, цепляют на них крошечные ошейники и поводки, солнцезащитные очки и тележки.
Эликсиры продолжают вариться, но собак они не защищают.
Как и всех остальных.
МОЙ ОТЕЦ ПОЗНАЛ ЗЛО. Зло пришло за ним в виде его собственного прошлого.
С рождения он прирос к округу Поттс, фабрике и семейному дому, как я прирос к своим братьям, а те друг к другу. Зло, как считается в таких случаях, есть отсутствие выбора.
Наш городок был его судьбой, но ему не хватало воображения или предвидения. Он был реалистом со слишком сильным энтузиазмом и недостатком фантазии. Всегда сохранял прагматичность там, где все построено на суевериях. Этого достаточно, чтобы погубить любого человека.
Но он делал все возможное, или то, что считал возможным. Использовал свое богатство, чтобы улучшить жизнь обитателей Кингдом Кам, даже когда те не хотели принимать его вложения. Он строил школы и дома, даже больницы. Пытался осушить болото, чтобы появилось шоссе, которое дало бы этим людям какую-то альтернативу.
Мой отец был человеком практическим, но вряд ли благоразумным. Школы стояли пустыми, пока ураганные ветра постепенно не разнесли их по кирпичику. Жителей округа Поттс нельзя винить за это хотя бы потому, что образовательный совет не предложил сколь-либо полезной программы обучения. Химия в пробирке оказалась неактуальной. Если смазки недостаточно, колеса мироздания крутиться не будут. Логарифмы, геометрия и алгебра неприложимы к подъему реки в сезон наводнений.
И кто бы мог позволить себе тратить время на такое обучение? Кукурузу нужно возделывать, ограды чинить, калоприемник дедушки вычищать, а ритуалы проводить. Новые дома стали сараями, полными свиней, коз и корыт с помоями. Речь ведь шла о людях, которые еще не доверяли электрическим лампочкам.
Больница, носившая имя отца, не могла существовать без больных и в итоге закрылась. В Кингдом Кам сотни лет лечились болотными травами у ведьм, а врачи не приняли бы в качестве оплаты за свои услуги яйца или скипидар.
Осушить трясину невозможно, и все это знали. Думаю, знал даже мой отец. С его стороны это был акт тщеславия и гордыни, и он заслуживал то, что случилось из-за его самонадеянности. Несмотря на армию скрежещущих механизмов и взвод из двух сотен человек, он не расчистил в пойме ни одного квадратного метра. Каждая неудача все ближе подводила его к живому сердцу собственной ненависти.
Отец любил братьев больше, чем меня, что я могу понять и даже уважаю. Его отношение к ним походило на преклонение заложника перед похитителем, любовь мученика к веревке и тягу самоубийцы к ножу, который бы его освежевал. Это редкая и высшая благодать.
У него не было иного выбора, а это значит, что и любовь тоже его убивала.
Зло следовало за отцом по пятам каждое мгновение жизни, включая последнюю минуту, когда он прыгнул в недра фабрики. Физически ощутимое, всепроникающее и вместе с тем безразличное. Эту муку я начал понимать с годами. Я ношу его одежду и обувь. У нас примерно один размер, и мы передвигаемся по миру похожим образом. У нас почти одинаковый рост и вес, с идентичными мерками. Вакуум на его месте продолжает жить, поджидает меня в доме, зарослях сорняков, под душем и тяжело дышит в задней части пикапа.
Я так привязан к моим братьям, словно являюсь одним из них. Собственно, так оно и есть.
Так что я продолжаю искать в газетах информацию о пропавшем шестилетнем ребенке или о моей матери, но ничего не нахожу.
АББАТ ЭРЛ ЧЕРТОВСКИ хорошо отплясывает сельскую кадриль даже в рясе священника. Он поднимает подол и во время танцев в амбаре показывает всем свои просоленные колени. На его коже видны потеки крови, поскольку он, кающийся грешник, вшил в одеяние кошачьи когти и колючки. Иногда он восклицает «Йе ха!», что явно не считает разговором. Согласно принятому обету, говорить он может только после шести часов.
Я все смотрю, не появится ли Драбс, но его не видно. Гляжу в окно на собак, прячущихся в грязной соломе. Мэгги стоит на другой стороне скотного двора с настороженным видом и легко ускользает, когда я подхожу к ней.
Мы наматываем круги, словно злобные разгоряченные звери.
УСТРАИВАЮТ ГОРОДСКОЕ СОБРАНИЕ, чтобы решить, что делать с историей об избиении собак, но народ так боится оставлять своих Спота, Коди, Байрона, Сиенну, Криса и остальных вечером в одиночестве, что собрание немноголюдное. В основном, я подозреваю, пришли любители кошек.
Шерифу Берку, скребущему свой подбородок, трудненько все это терпеть.
В настоящее время мы никого не подозреваем.
Вы никого не подозреваете! кричит Вельма Кутс, которая пожертвовала мизинцем, надеясь во всем разобраться, и теперь ждет от полиции неменьших жертв.
По-моему, под подозрением каждый мужчина, который носит двенадцатый размер обуви! Так мне кажется. И не надо закрывать глаза на женщин с большими ногами.
Собрание выражает неуверенное согласие, кивая с разных концов комнаты.
Берк низенький человек, страдающий от комплексов мужчины маленького роста. Он обижен на судьбу и всегда носит шляпу и ботинки, чтобы выиграть несколько дополнительных дюймов. Его неуверенность проявляется всякий раз, когда он пытается понизить свой скрипучий голос на октаву. Время от времени он слишком возбуждается и забывает говорить сквозь диафрагму, и из него вырывается писк. С налитым злобой лицом он размахивает руками, напоминая тонущего ребенка:
Верно, Вельма! мы уже побывали в обувных магазинах и получили сведения о размерах обуви. После того как опросили нескольких мужчин и женщин, ни одного подозреваемого у нас не появилось.
Вельма Кутс смотрит на мизинцы Берка с враждебностью, которую шериф ощущает почти физически. Берк сжимает кулачки.
Так что делать людям? спрашивает отец Драбса, преподобный Клем Бибблер. Сколько бы градусов ни было на улице, я никогда не видел его потным. Он воспринимает ситуацию крайне серьезно, но так спокойно и хладнокровно, насколько возможно. Члены его общины перестали ходить на службы, поскольку боятся оставлять собак и многочисленных детишек одних дома. А кроме того, они боятся, что Драбс может начать стаскивать с себя одежду у алтаря.
Всех просили принять определенные меры предосторожности, отвечает Берк. Не оставляйте своих любимых питомцев одних по ночам. Пускайте их в дом. Следите за ними как за своими детьми. Не оставляйте их в одиночестве на долгое время. Убедитесь, что ворота закрыты на цепочку. Все время держите оружие наготове. Заряженным. Если отлучаетесь надолго, наймите сиделку. Мне также разрешили взять трех новых помощников на неполный рабочий день. Они помогают в этом деле.
Молитвы не помогают. Может, в последнее время преподобный Бибблер слишком много хотел от Бога, отвлекая Его внимание от более важных дел?
Двадцать лет он умолял Всевышнего привести своего сына Драбса в чувство, а теперь внезапно ждет чудес из-за нескольких пудельков, которых пнули в задницу. Он даже не осознает в полной мере своей глупости и явно будет стыдиться лишь от одних вопросов. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее осознаю, насколько несовместим преподобный Бибблер с округом Поттс. Мне бы стало его жаль, если бы я не был уверен в том, что он сам довел до этого, как и мой отец.
Нам нужно правосудие! кричит кто-то.
Кровавое!
Мы не хотим, чтобы наши дети и впредь играли с безногими лягушками!
Или с хромыми летучими мышами!
Мы поймаем хитрого пинателя, говорит шериф. Он обнаружил мое присутствие и хмуро глядит в мою сторону. Когда все идет не как надо, он питает к моей семье тайную неприязнь. Все проблемы сходятся к нам.
Берк крошечный словно невинная ложь, и выглядит так, будто его в любой момент может унести под мышкой какая-нибудь крупная женщина. Он тоже это чувствует, и на его лице появляется безжалостная улыбка.