Ручей становился все шире. Когда он впал в речушку, я почти почувствовал себя на свободе. Я почти не чувствовал холода столько во мне бушевало адреналина.
На деревушку я напоролся неожиданно. Ельник внезапно расступился, и за рукавом реки я увидел разбросанные на холме домишки. Чтобы добраться до них, мне пришлось перейти реку вброд. Воды по пояс. Так что еще некоторое время я свое тело чувствовал тоже лишь наполовину.
Заметив меня, бабы, что полоскали белье на берегу, сбежали. Я тогда уже почуял неладное. Странная реакция на мужика, пусть и бредущего через реку. Да и в самих бабах было что-то странное, диковатое. Маленькие, сухие, резвые. И только войдя в деревню, я понял, куда попал.
Охотник!.. Охотник!.. Охотник!.. жители от мала до велика бросились врассыпную, при этом пара Зайцев умудрились перебежать дорогу прямо перед моим носом. Одного из них я поймал за шиворот.
Охотник Мне это даже польстило. Потому что сейчас я скорее был похож на добычу.
Где живешь? я хорошенько встряхнул Зайца. Веди!
Парнишка так усердно вжимал голову в плечи, что, казалось, шея у него отсутствовала.
В его маленьком светлом доме обитало с десяток жильцов. Сами, без моей команды, выстроились в рядок вдоль стены. Я приказал притащить одеял. Разделся, одежду повесил у печи. Закутался в одеяла и принялся поедать то, что стояло на столе в основном траву, ну да ладно.
Наверное, с четверть часа я набивал желудок щавелем, морковкой и хлебом, греясь под сугробом одеял. И за это время никто не шелохнулся. Все стояли, тряслись. Ну и жизнь
Почти сытый и почти теплый, я наконец расслабился. Сбросил с себя одеяла, обвязал вокруг бедер льняную простыню по размеру как банное полотенце. Подбросил поленьев в печурку. Жизнь налаживалась.
Взяв кочергу, я вытащил из горящей печи уголек, подождал, когда его краснота потухнет, и сбросил на деревянный пол. Затем, словно клюшкой для гольфа, прицелился кочергой и с замахом отправил обгоревший кусок деревяшки в стену. Зайцы, как по команде, присели, заслонив морды лапами.
Удар был такой силы, что после встречи со стеной уголь разлетелся едва ли не песком. Я перебросил «клюшку» из одной руки в другую. Сам не ожидал, что так ловко получится.
Ты! я указал кочергой на Зайца, что помоложе. Иди сюда.
Тот не двинулся с места, только присел еще глубже. Были бы его уши длинные, прижал бы их к щекам.
Я склонил голову в одну сторону, в другую так, чтобы захрустели шейные позвонки.
Я сказал. Иди. Сюда, и резко ткнул кочергой в пол перед собой.
Зайцы дернулись. Да они не трусишки. Они трусищи.
Не надо его убивать, пропищала, надо полагать, мать семейства.
Убивать? На кой мне убивать Зайца?!
Но я идею примерил.
И все-таки нет. В самом деле незачем. Конечно, меня от всех этих мутантов воротит ну, почти от всех, но убивать?.. Я б не расстроился, если бы их покосило какое-нибудь заячье бешенство, но руку прикладывать к этому не стану. Из леса не вылезают, щиплют травку, плодятся в свое удовольствие к людям не лезут. Жили бы так все зверодухи, не появились бы Охотники.
Что касается именно этого Зайца, то он мне нужен. Но вовсе не его шкурка, а знание местности.
В последний раз начал было я, но Зайчиха сделала крошечный шаг вперед, чем, вероятно, продемонстрировала невероятную смелость.
Я знаю, где прячут девушку, подружку Волка, произнесла она так тихо, что я, щурясь, наклонился вперед.
Я настолько не ожидал получить такую информацию, здесь и сейчас, что не сразу понял, о какой девушке идет речь. Хорошо, что Зайчиха прятала взгляд и не видела, как менялось мое лицо по мере осознания сказанного ею.
Откуда такие сведения? спросил я, пытаясь придать голосу оттенок безразличия. Далось мне это непросто.
В тюрьме я все гадал, где же моя Дикарка. В последний раз я видел Веру с ее Самцом, больше похожим на наркомана, чем на Волка. В таком состоянии от Охотников им было не уйти, поэтому я полагал, что Веру поймали, и она находится где-то под надзором дяди Юры.
Появление возмужавшего Самца несколько поколебало мою уверенность, но с места не сдвинуло его реакция на просьбу поздравить Веру с днем рождения о многом рассказала. Может, Самец и знал, где Вера, но точно не был с ней близок.
И вот теперь это слово «прячут». Была бы она с отцом, Зайцы не считали бы это ценной для меня информация. Но если Вера не с дядей Юрой и не с ее Самцом Тогда где она?
Наши братья за ней следили, выпалила Зайчиха.
Я прошелся по избушке, остановился у окна и, отломив краюху хлеба, стал ее жевать. За стеклом разливался яркий солнечный свет. Чуть покачивались на ветру еловые лапы. На них неправдоподобно равномерным узором искрились капли талого снега.
Как же все-таки странно устроена наша жизнь
Ну и где же прячут подружку Волка? я машинально положил в рот еще один кусок хлеба.
Ветви качнулись сильнее, и часть сверкающего рисунка осыпалась.
В Озвереловке, раздалось из-за спины.
Это что за я запнулся, место такое?
Люди называют его иначе, ответила Зайчиха.
Я присел на край стола. Надеюсь, получилось естественно и даже развязно. Потому что на самом деле от волнения у меня подкашивались колени.
Итак. Я вас внимательно слушаю.
Глава 5. В гостях
Вера
Встретив меня, Заяц очень вежливо попросил сесть на заднее сиденье жигулей, припаркованных через дорогу. Снял со своей шеи клетчатый шарф и завязал мне глаза. Это было самовнушением, или шарф действительно пах заячьей шерстью как чучело русака, которое когда-то стояло в кабинете отца?
Странное ощущение, думала я, слушая, как отъезжает мой автобус. События прошлого лета словно повторялись, но с некоторыми изменениями следующий виток спирали. Меня снова похитили (пусть и не так нагло, как это сделал Никита), я снова ехала в машине неизвестно куда. Мои глаза снова были закрыты. И если следовать этой логике, куда меня привезут? В заячью нору? Никита найдет меня там? Ведь зайцы отлично умеют запутывать следы.
И вот мы едем и едем, уже, наверное, несколько часов. Я лежу на заднем сиденье и смотрю в потолок. Ну как смотрю? Глаза-то у меня по-прежнему завязаны. Кажется, что за окном идет снег. Или мне просто этого хочется?..
Никита, ну разве не глупость: я нахожусь сейчас в неизвестной машине, с неизвестным зверодухом, у которого неизвестные намерения, а перед глазами постоянно одна и та же картинка. Ночь. Отблески тлеющего костра играют бликами на нашей коже. Мы лежим на песчаном пляже, на покрывале, смотрим на низкие яркие звезды и под шепот воды о чем-то тихо разговариваем. Твоя голова на моей вытянутой руке, а моя вторая рука лежит поперек твоего живота Моя душа рвется к тебе. Я знаю: ты рядом. Я слышала твой голос, но но но Такое ощущение, что каждый день, проведенный без тебя, рвется одна из миллиарда связывающих нас ниточек.
Наконец, Заяц позволяет мне выйти из машины и снять шарф, я застываю на месте.
С высоты пригорка открывается сюрреалистичный вид: детский рисунок, а не реальность. В лощине, кусочек которой отрезала широкая река, лежит небольшой, со всех сторон зажатый лесом город. Если в этом месте и существуют Заячьи домики, то они потерялись среди кварталов, не похожих друг на друга, как лоскуты самотканого одеяла. Приземистые бараки размером с гараж, низкие глиняные коробочки, расписные терема, многоэтажный кирпичный дом-свечка
Прошу вас, провожатый указывает ладонью на дорогу, сбегающую с холма к городу.
Но я не двигаюсь с места.
Жители С ними тоже что-то не то. Деталей не рассмотреть, но в их движениях улавливается то излишняя резкость, то непривычная глазу плавность или все вместе. Даже долетающий до меня гул напоминает скорее не о городе, а о зоопарке.
Зверополис заворожено произношу я.
Мы называем этот город Озвереловкой, с гордостью поправляет меня Заяц. Но у людей, конечно, свое название.
Невероятно!.. Я столько времени прожила бок о бок с Волками да я полюбила одного из них! что думала, зверодухами меня не удивишь. Но целый город!.. Кого там только нет! Вот те, вертлявые, с бурыми шевелюрами, возможно, Бобры. А вон те, что ходят группой, вперевалочку. Утки?!
Может, я сплю? Но я чувствую, как легонько меня подталкивает в спину ветер, как закатное солнце тепло касается макушки. Делаю шаг вперед и слышу, как скатываются по гравию задетые ботинком камешки. Это происходит наяву. Наверное, нечто подобное чувствовали люди, впервые полетевшие в космос. Восторг на грани с эйфорией. И где-то в глубине души страх. Потому что этот город этот мир совершенно не похож на мой. Он неуправляем, живет по другим законам, которых я не знаю. И кем в этом мире является человек? А если этот человек дочь Охотника и возлюбленная изгнанного из стаи Волка?
Но пока зверодухи не кажутся опасными. Учуяв меня, перебегают на другую сторону дороги. Оборачиваются, когда я прохожу мимо. Долго смотрят вслед я вижу это в отражении витрин. Город зверодухов. Здесь они чувствуют себя в безопасности.
Некоторые жители так похожи на людей, что об особенности их генов я догадываюсь лишь по взглядам. Но есть и те, которых «идентифицирую» с легкостью. Трепетные Лани с большими, чуть раскосыми глазами. Невысокого роста, крепко сложенные Кабаны с такими короткими шеями, что их головы кажутся вжатыми в плечи. И Лоси вот в ком звериный ген угадывается с первого взгляда. Огромные в полтора раза выше меня. С крупной головой, короткими густыми волосами, длинными ногами степенные, медлительные. Вот они-то, увидев меня, дорогу не переходят. И даже не оборачиваются. А когда мы встречаемся взглядами, то опустить голову хочется мне. Именно они кажутся царями этого города зверей.
Мы пришли! радостно сообщает Заяц, и я останавливаюсь у широкой веранды одноэтажного деревянного дома.
Он находится особняком от других зданий. Сзади на него наступает лес.
Заяц долго возится со связкой ключей, прежде чем находит нужный. Я оглядываюсь и успеваю заметить, как в доме напротив за шторой скрывается детское личико.
Что ж, в прошлый раз тюрьма была попроще. Пусть моя жизнь и похожа на спираль, зато она, по крайней мере, сделала виток вверх, а не вниз.
Располагайтесь, предлагает мне Заяц. Еда в холодильнике. Наверняка вы проголодались.
Я вежливо благодарю.
Очень красивый дом и это самая длинная фраза, сказанная мной Зайцу с момента нашей встречи.
Дом действительно красив. Уютная кухня, просторная гостиная, застланная ковром. Занавески на широких окнах. На подоконниках кадки с цветами. Прохладно, но напротив дивана камин.
Только вы не подскажите, что я здесь делаю?
Просто гостите в этом дружелюбном городе, так же вежливо отвечает провожатый, при этом его верхняя губа вздрагивает, обнажая длинные передние зубы.
Я не чувствую в этом угрозы похоже, Заяц просто нервничает, но мне все равно становится не по себе от его неосознанной демонстрации пропасти между нами. Я словно в одной клетке со зверем но кем-то более страшным, чем русак.
То есть я могу в любой момент уйти?
Можете попробовать, почесав за ухом, отвечает Заяц.
Но мне хотя бы можно выходить на улицу?
У меня нет рекомендаций на этот счет. Но, следуя собственному чутью, я бы не советовал так рисковать. По крайней мере, сейчас, когда ночь так близко.
Пожалуй, ночью я буду спать.
Это верное решение. А теперь позвольте откланяться, и Заяц в самом деле коротко мне кланяется.
Позволяю, машинально выпаливаю я, хотя, наверное, стоило бы ответить иначе.
Наблюдаю, как Заяц спускается по ступенькам крыльца, и бросаюсь к холодильнику. Чего там только нет! Но только не нормальной еды. Ни мяса, ни рыбы. Сооружаю себе здоровенный бутерброд с творожным сыром и свежими овощами, завариваю чашку чая и ужинаю в кресле, не включая света, глядя в темнеющие окна.
Сумерки быстро густеют. Волнение неприятно скребется в солнечном сплетении. Что происходит там, по ту сторону стекла? Я не вижу ни одного светового пятнышка, ни единого зажженного фонаря, но слышу далекий шум шагов, голоса. Сползаю ниже по спинке кресла такое странное чувство, когда хочется казаться незаметной, даже если я одна в доме.
Потом появляется луна, круглобокая, с голубыми прожилками. Слепит меня даже сквозь занавески. Смотрит, словно живая, ощущение настолько сильное, что в первые секунды кажется, будто это она медленно опускает ручку входной двери.
А потом я спохватываюсь. Вжимаюсь в кресло. Не дышу.
Дверь распахивается, являя мне мужской силуэт в проеме, затем тихонько ударяется о тумбочку у стены и замирает.
Дверь не заперта. Ждешь кого-то? раздается в кромешной тишине знакомый голос.
Чуда отвечаю я и чувствую, как пол уходит из-под ног.
Алекс
Ночь я провел у Зайцев. Слишком близко от тюрьмы, слишком близко от Волков. Да и Зайцы, как выяснилось, те еще хранители секретов. Но в последнее время мне так фартило, что появился кураж: ну, где же дно у моего везения? Когда я оступлюсь и вывихну ногу? Или хотя бы простыну?..
Я чихаю громко, до звона в ушах, и меня накрывает хохот, от такой вот иронии, но еще больше от того, что я слышу за хлипкой стенкой звуки падения, точно яблоки сыплются с веток. Небось, Зайцы испугались моего чиха и посваливались с многоэтажных кроватей на пол. Картинка перед глазами встает такая, что смех едва ли не перерастает в истерику. Хохочу до боли в солнечном сплетении, до слез. Но, думаю, по-настоящему Зайцам становится не по себе, когда я внезапно замолкаю.
Я лежу на крохотной кровати, где помещаюсь, только поджав ноги, и смотрю в черный прямоугольник той кровати, что надо мной.
Дикарка.
Я же хотел тебя отпустить. Да я отпустил тебя! Тогда, в лесу, возле железнодорожной станции. Так зачем же ты снова и снова возвращаешься ко мне?.. Я уже не верю в предназначение, не верю в предопределение. Только почему этой ночью, находясь в сотнях километров друг от друга, мы снова будто связаны? Мы словно точки на листе бумаги. Не рядом, не вместе. Не приблизиться. Но если листок сложить, мы совпадем. Вот что я чувствую.
Переворачиваюсь на бок. Жесткая наволочка пахнет травой и шерстью. По чердаку топают мыши так громко, что это слово тоже надо писать с большой буквы. Мыши, Зайцы, Волки Как все перемешалось
Когда-нибудь я займусь этим зоопарком. Но сначала Дикарка. Только представлю, как нахожу ее, запертую в далекой дикой Озвереловке, измученную, уставшую, не понимающую, чего от нее хотят Только представлю ее взгляд Аж мурашки по коже. И вот я переступаю порог ее светлой темницы, сжимаю ладонями плечи они такие хрупкие! затем притягиваю ее к себе Чувствую биение ее сердца. Или это мое? Или теперь оно одно на двоих?..
Черт!
Разжимаю кулаки и выпускаю одеяло.
Как бы я хотел снова испытать это чувство: когда тело уже не состоит из молекул, а превращается в сгусток энергии и желания. Только теперь все иначе. Она выбрала Самца. Она предпочла зверодуха самому близкому, самому верному ей мужчине. Она предпочла зверодуха мне, Охотнику!
Я сбрасываю с себя одеяло и вскакиваю с кровати. За стеной сразу начинается суета. Вхожу в Заячью спальню. Утро едва зачинается, в тусклом свете комнатушка и в самом деле кажется норой. Воздух спертый, неприятный.
Мне нужен провожатый, грозно говорю я, хотя этим трусишкам хватило бы и моего шепота.
Молчат. Небось, и уши поджали.
Считаю до трех, а потом начинаю отлавливать вас по одному, говорю я первое, что взбрело в голову.
Писки, топот, вздохи, хныканье.